Дежурный опустил глаза в пол.

– Тест на стрессоустойчивость завален, – капитан указал молодому человеку на дверь. – Потом решим, что с тобой делать. Свободен.

С того момента, как дежурный закрыл за собой дверь, прошло несколько часов, три встречи и полдюжины неотложных дел, а Эрн так и не понял, надо ли ему бояться похода в камеру Жезла и как пишется «стрессоустойчивость». «Не бояться» было просто, и в основном потому, что господин Жезла – ученый. И, как любой ученый, он вел себя подобным образом исключительно в тех случаях, когда придумал что-то новое или усложнил что-то старое. И это «что-то» вполне может послужить на благо гвардии и общества. «Бояться» было еще проще: миновало всего несколько часов, поэтому вероятнее всего это «что-то» еще не имеет законченный вид, а потому – опасно. Возможно даже взрывоопасно, а у капитана лишь недавно снова отросла борода.

Впрочем, рассудил он, осторожность в любом случае не помешает, а вот пользы от Жезла было гораздо больше, чем вреда. К тому же – он выглянул в окно, чтобы убедиться – дым с нижнего этажа не шел, медведи из стойл испуганно не выбегали, а здание не трясется.

«Значит, все в порядке».

– Жезла, ты зачем напугал дежурного? – спросил Эрн, открывая камеру номер четырнадцать.

Икола Жезла вскочил с места, наспех затягивая пояс халата.

– Я не пугал, – ученый состроил удивительно честные глаза. – Он испугался самостоятельно, без моей помощи.

Эрн покачал головой. «Ну да, ну да, – подумал он, – надеялся получить вразумительный ответ. Молодец, гвардии капитан Эрн, так держать».

– Пуглив… – начал было ученый, но вдруг опомнился. – О! Капитан, я вспомнил! У меня же отличная идея!

– Прекрасно. А пил ты на работе из каких соображений?

Жезла осекся.

– Сегодня у моей покойной матушки день рождения… – пробубнил он. – Я пью в память о ней в этот день, но не люблю пить вечером, ну, вот и решил, что утром будет самое то, и… в это время в камеру залетела пчела и натолкнула меня на идею. Отличную идею!

Капитан поморщился:

– Ладно, – он махнул рукой и присел на угол койки, – только, очень тебя прошу, помедленнее.

– Утром я выпил стакан вина и внезапно обнаружил, – Жезла принялся расхаживать по камере и, активно жестикулируя, рассказывать о своих изысканиях, – что ко мне залетела пчела. Прогнать ее было нечем, поэтому я попробовал громко орать и бегать! Это… не помогло.

«Какая досада», – подумал про себя Эрн.

– Потом, – продолжил тараторить Жезла, – решил стукнуть ее бутылкой!

«Мудрое, основательное решение».

– Тогда пчела полетела прямо на меня, и я попробовал ее сдуть!

«Неожиданно».

– И, Вы не поверите! Она закачалась и упала, но не умерла!

– Общество защиты прав пчел подаст Ее Светлости на тебя жалобу, – машинально съязвил капитан.

– Э… Общество защиты прав пчел? – переспросил Жезла. – А разве такое есть?

– Не имею представления, – ответил Эрн. – Готов поклясться, что за день могло появиться. Сам же знаешь, эти общества появляются как грибы после дождя. Людей порой хлебом не корми, а что-то усложнить – дай.

Жезла согласно кивнул.

– Это все? – уточнил капитан.

– Нет-нет! – Жезла опомнился [уже пятый раз за день], похлопал себя по халату и достал из кармана небольшую прозрачную банку, в каких продают варенье или снадобья. В куске ткани, плотно закрывающем банку, была проделана дырочка, в которую Жезла вставил стебель репейника. Внутри кружила пчела. – Дыхните в трубочку, господин капитан?

Повисла неловкая пауза.

– Серьезно?.. – после некоторых раздумий уточнил Эрн.

– Дыхните!

«Будь проклят тот день, когда я принимал Жезла в гвардию и не приставил к нему переводчика с ученого языка на человеческий.»

Эрн взял в руки баночку, повертел ее, вопросительно поглядывая на Жезла – у того огоньки в глазах отплясывали чечетку. Пчела тем временем спокойно выписывала пируэты вокруг кончика стебля, порой безуспешно пытаясь пробраться через него наружу. «Ага, – подумал Эрн, – она там живая и здоровая. Значит, ничего смертельного внутри нет». Тщательно взвесив все происходящее и убедившись [по крайней мере, на глаз], что баночка не взорвется у него в руках, капитан медленно и аккуратно выдул струю воздуха в трубочку…

…и ничего не произошло. Пчела продолжила мирно выписывать узоры по только ей ведомой траектории.

– И… И что? – выдавил он наконец.

Жезла загадочно улыбнулся, достал из другого кармана халата бутылку вина, с которой носился весь день и, под неистово осуждающий взгляд капитана, сделал внушительный глоток. Потом он с шумом выпустил воздух, облизнул губы и взял баночку.

– Глядите, – и дыхнул в трубочку сам.

Пчела перестала кружиться и лететь ровно по намеченному пути, зашаталась, несколько раз ударилась о стенки банки и, наконец, рухнула на дно.

Они смотрели на пчелу, которая трепыхалась, не в силах подняться.

– Господин капитан, – выдал наконец ученый, – я не сразу понял, что дышал на пчелу своим – ИК! – перегаром! Как Вы только что заметили, пары алкоголя действуют на пчелу как сам алкоголь! Видите, упала словно пьяная! А когда дыхнули Вы – трезвый – ничего не изменилось!

Но до Эрна уже дошел смысл.

– Ты сделал из пчелы быстрый способ определить состояние алкогольного опьянения?

– Да что Вы такое говорите! Какой там тест? Это просто способ напоить пчелу. Я же даже не знал, пьют пчелы или нет! И не знал даже, чем они пьют! Назовем это…

И в этот момент Жезла начал обдумывать то, что сказал капитан.

– Да! – крикнул он, засияв от счастья, – ДА! Я сделал из пчелы быстрый способ определить состояние алкогольного опьянения!!!

Впервые за день капитан действительно искренне и широко улыбнулся, потирая руки в предвкушении работы.

– Жезла, ставлю боевую задачу, – капитан, преисполненный бодрости, будто не устал ни на грамм, пусть день и был долгим, соскочил с места. – Во-первых, у тебя десять секунд, чтобы протрезветь. Во-вторых, мне нужно три десятка таких банок минимум, по одной на каждый патруль и запасные. Даю два часа. Приступай.

– Но… – начал было Жезла.

– НЕМЕДЛЕННО!

Эго злился. Первой тому причиной была усталость – он провел в дороге всю ночь, заплутал, вернулся на нужную дорогу и прибыл к воротам Несеренити, когда солнце сияло в зените. Выбившись из сил, он рухнул под стоящее неподалеку дерево и сам не заметил, как задремал. Там, спустя несколько часов, сонного и совершенно вымотанного эльфа нашла городская гвардия. В течении последующих десяти минут выяснилось, что для того, чтобы эльфу пройти в город, нужно получить миграционную карточку на пункте учета вновь прибывших, что расположен у Северных врат. Чтобы попасть туда нужно было пройти еще шесть верст вдоль городской стены. Это явилось второй причиной злости Эго.

Третья причина, словно пиявка, впилась в мозг, когда гвардеец, уточнивший у гостя цель визита, рассмеялся в ответ. Эго не любил, когда над ним смеялись, он воспринимал этот жест как глубокое оскорбление. Каждому, кто над ним смеялся, он давал достойный, как он сам считал, равноценный отпор. В юношестве таким равноценным отпором была обыкновенная драка, что доставляло массу неудобств его родителям. Особенно если Эго выходил победителем.

Родители Эго были целителями, обладали авторитетом в обществе и искренне мечтали, что сын пойдет по их стопам. Но каждый раз, накладывая целебную повязку на сломанный нос очередного малолетнего эльфа, который «упал на ногу вашего сына», отец Эго все больше разочаровывался в наследнике. Он говорил жене, что, наверное, всему виной звезды, которые в ночь рождения Эго сложились как-то иначе. В ответ на это мать Эго закатывала глаза и грустно вздыхала. Она прекрасно видела звезды в ту ночь, и не только те, что на небе, но и те, что летели из ее глаз. К тому же она не разделяла убеждение мужа в том, что расположение разноцветных точек на ночном небе как-то влияет на жизнь. Но ей все же приходилось признать, что, создавая ребенка гениев, природа устала и решила взять отпуск.