— Ты заменишь одну из них.

Захира высокомерно воскликнула:

— Захира не будет соперницей другим жёнам!

Старуха удивлённо переспросила:

— Он должен развестись со всеми четырьмя?

Захира настаивала:

— Он свободен, и может делать что хочет.

И Нух Аль-Гураб развёлся со всеми четырьмя своими жёнами.

Весь переулок был потрясён этой новостью, как потрясены и все четыре семьи. Имя Захиры было у всех на устах как гимн бессердечия и жестокости. Услышав об этой новости, инспектор только кусал губы. Азиз тоже узнал об этом и опешил, однако спрятал своё горе в себе и только молчал.

Внезапно вдобавок к этой новости пришло известие о смерти Румманы в тюрьме — в тот же день, что и свадьба Захиры. Одновременно с тем мадам Раифа покончила с собой от скорби по Руммане, сгорев в огне.

Свадебная процессия Нуха Аль-Гураба шла огромной вереницей, охраняемая по соглашениям о дружбе, заключённым им с главами соседних кланов. Однако в квартале Дарраса случилось нечто неожиданное, и никем не предвиденное — глава клана Атуф напал на процессию, нарушив уговор и пакт. Как это случилось и почему?

В любом случае, разгорелась кровавая драка. Тут же на месте появились силы полиции, которые словно ожидали в засаде подходящего момента. Они действовали, рассеивая враждующих без всякой жалости. И одна пуля угодила прямо в жениха, убив его тут же, на месте.

Весь переулок разгорелся от этой новости. Все члены клана устроили пышные похороны своему главарю. Захира тоже ужаснулась. Страха было больше даже, чем грусти. Она была опечалена тем, что такое катастрофическое событие произошло одновременно с её свадьбой, и сожалела о том, что всего лишь несколько часов смогла наслаждаться своим положением в клане. Её завистники — а их было немало — говорили, что свадьба её совпала сразу с несколькими трагедиями сразу — и её прозвали «госпожа беда». Смерть Румманы и самосожжение Раифы, приговор Мухаммаду Анвару, развод четырёх женщин и гибель Нуха Аль-Гураба. Какое зловещее предзнаменование было перед этой красавицей, чья алчность не знала пределов! Её это угнетало, но она прогнала эту мысль из сознания своей железной волей, и с глубоким удовольствием, заждившимся под этим железным панцирем, принялась подсчитывать то богатство, которое должно было прийти к ней. Она быстро пришла в себя после потрясения, и её наводнило облегчение. Она наслаждалась высоким положением в клане, при этом не платя ничего человеку, к которому она не испытывала никакой естественной привязанности. Лучше было признаться, что он был убит в самое подходящее время, прежде чем нарушить святость её прекрасного тела, и получил по заслугам как грязный тиран и деспот. Какое это было бы унижение для великого семейства Ан-Наджи, если бы она — его замечательный потомок — отдалась этому развратному преступнику в одеждах вождя клана! Она сказала, что её не стоит порицать, как и гордый ветер, что искореняет гнилое червивое дерево.

Прокатились обострённые слухи о том, что инспектор полиции Фуад Абд Ат-Таваб может стоять за спланированным мероприятием, приведшим к гибели Нуха Аль-Гураба, и что он устранил его со своего пути не ради соображений безопасности, а стремясь заполучить его очаровательную жену Захиру.

Подозрения эти в его адрес усилились, когда он помешал избранию нового вождя клана в переулке, странным образом вмешавшись в это дело, так что жизнь в переулке продолжалась, но уже без того, кто бы контролировал её, — впервые за всю свою долгую историю. Люди же чувствовали себя униженными больше, чем когда-либо.

Они задавались вопросом — когда же инспектор сорвёт с себя маску и попросит руки Захиры?

Шейх переулка попросил её о встрече. Она тут же догадалась, что стоит за этой встречей. Она казалась охладевшей к инспектору, ведь на сегодняшний день она была богаче его самого со всем полицейским участком. Только Азиз Самаха Ан-Наджи — эта драгоценная жемчужина — был достоин увенчать её мечты. Недостатком его было то, что он был благородным господином, унаследовавшим от своего предка только достоинство, но не его силу и смелость. Его предок однажды влюбился в женщину, которой добивались собственные его сыновья, проучил их и женился на ней. А Азиз любил, но скрывал свою любовь глубоко в себе, сторонясь ошибки и неуклонно старея. Возможно, она и могла бы околдовать его и овладеть им, но к чему ей тогда иметь дело с тем упрямым злодеем — инспектором, — который не содрогнётся, применив к Азизу те же меры, что и к Нуху Аль-Гурабу?

О ветерок надежды, светящийся лучик, что блуждает поверх облаков!

— Меня не устраивает быть второй женой, это понятно, — сказала она Джибрилу Аль-Фасу.

Шейх переулка ответил:

— Всем известно, что жена инспектора старше его, она ему в матери годится, и к тому же богата. Заполните ли вы этот пробел?

— А что меня обязывает к этому?

Шейх сказал извиняющимся тоном:

— Это одно из бедствий нашего времени.

Она гневалась, но тщательно скрывала свой гнев. Воображение её заработало в полную силу, а воля окрепла. Притворившись покорённой, она ответила:

— Пусть подождёт период идды[7], а там уж с божьей помощью.

Лицо шейха осветилось радостью, и он пробормотал:

— Хвала Аллаху, Господу обоих миров.

Она не теряла ни минуты без дела: словно пьяный от росы и духов ветерок штурмом ворвалась в кабинет мастера Азиза. Вид у неё был элегантный, хотя и грустный, и глядела на него она пленительным, умоляющим взглядом. Она заметила румянец на его щеках, подёргивание глаз, возбуждение, и мягким, просящим о помощи тоном, сказала:

— Что я могла поделать? Кроме как обратиться к вам со своей бедой.

Всё в нём, за исключением языка, признавалось ей в любви:

— Добро пожаловать, госпожа Захира.

Обрадовавшись его любезности, она спросила:

— Что мне делать?… Сдаться тому кровавому инспектору?

Азиз осуждающим тоном спросил:

— Он просил твоей руки?

— Без всякого смущения.

Мужчина нахмурился:

— Какой конец для несчастной женщины, у которой ни разу даже не было свободы выбора своего спутника жизни.

Явно проникнувшись чувствами, он сказал:

— Не соглашайся с тем, что ненавидишь.

— Признаюсь вам, я боюсь его.

Он резко сказал:

— Не надо! Он же преступник, и всем это известно, это он убил Нуха Аль-Гураба!

— Один преступник убил другого.

Затем она спокойно произнесла:

— Да. Если бы Министерство внутренних дел допросило членов клана Атуф, то добралось бы до истины…

Она некоторое время смотрела на него, а потом сказала:

— В этом деле требуется респектабельный человек, к словам которого прислушаются в Министерстве внутренних дел..

Летние облака обнажили светлый лик солнца.

Внезапно был издал приказ о переводе инспектора Фуада Абд Ат-Таваба на работу в Верхний Египет. Небо очистилось от опасного гибельного шторма, и на престол взошло лето, украшенное арбузами и дынями. Вскоре главарём клана стал Самака Аль-Алладж. Захира же была пьяна от чувства гордости, и уверовала в то, что она и есть самый настоящий глава клана, стоящий за всеми событиями. Она говорила себе:

— Я и есть ум, я и есть воля, я и есть красота, я и есть победа.

Нежно глядя на Джалаля и Ради, она шептала:

— Пусть ваша слава превзойдёт славу всех.

Она поспешила к мастеру Азизу Ан-Наджи, чтобы поблагодарить его, и с облегчением промолвила:

— Вот бы все мужчины были такими же, как вы, а не как…

Польщённый её словами, он улыбнулся и промямлил:

— Я рад видеть тебя счастливой…

Она игриво сказала:

— Как и наш великий предок, я спаслась от эпидемии.