Она распахнула дверь и высунулась в коридор. Я робко выглянула из-за ее костлявого плеча. То, что предстало нашим глазам, повергло в шок.

По переходам метались взмыленные слуги, столбом стояла пыль. Люди носились как угорелые, таская и передавая друг другу какие-то свертки, коробки, сундуки. Звенели ключи, грохотали решетки, хлопали двери. Все вокруг закипело и забурлило, словно растревоженный муравейник.

– Что стряслось-то, госпожа Брунгильда? – робко спросила я, озираясь в полнейшем ошеломлении. – Уж не пожар ли часом?

Экономка смерила меня уничтожающим взглядом и отрывисто бросила:

– Типун тебе на язык, дуреха! Господа студиозусы пожаловали, вот что. Великие отпрыски славных магических родов изволят прибывать.

Подхватив юбки, я со всех ног помчалась за экономкой. Мы пролетели по анфиладам и галереям, ловко лавируя в толчее. Мимо проносились серые робы, мелькали напряженные лица. Все спешили и толкались, торопясь скорее попасть во двор.

Наконец мы вывалились из дверей черного хода и очутились в просторном внутреннем дворе. Солнечный свет резанул по глазам, прохладный ветер ударил в лицо. Я на миг зажмурилась, а когда открыла глаза…

Боги, какое зрелище! Двор был запружен народом, словно площадь в базарный день. Слуги всех мастей выстроились в две шеренги, образуя живой коридор. В руках они держали корзины с цветами, подносы с угощениями, кувшины с вином. Ливреи сверкали золотыми галунами, начищенные бляхи слепили глаза.

А у парадного крыльца, разодетые в пух и прах, гордо красовались преподаватели Академии. Длинные мантии сияли шелком и бархатом, пышные береты были украшены перьями и самоцветами. Магистры держали жезлы и скипетры, увитые лентами факультетских цветов. Прямо дух захватывало от этакой пышности и великолепия!

В центре стоял сам ректор Дагмар – величественный старец с черной бородой, в переливчатой мантии с гербами Академии. Золоченый венец покоился на его челе, излучая мягкий зачарованный свет. Рядом замерли двое его ближайших помощников – Магистры Высших Энергий лорд Бэрроу и лорд Уиллоуби. Оба – представители древнейших магических династий, сильнейшие чародеи и опытнейшие наставники.

Лорд Уильям Бэрроу, декан факультета Огня, был высок и поджар, с пронзительным хищным взглядом и резкими чертами лица. Его мантия полыхала всеми оттенками пламени, от нежно-алого до жгуче-оранжевого. А вычурный берет украшал золотой феникс – символ бессмертия и возрождения.

Лорд Освальд Уиллоуби, глава факультета Воды, полная ему противоположность – приземистый, мягкий, округлый, с обманчиво-добродушной улыбкой и по-рыбьи влажными глазами. Одеяния его струились и переливались, словно текучий шелк, все в синих и лазоревых тонах. А на берете красовалась серебряная рыбка – знак текучести и адаптивности.

Эти двое извечно соперничали, как Огонь и Вода, но при этом прекрасно дополняли друг друга. Магистры-антагонисты, вечно спорящие и не соглашающиеся, но объединенные преданностью Академии и магической науке.

За ними маячили деканы двух других факультетов – Воздуха и Земли. Леди Уинифред Брайерли, высокая сухопарая дама с пронзительно-яркими голубыми глазами и резкими чертами лица. Ее мантия и берет были небесно-голубого цвета, а на груди переливался сапфировый кулон в виде вихря.

И лорд Джосайя Гринвуд, приземистый коренастый мужчина с обветренным лицом фермера и цепкими карими глазами. Его облачение было цвета зрелой пшеницы и свежевспаханной земли, а берет украшал янтарный самородок.

Четыре стихии, четыре сути бытия – вот они, властители Академии Магии, блюстители ее священных устоев и многовековых традиций. Серьезные, могущественные, исполненные собственной значимости. Были там и другие преподаватели, но я их не знала. Видать, не столь выдающиеся фигуры, раз даже мне, неграмотной замарашке, о них не довелось слышать.

Но среди этой пестрой толпы затесался один скромный, незаметный человечек. Он стоял чуть в стороне, теребя в руках потертый берет и робко озираясь по сторонам. Его простецкая коричневая мантия и залатанный камзол резко контрастировали с роскошными нарядами других магистров.

Это был мэтр Игнациус Крамб, преподаватель артефакторики – науки о магических предметах и амулетах. В Академии его недолюбливали и звали не иначе как "старый хрыч Крамб". Поговаривали, что он слегка тронулся умом на почве своего увлечения древними артефактами.

Студенты за глаза посмеивались над чудаковатым профессором, изредка захаживающим на лекции в обносках и с вечно всклокоченной бородой. Коллеги сторонились нелюдимого старика, погруженного в свои исследования и опыты. Никто всерьез не воспринимал полубезумного ученого и его "игрушки".

Но в тот миг, глядя на сгорбленного старичка, прячущегося в тени других профессоров, я вдруг ощутила трепет. Ведь было в этом человеке что-то такое… Притягательное, завораживающее. Словно он знал какую-то Тайну, сокрытую от прочих. Будто все эти надменные лорды и леди в блестящих мантиях лишь мельтешили на поверхности, а настоящая суть магии пряталась вон в том невзрачном старикашке.

Я стояла, раскрыв рот, не в силах оторвать взгляд от феерического зрелища. Словно в сказку попала, ей богу! Вокруг витали ароматы тысячи цветов, слышалась тихая музыка, журчание фонтанов. В воздухе разливалось сладостное, щекочущее чувство предвкушения чуда.

Внезапно в толпе началось какое-то движение. Люди задвигались, заволновались, послышался нарастающий гул.

– Едут!!! – восторженно закричал кто-то. – Едут, едут!

Топот множества копыт, скрип колес и звон сбруи возвестили о прибытии первых карет. Тяжеленные, богато изукрашенные экипажи показались из-за ворот под пение фанфар.

Форейторы в ливреях, кучера с плюмажами, гербы и вензеля на дверцах – все сверкало, сияло и переливалось в лучах солнца. Могучие, лоснящиеся жеребцы били копытами, пуская пар из ноздрей. А за каретами верхом следовали кавалеры – напыщенные, завитые и надушенные молодые лорды в расшитых камзолах и шляпах с перьями.

Словно свита из волшебной сказки!

Кареты подкатили к парадному крыльцу и остановились. Началась церемония представления.

Студиозусы, прибывшие на учебу, по очереди выходили из экипажей, провозглашались их имена и титулы. Юные лорды и леди чинно подходили к ректору Дагмару, склоняли головы перед его благословением. Магистры приветствовали своих птенцов, деканы окропляли розовой водой из хрустальных кропил.

Церемонимейстер зычным голосом выкликал звонкие имена знатных родов – Гринвуды, Ланкастеры, Дорианы, Валуа… Молодежь чинно дефилировала по золотой ковровой дорожке, небрежно помахивая надушенными платочками, одаряя благосклонными кивками преклоненную прислугу.

Помощники метались вокруг, подхватывая под локти высокородных гостей, помогая им выбраться из экипажей, выгружая горы багажа и сундуков.

В какой-то миг взгляд Брунгильды зацепился за меня, стоящую столбом у стены. Глаза экономки опасно сузились и она прошипела, едва шевеля губами:

– Адель! А ну, не стой как чучело огородное! Чай не на маскарад пришла глазеть. Работы невпроворот. Давай, хватай корзины с лепестками и разбрасывай под ноги господам! Да улыбайся при этом, образина! Не кисни, словно уксус хлебнула. Живо!

Я встрепенулась и заметалась, разыскивая корзины. Схватив одну, принялась совать охапки цветов под ноги гостям, расточая вымученные улыбки.

Пару раз на меня брезгливо цыкнули, когда я в рвении рассыпала ароматные лепестки чуть ли не на сами башмаки господ. Но я не смела поднять глаз, продолжая усердствовать. Вся спина взмокла, ладони онемели от натуги.

Я трудилась не покладая рук, таская корзины и разбрасывая цветы, кланяясь и улыбаясь. Голова кружилась от запахов и звуков, ум был опьянен мечтами, пока к площади не подъехало четыре всадника…

Четыре всадника легкой рысью въехали на площадь перед Академией, мгновенно привлекая всеобщее внимание. Я сощурилась, пытаясь разглядеть их получше. И вдруг сердце рухнуло в пятки. Боги, это же Николас со своей компанией! Тот самый напыщенный павлин, что утром унизил меня и едва не затоптал малыша.