А теперь каждую весну Хухолева с энтузиазмом организовывала встречу бывших одноклассников. Обзванивала, напоминала, договаривалась. За последнюю неделю Артем получил от нее штук пять звонков и СМС.

На этот раз Ирка превзошла сама себя: каким-то непостижимым образом ей удалось уговорить хозяина антикафе сдать помещение на вечер, и сейчас он, плотно задернув светонепроницаемые шторы, испуганно косился на окна. «Только, ребятушки, если проверка придет, придется вас через подвал в срочном порядке эвакуировать», – то и дело раздавалось его пугливое бормотание.

В антикафе едва набралось двадцать человек, хотя на два класса приходилось больше сорока учеников. Кто-то в поисках лучшей доли перебрался в места отдаленные – Германию и США. Кто-то, наоборот, пребывал в местах не столь отдаленных, а кто-то просто динамил встречи, чтобы не отвечать на вопросы «как живешь?» и «что нового?» – похвастаться-то нечем. Не секрет, что главным стимулом присутствия на таких встречах всегда являлось тщеславие. Перед кем еще щегольнуть своими успехами, как не перед бывшими однокашниками? Продвижение в карьере, заграничная командировка, новое авто, удачное замужество или, на худой конец, кольцо с бриллиантом. Артем ничем подобным похвастаться не мог, тем не менее ответ на каверзный вопрос в стиле «не надоело таскаться с пенсионерами по Питеру?» у него всегда был готов: «Нет, не надоело, люблю гулять по городу».

Нынешняя встреча не задалась с самого начала. Все разговоры крутились вокруг вируса. Даже если начиналось обсуждение какой-то другой темы – футбола или воспитания детей, то затем все неминуемо скатывалось обратно к эпидемии. Еще и Хухолева оказалась не на высоте, оставив приглашенных голодными.

– Я договорилась с рестораном на доставку, но они подвели, – беспомощно разводила руками она. – Сейчас ни на кого нельзя положиться… Вот, что смогла.

Два тортика, которые она продемонстрировала, оптимизма не вызвали.

После приветствий и обычных разговоров ни о чем Артем нашел себе место на подоконнике. Француженка не обманула, вино действительно оказалось приятным. Хотя он предпочитал красные вина, но сейчас шенен-блан оказался к месту. Можно было смотреть на мокнущих за окном ангелов Исаакия и бронзового Николая I на коне, на «Англетер» без туристов и Мариинский дворец с разбежавшимися депутатами и пытаться разложить ноты шенен-блан на составляющие: желтое яблоко, мед, сено, немного вербены и ромашки, совсем чуть-чуть айвы и имбиря. И краем уха слушать последние сплетни о тех, кого не было рядом. Руслан Зайцев снялся в новом сериале и тут же влип в сексуальный скандал: какая-то нимфетка обвинила его… Нет, не в сексуальных домогательствах, а совсем наоборот: отверг ее мачо российского экрана – значит, или импотент, или гей. Из-за закрытия границ Гошка Беркович не смог вернуться в США и теперь злобился в родительской «двушке», боясь, что его уволят. Вадим Маврин только что вышел из наркологической клиники, куда его в очередной раз упек отец, уже можно было принимать ставки: сколько он продержится на этот раз.

Зайцев и Маврин, хоть и были в городе, в антикафе так и не появились, а Гоша зашел на огонек. За те несколько лет, что Артем его не видел, Гоша сильно изменился. Прежде всего в глаза бросался лишний вес. Если в школе он выглядел дрищом, на котором любая одежда болталась, как на швабре, то в Америке сумел наесть пару десятков лишних килограммов. Остроносое лицо со впалыми щеками теперь казалось чужим на раздавшемся в ширину теле. Увидев Артема, вяло кивнул, но подходить не стал. Выглядел он мрачно-рассеянным, как если бы решал в уме нерешаемую задачу, что на отличника и интеллектуала было совсем не похоже.

Слушать пересуды и смотреть на Петербург, даже мокрый, можно вечно, вот только живот отчетливо начинал урчать, вино закончилось и, честно говоря, хотелось домой. Артем спрыгнул с подоконника, собираясь откланяться.

– Уходишь? – послышалось рядом.

Он оглянулся.

Остроносое личико Хухолевой выглядело донельзя серьезным и немного заискивающим.

– Зубарев, я тебя очень прошу, задержись ненадолго.

– Зачем? Что-то случилось?

Ирка часто-часто закивала. Ее мышиные глазки стали мокрыми, как крыши Петербурга.

Конечно, можно было послать ее куда подальше, но Артем был заинтригован: Хухолева никогда так с ним не разговаривала.

Он налил себе кофе и направился к столу, где доживали последние минуты развалины торта. Положил кусочек на бумажную тарелку и невольно ухватил обрывок разговора бывших одноклассниц. Обмывали косточки Наташке – первой красавице класса, которая встречу выпускников решила проигнорировать. Девушки листали Наташкину страничку, обсуждали пластику носа, которую та недавно сделала, спорили, отфотошоплена ли задница в купальнике, насмехались над нарочито втянутым животом, но в их голосах отчетливо проступала зависть.

– Кстати, а почему Натаха не выложила последние фото? – вдруг спохватилась одна из сплетниц.

– Наверное, уехала куда-нибудь.

– Нет, она писала, что останется в городе.

– Да, как-то странно, – поддержала вторая. – Столько разговоров было, а теперь замолчала.

– Действительно, странно. Может, случилось что? Надо у Хухолевой спросить, они ведь подруги.

– Была подруга, да вся вышла.

– Хм… Чего только не случается в жизни.

– Так теперь цель достигнута, – послышался смешок. – Раньше Наташке рядом нужна была серая крыска, чтобы выглядеть на ее фоне королевой, а сейчас-то зачем?

Обе захихикали.

Чья-то рука сжала плечо Артема. Опять Хухолева.

– Вот ты где! – Ее остроносое личико выглядело грустным и сосредоточенным – Скажи-ка мне, Зубарев, это твое странное увлечение еще при тебе?

Артем непонимающе уставился на бывшую одноклассницу, а та вдруг замялась.

– Помнишь, в одиннадцатом классе ты мне гороскоп составлял? – пояснила она. – И еще раз, когда у Гены начались неприятности с бизнесом.

– Было такое. – Артем смутно вспомнил, что Иркин муж занимался оптовой торговлей – покупал что-нибудь ненужное, чтобы потом продать это ненужное. – Тебе бизнес-прогноз нужен?

Ирка опять замялась:

– Нет, мне личное.

– Хорошо, посмотрю. Можно прямо сейчас, только найду в Интернете подходящую программу. – Артем достал смартфон.

– Давай лучше не здесь, тут слишком много любопытных. Ты все еще на Фонтанке живешь?

– Ну… Как хочешь. Можно и у меня.

Через полчаса к облегчению владельца заведения собравшиеся стали расходиться, и Хухолева взяла Артема под руку.

– Пошли, а то на метро опоздаем.

– Зачем на метро? Сейчас такси вызову.

Ирка странно покосилась на Артема, но промолчала. Видимо, не часто доводилось ей пользоваться такси.

В машине он украдкой наблюдал за бывшей одноклассницей. Она явно была не в своей тарелке, кусала губы, хмурилась. Она даже не сразу поняла, что они приехали, – настолько глубоко погрузилась в свои мысли.

Машина остановилось на набережной Фонтанки рядом со старинным четырехэтажным особняком. В этом доме Артем занимал две комнаты в бывшей коммуналке, или, как теперь принято говорить, две студии. В одной он жил сам, другую использовал для встреч и визитов. Комнаты достались Артему от бабушки – коренной петербурженки. Еще во время учебы в университете он часто оставался ночевать у бабули, а после ее смерти окончательно перебрался на Фонтанку.

Родители не раз предлагали продать комнаты, купив на вырученные деньги «однушку» в новостройке, но он каждый раз отказывался. Ряды плотно стоящих однотипных коробок где-нибудь в Мурино или на Парнасе его пугали.

У дома, как и человека, считал Артем, должна быть индивидуальность – характер, история, судьба, не говоря уже о внешности. У здания на Фонтанке все это было. Редкого для Петербурга светло-золотистого оттенка, украшенный рустом и полуколоннами, дом помнил двух последних царей и смуту революции, вместе с ленинградцами пережил блокаду, каким-то чудом устояв под обстрелами. До революции в нем жили семьи предпринимателей, чиновников, инженеров. На втором этаже принимал больных модный в те годы доктор. Затем в квартирах появились совсем другие лица, да и сами квартиры изменились, превратившись в огромные питерские коммуналки.