В сумраке раннего страстного утра, на пешеходном переходе между смертью и жизнью, на виду у неспящих звёзд, в месте, где слышны радостные неясные песнопения, шёл разговор, в котором воплотились выпавшие на долю нашего переулка испытания и радости.

Он шёл, прощупывая свой путь концом толстой палки — его наставницы в вечном мраке. Он знал, где находится, по запаху, счёту шагов, степени слышимости песнопений и внутреннему вдохновению. Дорога, лежавшая между его домом на кладбищенской возвышенности и переулком, была самым трудным отрезком пути к мечети Святого Хусейна, но вместе с тем и самым приятным. Внезапно до его острого слуха долетел плач младенца. Наверное, то было эхо, усиленное в этот рассветный час. На самом деле, от хмельного состояния его пробудили видения и упоение от святых гимнов. В такой час матери всецело отданы заботе о своих детях!.. Вот шум усилился и приблизился, и совсем чуть-чуть, и он поравняется с ним. Он откашлялся, чтобы не случилось столкновения с кем-нибудь на пути в этот утренний час. Он задавался вопросом, когда же ребёнок прекратит плакать, чтобы сердце успокоилось, и чувство благоговения вернулось к нему. Однако теперь плач досаждал ему уже с левой стороны. Он отошёл вправо, пока не коснулся плечом стены обители дервишей, и остановился со словами:

— Эй, женщина! Покорми же ребёнка молоком!

Но ему никто не ответил, а плач продолжился. Тогда он крикнул:

— Эй, женщина! Эй, народ Божий!

Тем не менее, всё, что он услышал, был плач. Сомнения охватили его. Невинность утра умылась водой рассвета. Он с превеликой осторожностью направился в ту сторону, откуда доносился звук, крепко прижимая к себе свою палку. Слегка наклонившись над источником этого голоса и нежно протянув ладонь, коснулся указательным пальцем свёртка с одеждой. Именно это и предвидело его сердце. Обвёл пальцем его складки, пока не дотронулся до свежего, мокрого от слёз лица, судорожно сжимающегося от плача. Взволнованный, он крикнул:

— Да похоронены будут их сердца во мраке грехов!

И вновь закричал в гневе:

— Да падёт проклятие Аллаха на этих злодеев!

Немного поразмыслив, он решил, что лучше не оставлять это дело в стороне, даже если он и пропустит утреннюю молитву в мечети Хусейна. Ветер был холодным в этот летний утренний час, к тому же вокруг было полно ящериц. Аллах испытывает своего раба непредвиденными обстоятельствами. Он нежно поднял свёрток, а затем принял решение вернуться домой, чтобы посоветоваться с женой об этом. До него долетели голоса людей, которые, вероятно, шли на утреннюю молитву, и кашлянул, дабы обратить на себя внимание. Неожиданно раздался голос:

— Мир верующим.

Он тихо сказал в ответ:

— И вам мир Господний…

Человек, заговоривший первым, узнал его по голосу и спросил:

— Шейх Афра Зайдан?!.. Что вас задерживает здесь?

— Я возвращаюсь домой. Ничего нового, ни до, ни после…

— Да будет над вами мир и благополучие, шейх Афра.

После некоторых колебаний шейх произнёс:

— Я наткнулся на младенца около старинной стены.

Среди мужчин послышалось бормотание, пока один из них не сказал:

— Да будут прокляты эти грешники!

Кто-то ещё предложил:

— Отнесите его в полицейский участок.

А третий спросил:

— Что вы собираетесь с ним делать?

Со спокойствием, отнюдь не подходящим данной обстановке, он ответил:

— Аллах поведёт меня по своему пути…

При виде шейха — своего мужа — в свете лампы, которую она подняла левой рукой, Сакина встревожилась и спросила:

— Боже сохрани! Что тебя вернуло обратно?

Вскоре она заметила младенца и воскликнула:

— Это ещё что такое, шейх Афра?

— Я натолкнулся на него в аллее.

— О Милосердный Аллах!

Она нежно взяла ребёнка, в то время как шейх уселся на диван между накрытым сверху колодцем и печкой, и пробормотал:

— Воистину, нет бога, кроме Аллаха!

Сакина принялась укачивать ребёнка и ласково сказала:

— Это мальчик, шейх Афра!

Он же в ответ лишь молча кивнул головой.

Она с озабоченностью сказала:

— Ему нужна еда…

— Что ты об этом знаешь, ты же не рожала ни мальчика, ни девочку?!

— Ну, я кое-что знаю, а тот, кто нуждается в каком-либо руководстве, всегда найдёт того, кто направит его на верный путь… А что ты собираешься делать с ним?

— Мне порекомендовали отнести его в полицейский участок.

— А его там покормят молоком, в этом участке?… Давай лучше подождём, пока не объявится тот, кто ищет его.

— Никто его не будет искать…

Наступила гнетущая тишина, пока наконец шейх Афра Зайдан не пробормотал:

— Разве не грешно удерживать его тут дольше, чем следует?

Сакина ответила с горячим воодушевлением:

— Согрешил тот, кто бросил его…

Затем её охватило вдохновение, которому она обрадовалась:

— У меня ведь больше нет надежды родить…

Он отодвинул чалму с выступающего как рукоятка валика для белья лба и спросил:

— Так о чём ты думаешь, Сакина?

Увлечённая собственным вдохновением, она ответила:

— Шейх, господин наш, если Аллах послал мне удел, как же я могу отвергнуть его?

Протерев закрытые глаза носовым платком, он ничего не сказал в ответ. Тогда она торжествующе промолвила:

— Ты и сам этого хочешь…

Проигнорировав её слова, он посетовал:

— Я пропустил предрассветную молитву в мечети Хусейна…

С улыбкой на губах и не сводя глаз с покрасневшего личика, она произнесла:

— Рассвет лишь пробивается, в то время как Аллах прощающ и милосерден…

Шейх Афра Зайдан поднялся, чтобы совершить молитву, и в этот момент с лестницы спустился Дервиш Зайдан с отяжелевшими ото сна веками:

— Я голоден, золовка…

Увидев у неё младенца, он пришёл в замешательство словно десятилетний мальчуган, и спросил:

— Это что такое?!

Сакина ответила ему:

— Это удел, дарованный мне Всевышним и Всемогущим Аллахом…

Он на миг пристально поглядел на него, а затем спросил:

— А как его имя?

Женщина поколебалась мгновение, и произнесла:

— Пусть у него будет имя моего отца. Ашур Абдулла. И да объемлет его Аллах своим благословением и довольством…

Тут послышался громкий голос шейха Афры, читающего нараспев Коран.

Под звуки радостных и неясных религиозных песнопений проходили дни, и вот однажды шейх Афра Зайдан сказал своему брату Дервишу:

— Тебе уже двадцать. Когда ты женишься?

Юноша вяло ответил:

— Когда пожелает Аллах…

— Ты сильный носильщик, а у носильщиков обильный доход.

— Разве ты не опасаешься искушения?

— Аллах хранит верующих.

Слепой чтец Корана покачал головой направо-налево и с сожалением произнёс:

— Ты не извлёк ни малейшей пользы из начальной религиозной школы и даже не помнишь наизусть ни одной суры!

Тот раздражённо ответил:

— Главное, с чем считаются, это труд, а я зарабатываю потом со своего лба…

Шейх немного призадумался, а потом сказал:

— На твоём лице есть порез. Откуда это?

Дервиш понял, что жена его брата выдала его, и он нахмурившись, пристально поглядел на неё. Она как раз занималась разжиганием печи с помощью Ашура, и с улыбкой ответила:

— Ты и правда ожидаешь от меня, Дервиш, что я буду скрывать от твоего брата то, что причиняет тебе вред?

Шейх Афра с укором спросил его:

— Ты подражаешь людям, что творят насилие и зло?

— Иногда злые люди меня задевают, и я защищаюсь…

— Дервиш, ты вырос в доме слуги Корана в чести и достоинстве. Разве ты не видишь, как примерно ведёт себя твой брат Ашур?

Дервиш огрызнулся:

— Он не мой брат!

Шейх погрузился в недовольное молчание.