В приемной подполковника остановил худощавый молодой человек с серьезными глазами. Он был одет в черный форменный костюм, однако совсем не походил на типичных качков из службы безопасности. На бейджике значилось «Зам. нач. СБ Трифонов И.А.».

«Так вот кого я чуть не подсидел!» – усмехнулся про себя Брагин, разглядывая парня. А тот молча протянул две папки.

– Аркадий Степанович просил передать, – коротко сказал он и замолчал, ожидая, когда подполковник просмотрит материалы.

– Почему в таком виде? – Брагин достал из папки рукописный листок с наклеенной фотографией. – Флэшка была бы удобнее.

– Аркадий Степанович предпочитает личные материалы держать на бумажных носителях, чтобы информация не утекла в Сеть.

– Понятно. Хакеров, значит, боится. Что ж, в этом есть определенный резон.

– Если будут вопросы или понадобится какая-то помощь, обращайтесь.

– Обращусь, даже прямо сейчас, – буркнул Брагин. – Подбросьте до моей машины.

– Конечно.

Направляясь к лифту, Брагин думал, что ему даже не придется лгать, когда настанет время извиняться перед Кристиной, отменяя вечернее свидание: срочная работа, от которой он никак не смог отказаться. Сам Бастрыкин просил, хотя и не лично.

Остаток дня Брагин провел за изучением материалов, но сначала приготовил себе ужин. Оладьи остались в прошлом, и живот отчетливо порыкивал, требуя топлива. Так как гостей в лице Кристины сегодня не ожидалось, набег на магазин он совершать не стал, решил обойтись тем, что есть в холодильнике. А там было совсем не густо – половинка куриной грудки. В шкафчике нашлись пачка феттучини и бутылка соевого соуса, купленная по случаю. Недолго думая, Брагин нарезал курицу маленькими кусочками и поставил обжариваться. Добавил измельченный лук. Порылся в ящике с овощами в поисках морковки, но кроме трех проросших картофелин не нашел ничего. Жаль, конечно, наструганная тонкими ломтиками морковочка пришлась бы в тему, ну да ладно, придется обойтись тем, что есть. Поставил кастрюлю с водой на плиту.

Когда курица была почти готова, добавил соевый соус, подержал на огне еще немного и вывалил на сковороду чуть недоваренные макароны. Перемешал хорошенько. Попробовал. А что – вполне.

После ужина заварил полный чайник цейлонского крупнолистового – кто знает, сколько времени придется корпеть над бумагами – и раскрыл первую папку Макарченка.

В папке оказались короткие досье на самых заклятых врагов бизнесмена – человек десять, не меньше, – но пока нет подозреваемого, эта информация бесполезна для следствия. Вторая папка содержала всю подноготную невесты. Однако и там Брагин не нашел того, что бы могло пролить свет на ее исчезновение. Подружки, наряды, косметические салоны, бывшие любовники, расходы – ничего интересного, хотя за одни только траты девушку стоило упечь в тюрьму. Зашел подполковник и на страничку девушки в соцсети, где она называла себя Лапка – впрочем, посмотреть не удалось ничего: программа требовала регистрации.

Следующим номером вечерней программы стал просмотр видео похищения – Кравченко прислал аж пять роликов.

Уже на третьем просмотре пришла неожиданная мысль: а что, если человека, заварившего эту кашу с похищением, не было на яхте? Упустил бы он шанс понаблюдать за происходящим? Примерив ситуацию на себя, Брагин решил, что поступил бы именно так. Значит, этот кто-то мог находиться среди зрителей.

Подполковник включил воспроизведение и впился взглядом в лица приглашенных, сотрудников безопасности, фотографа, но ни на одном из них не увидел ничего подозрительного. Как и на лице невесты. Самодовольство, радость охотника, подстрелившего дичь, и ничего больше.

Но вот появилась пиратская яхта с похитителями. Теперь Брагин смотрел на происходящее совсем другими глазами, нежели в кафе. Радостные, улюлюкающие гости, расслабленные безопасники, скучающие вдалеке дэпээсники. И случайные прохожие, заинтересовавшиеся происходящим. Невеста выглядела напуганной, отбивалась и кричала, вот только никому в голову не пришло, что сейчас они видят настоящее похищение. Поэтому никто и не пришел на помощь.

Белая, черная или синяя джинсовая?

Артем задумчиво перебирал рубашки. С одной стороны, десятилетие окончания школы – мероприятие официальное, требующее соответствовать внешне, а с другой – официальным оно было бы, проводись в актовом зале школы, в присутствии строгой директрисы и местных депутатов (эти всегда слетались на подобные сборища, как мухи на сладкое). Но сейчас школа взяла самоотвод и вообще рекомендовала перенести торжество на время, когда вирус отступит. Только кто же добровольно откажется от возможности выпить, когда есть повод? Тем более в такой сложный период.

Итак, решено: никаких рубашек, никакого пафоса, пусть будет любимая футболка с рисунком отпечатка ботинка на спине.

В кухонном шкафчике нашлась бутылка шенен-блан – подарок туристки из Нанта (с собственных виноградников на правом берегу Луары, исключительно гармоничный, многогранный букет!) – последняя, к сожалению. Всегда забитая вином до отказа полка сейчас опустела: французских туристов, а соответственно, и подарков в ближайшее время не предвиделось. Конечно, последнюю бутылку стоило бы заначить, только пить водку или «шампанское» Челябинского завода он уже разучился, а на встречах одноклассников почему-то ничего другого не предлагали. Что поделать, приучили французы к хорошему вину, избаловали.

Конечно, встречу можно и пропустить, все-таки не так уж он был привязан к школьным воспоминаниям, – только зачем? Какой-никакой повод развеяться, возможность хоть ненадолго забыть о вынужденном безделье, которое Артем переносил с трудом.

Он положил бутылку вина в пакет, накинул ветровку и вышел из дома. Втянул носом сырой, промозглый воздух – прямо как не весна. Словно в подтверждение его мыслей начало моросить. На дождь эта невидимая водяная пыль совсем не походила, но все вокруг пропиталось влагой. Еще утром светило солнце, а сейчас небеса упали на землю, вернее, уронили тучи. Надо было перед выходом в окно выглянуть да вызвать такси, хотя… Что он, в самом деле, как не питерский?

Натянув на голову капюшон ветровки, Артем зашагал в сторону метро. Вечерний город выглядел непривычно безлюдным, не таким он знал Петербург. Ни ярко освещенных витрин магазинов, ни туристических автобусов, ни приподнятого весеннего настроения, только хандра и напряженное ожидание, все больше сваливающееся в безнадегу: когда же вернется нормальная жизнь?

Существовать длительное время в столь тягостной атмосфере невозможно, людям нужны положительные эмоции и общение, и если люди хотят устроить себе праздник, то никакие распоряжения властей и закрытые двери общепита их не остановят. Достаточно простого желания и человека, готового взвалить организационные хлопоты на свои плечи.

Таким активистом в их классе всегда была Ирка Хухолева. Выполнить поручение, за которое никто не хотел браться, подрядить класс на какое-то коллективное дело, вообще что-нибудь организовать – лучше нее никого не находилось. Ирка была тем человеком, кого нынешний питерский губернатор, оговорившись в предвыборной речи, назвал «активнутыми и противными» горожанами. Но к Ирке слова Беглова подходили прекрасно: она действительно была «активнутой», а порой и весьма противной.

Впрочем, Ирку в школе недолюбливали. Выхухоль – неприятное прозвище, данное ей еще в четвертом классе, говорило о многом. Маленьким ростом, длинным, чуть загнутым кверху носом и широко расставленными выпуклыми глазками она действительно походила на этого зверька. Но не внешность являлась причиной антипатии, просто слишком уж Ирка хотела всем понравиться, всем угодить. Окружающих раздражали ее подобострастность, преклонение перед авторитетами. За исключением Наташки близких друзей у Хухолевой не было, да и Наталья – первая красавица класса – держала Ирку подле себя, как поговаривали злые языки, исключительно для контраста. Учителя пользовались безотказностью Выхухоли, а ровесники относились пренебрежительно, но терпеливо – ведь если бы не Ирка, вся неприятная обязаловка легла бы на их плечи.