Город выглядел огромным и прекрасно укрепленным. Не удивительно, что рязанцы надеялись отсидеться за его мощными стенами. Двор Великого князя располагался в Кроме, отделенном от южных ворот, через которые мы въехали в Рязань, Столичным городом, Средним городом и Межградьем. Каждая часть со своими укреплениями. Попав в цитадель и спешившись, пошли к крыльцу в терем. На верхней ступеньке стоял сам князь, за спиной которого маячили его братья и дети. На вид Юрию Ингваревичу около сорока лет, высокий и поджарый, как все в его семье, плечи широкие, а ладони, что совковая лопата. С таким лучше на кулаках не связываться, сразу видно — ловкий и быстрый, да и удар, наверняка, быка свалит.

— Соболезную, Ростислав, — вместо приветствия вымолвил Юрий.

— Э-э-э? — удивился я.

Даже потеря стола не могла вызвать такое сочувственное выражение на лице рязанца.

— Ах, да! Ты же, наверняка, еще не знаешь. Проходи в терем, там все расскажу.

Великий князь сделал приглашающий жест и пошел вовнутрь. Я шагал следом и гадал, кого потерял, Дружину или Федора? В трапезной мы остались вдвоем, Бачмана куда-то утащили братья Юрия, много слышавшие о его подвигах. Видимо будут поить и расспрашивать. Уселись за стол. Князь Юрий помолчал, сосредотачиваясь, и начал:

— Прежде чем я поведаю тебе новости из твоей земли, расскажи, где пропадал?

— Сначала под Болгаром, до его падения, потом спустился в дельту Волги, там пересел на коней и направился домой.

— Когда твое войско вернулось из-под Болгара без тебя, поползли слухи, что ты погиб.

— Ерунда какая. Мои люди знали, что я жив.

— Тем не менее. Как ты, наверняка, догадываешься, при дворе Великого князя Владимирского у тебя есть недоброжелатели. И довольно могущественные. Особенно, одна из них.

— Княгиня Агафья Всеволодовна? Не может простить, что ее брат погиб, напав на меня.

— Да. Она была очень привязана к брату. Сам Юрий Всеволодович, вместе Ярославом, сейчас в Литве, сдерживают язычников и пытаются укрепить пограничье. Когда решили, что ты погиб, из Владимира примчался Иван Каша с дружиной и с наскока захватил Стародуб. Особо никто и не сопротивлялся, кстати. Дружинники Ивана зарубили десяток городских стражников, да и те, как говорят, пришлые.

Ясно. За меня встали только ополченцы, примкнувшие к моему войску после Серенска.

— Бывает. Горожанам не за что меня любить, или ненавидеть. Так что им смена одного князя на другого не принципиальна. Кто погиб из моих близких? И как?

— Давай выпьем вина, — уклонился от прямого ответа князь Юрий.

Что-то он тянет, зараза! Я и так весь издергался уже.

— В городе была княгиня Анна, когда его захватили.

— Что?!

Я вскочил и тут же ухватился за столешницу, чтобы не упасть. Ноги дрожали и отказывались слушаться.

— Что они с ней сделали? — мертвым голосом спросил у рязанца.

— Они? — удивился тот. — Ничего. Содержали с почётом, но не отпускали. Все же она была отличным заложником, если бы ты оказался жив. Или если бы твои бояре обложили город.

— Отчего же она умерла?

— Через три дня после захвата прибыли к Стародубу два боярина, с большим войском и потребовали от князя Ивана, чтобы он выметался. Тот в ответ предложил подождать год и если ты не объявишься, то стол за ним, а пока он останется сидеть в городе, а твои на своих землях. Если же ты вернешься, то он уйдет во Владимир без боя. Бояре согласились, с условием, что князь выпустит Анну Брячиславну.

Великий князь отхлебнул из кубка и продолжил:

— Ударили по рукам. Когда Иван вернулся в терем, то застал княгиню при смерти. Судя по всему, ее отравили. Характерные признаки. Начался розыск, выяснилось, что пропала одна из приближенных княгини Агафьи, зачем-то увязавшаяся с Кашей. Тело князь отдал боярам и объяснил, что к чему. Но те не поверили и держат Стародуб в осаде. Продукты пропускают, а вот выйти из города не дают никому. Ждут тебя.

Я все еще не мог поверить в смерть жены. Торопился домой, подгонял людей, лишь бы побыстрее ее увидеть. А теперь — все … Боль была невыносимая, но пришлось сдерживать себя и не завыть по-волчьи. Юрий Ингваревич меня понимал и отпустил отдохнуть, с дороги, выделив комнату в хозяйском доме. Каждый день я объезжал своих людей, следил, чтобы у них было всего вдоволь, а также, чтобы не наделали глупостей от безделья. Бачман пробовал несколько раз посочувствовать, но я останавливал его и переводил разговор в другое русло. Такое горе нужно переживать самому, не пытаясь его разделить с кем-то.

Пятого декабря, поблагодарив рязанцев за гостеприимство, выдвинулись в сторону Мурома. Передвигались не спеша и добрались до него 11 числа. После Рязани этот город не впечатлял. Побольше Стародуба, но не на много. Останавливаться не стали и поехали дальше. Через три дня были в замке. Пустым он выглядел, непривычным. Молча подошел Илья, командовавший гарнизоном и стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что сказать. Я отправил своих бойцов в лагерь, велел Муромцу разместить половцев и их лошадей, а сам прихватив Бачмана, пялившегося на непривычную для него громаду укреплений, нависавшую над рекой, направился в дом. Там мы просидели до глубокой ночи, наливаясь вином и почти не разговаривая. В церковь, к могиле, так и не пошел, не привык еще, что Анны больше нет.

Я все никак не мог решить, что делать в этой ситуации дальше. Одна часть меня требовала собрать все наличные силы и отправиться мстить. Другая понимая всю глупость таких действий пыталась окоротить первую. В таком состоянии было бы ошибкой не только руководить людьми, но и показываться им на глаза, поэтому я отправился в 21 век.

Три месяца бездельничал, сидя у окна и бездумно глядя на двор. Потом начал оживать и выбираться в мир, решая накопившиеся вопросы. Забрал доспехи и оружие, прикупил зерна, специй и соли, заказал еще товаров для Средневековья, проехался по фирмочкам с инспекцией. Еще через три месяца понял, что готов и вернулся в замок.

Первым делом нашел Бачмана, который толком не отошел от вчерашней, для него, попойки и велел позвать новичков из его отряда во двор замка. Пора выполнить свои обещания и привести их в более подобающий вид. Бачман выкликал своих по одному из толпы к возу с доспехами и оружием, захваченным у монголов, возле которого мы стояли вдвоем. Затем он перечислял, что требуется конкретно этому парню. Я выбирал необходимое и передавал бегу. Все же это его люди и одаривать их должен сам половец. На лицах молодежи неверие в происходящее быстро сменилось на восторг и предвкушение. Сейчас в их руки переходило целое состояние, приобрести которое в обычной жизни не было ни малейшей возможности. Получив все необходимое, многие тут же примеряли на себя, превращаясь на глазах из кучки пастухов в серьезную силу. Что ж, тем лучше для меня.

Дав кочевникам день на подгонку и отдых, велел быть готовыми выступит завтра в поход. За продуктами, сбруей, взамен пришедшей в негодность, или еще какими надобностями отправил приятеля к Илье, а сам пошел в лагерь. Там все было в порядке. Немногочисленных новобранцев гоняли по плацу и спортгородку ветераны, злые от того, что их оставили тут. Одна из лекарок читала лекцию молодым ученикам на складе с травами. Трактирщики приглядывали за обслугой, наводившей лоск в пустующих заведениях. Бордель стоял закрытым, все девицы умотали с войском.

Построил бойцов, бывших со мной в походе и вручил им полагающуюся долю. Невеликую, правда, добычи было мало. А также кольца с надписью «Болгар». Остальным, вернувшимся раньше, приготовил такие же, но более узкие. Сообщил, что они остаются на охране лагеря и замка, пусть отдохнут.

Выехал утром, с всадниками Бачмана. К полудню следующего дня уже въезжали в лагерь под стенами Стародуба. Меня встретили бояре и повели к большому шатру в центре вагенбурга.

— Извини, Ростислав Владимирович, не уберегли, — начал было Дружина, но я прервал его.

— Об этом — после. Что сейчас происходит за стенами?