— Несправедливость намного хуже, чем тюрьма…

Он несколько раз повторил:

— Я не заслуживаю такого наказания…

Нотки протеста в его голосе усилились, когда он сказал:

— Среди здешних заключённых нет никого, кто сравнился бы с Дервишем по вероломству и злу…

Она насмешливо отметила:

— Разве ты не знаешь ещё: он предлагал мне работать у него!

— Негодяй. А что же шейх?

— Он относится ко мне с почтением.

— Ещё один подлец и настоящий вор…

— Я передаю тебе бессчётное количество приветствий от людей…

— Благословенные приветствия! Как же я жажду услышать песнопения.

— Ты скоро вновь их услышишь. А мечеть, поилка для животных и фонтан для питья стали напоминанием о тебе. Они навечно связаны с твоим именем!

— Они должны напоминать об истинном их хозяине, пресвят он…

Фулла вяло улыбнулась и сказала:

— Из плохих новостей у нас то, что Дервиш стал главой клана…

Ашур нахмурился и пробормотал:

— Это не принесёт ему пользы…

Фулла удивилась; ей показалось, что Ашур стал ещё более молодым и здоровым в тюрьме.

За всё то время, что Ашур провёл в тюрьме, люди не переставали думать о нём. Харафиши с нетерпением ждали его возвращения. Другие же принимали тысячи предосторожностей до наступления того дня. Дервиш защитил себя множеством подручных, щедро осыпав их деньгами, поступавшими за счёт отчислений, что выплачивали ему люди в обмен на его покровительство. Махмуд Катаиф только поощрял его, говоря:

— Множество берёт верх над индивидуумом, независимо от его силы.

Местная знать поддерживала его из страха перед любовью целого переулка к тому, кто пока отсутствовал, сходясь в том, что его нужно либо подчинить себе, либо злодейски расправиться с ним.

Времена года следовали друг за другом. В обители дервишей продолжались неясные песнопения, пока наконец не пришёл назначенный день.

Шейх переулка осмотрелся вокруг и сердито пробормотал:

— О Всемогущий Аллах!

Он увидел флажки, что развевались на крышах домов и под козырьками лавок. В переулке висели лампы, землю посыпали блестящим песком. Услышал также гремящие волны голосов, обменивающихся приветствиями. И заворчал снова:

— Это всё из-за того, что вор возвращается из тюрьмы домой!

Он увидел приближающегося Дервиша и спросил:

— Всё готово для приветствия короля?

Дервиш взволнованно зашептал:

— Неужели вы не знаете, что случилось?

И он рассказал ему историю про свою банду, про то, как все, кто были рядом с ним, вскочили и понеслись на площадь встречать возвращающегося Ашура, а с ним не осталось никого. Шейх побледнел и пробормотал:

— Подлецы!

И зашептал на ухо Дервишу:

— Нам придётся подумать снова о противостоянии…

Дервиш сказал, уходя:

— Он новый глава клана без всякой борьбы…

А с площади доносились звуки барабанов и дудок…

И сразу туда хлынули толпы мужчин, женщин и детей. Показалась шатающаяся повозка на колёсах, посреди которой восседал Ашур. Перед ним шла процессия, окружённая членами клана Дервиша.

Люди аплодировали, кричали приветствия и плясали. Из-за огромной толчеи народа повозка преодолела всё расстояние от входа в переулок до мечети за час.

Всё это веселье с плясками продолжалось до утра следующего дня.

Ашур Ан-Наджи оказался главой клана без всякой борьбы. И как ожидали харафиши, его руководство принципиально отличалось от предшественников. Он вернулся к своему прежнему занятию и снова стал жить в старом подвале и заставил всех своих последователей самим зарабатывать себе на жизнь, полностью уничтожив всех вымогателей. Одни лишь богачи, да власть предержащие были обязаны платить ему за покровительство, — деньги, которые он тратил на бедных и немощных. Он взял верх над кланами соседних переулков, добавив нашему переулку ещё больше почтения, невиданного им прежде. Переулок был окружён благоговением со стороны внешнего мира, да и внутри поддерживал справедливость, достоинство и покой.

Ашур сидел ночью на площади у стены обители, читая нараспев напевы, и распростёр ладони: «О Аллах, сохрани мою силу и увеличь её, дабы я поставил её на службу добрых рабов твоих!»

Под нежной сенью справедливости, в уголках забвения скрывается много боли. Сердца расцветают от уверенности и наполняются нектаром тутовых деревьев. Счастье от напевов чувствует тот, кому не знаком их смысл. Но не скроется ли свет? Пока небеса ещё ясны.

Фулла впервые проснулась и не обнаружила спящего рядом Ашура. Её глаза, ещё тяжёлые ото сна, глядели встревоженно, а в груди всё сжалось. Она взмолилась богу о защите от нашёптываний неизвестности и предчувствий, обуревавших любящее сердце. Её сладкий, милый мир побледнел в пустоте. Где этот удивительный молодой человек, доживший до шестидесяти лет? Где этот энергичный силач с до сих пор угольно-чёрными волосами? Неужели им овладел сон, пока он как всегда сидел перед стеной обители?

Она позвала Шамс Ад-Дина, и тот недовольно открыл глаза. Его красивое лицо вопросительно посмотрело на неё, и она сказала:

— Твой отец так и не вернулся после своих ночных бдений.

Когда он наконец понял, о чём она говорит, скинул с себя покрывало и встал — стройный, высокий, — и тревожно пробормотал:

— Что с ним случилось?

Борясь с дурными мыслями, лезущими в голову, она сказала:

— Наверное, его сморил сон…

Его грациозность проявилась в полном блеске, пока она надевал джильбаб: миловидность, увенчанная невинностью ранней юности. Подойдя к двери, он спросил:

— Как ему могут нравиться ночные бдения до самого рассвета осенью?!

В воздухе носился влажный ветерок, ниточки дымки замирали в неизвестности, а в стенах домов разливался поток жизни. Он вскоре встретит своего отца, найдёт его растянувшимся во весь рост и спящим без одеяла. Отругает его — благодаря той вольности в общении, что была между ними.

Он пересёк арку, направляясь к площади перед обителью дервишей. Глаза его глядели перед собой в предвкушении их эпической встречи. Однако там было пусто. Молча и с досадой обвёл он взглядом окрестности: вот площадь, вот обитель, вот древняя стена, но нет никаких следов человека. На этом месте обычно всегда сидел его отец-гигант, но куда же он ушёл?

Он в гневе бросил взгляд на обитель дервишей: вечный свидетель, который никогда не давал показаний. И снова спросил себя: куда же он ушёл?!

Возможно, ответ он найдёт у Гассана или Дахшана — главных помощников Ашура. Однако и те восприняли с удивлением его вопрос и сказали, что он отправился на площадь незадолго до полуночи и пробыл там где-то час-два примерно. Шамс Ад-Дин спросил:

— Не было ли у него с кем-то назначенной встречи?

Однако они отрицали, что им известно что-либо помимо того, о чём уже упоминалось. После некоторых колебаний Шамс Ад-Дин направился к шейху переулка — Махмуду Катаифу с тем же вопросом. Но и он был весьма удивлён подобной новостью, и задумался, после чего сказал:

— Не волнуйся из-за исчезновения льва — значит, у него была на то причина. Он вернётся до утра.

Сила воли Фуллы изменила ей. Она взмолилась:

— Прибегаю к помощи твоей, о Господи, от страхов, что таятся в моём сердце!

Шамс Ад-Дин сидел с помощниками своего отца в кофейне, беседовал и ждал. Они посматривали то на арку, то на вход в переулок, откуда начиналась главная площадь. Осенние облака заволокли небо, серебрясь от скрываемого ими света. Наступил полдень, но от Ашура не было и следа. Мужчины разошлись по разным сторонам на поиски какого-нибудь доказательства или известия об Ашуре. Теперь уже весь переулок знал о случившемся, загоревшись этой новостью, что отвлекла их от работы и заработка.