– Так, чего жаловаться-то. А так-то уже лет пять-шесть дыханьем маюсь.

– А к врачу ходил? Чего говорят?

– Да ходил… – Матвей скептически скривил щеку. – Говорят, лёгких недостаёт.

– Как это?

– Да поди узнай! Да и сердчишко тут хандрить чего-то стало. Это уж нынче, перед новым годом. Зайдётся вдруг, заколотится ни с того ни с сего, словно рябчик в силке, в голове, прям, горячо сделается, а потом – раз! – и встанет.

– Ишь ты! – вновь посочувствовал Фёдор.

– Ну да. Постоит секунды две-три, бывает, аж в глазах тёмно сделается, в голове туман пойдёт, а потом опять ровно заколотится, словно б и не было ничего.

– Хм… – сосед покачал головой.

– Вот и боюсь один-то сейчас далёко ходить. А ну, как не заколотится? Сердце-то. Или дыханье откажет. Перестанет, да и всё, ставь свечку. Здесь‑то, в деревне, ежели чего, так подберут. Ну на пруду ещё… Мужики, кто рыбаки, увидят. А на Звони́ху как? Там тайга, тальником всё заросло. Окочуришься и будешь лежать, никто и не найдёт. Протухнешь или зверь съест.

– Так, а прошлый год как? Ты же ходил, вроде, рыбачил.

– Так с Валеркой больше и ходили, с внуком-то.

– А-а… Ну да, ну да… Нынче-то приедет?

– Да должен. Вот, намедни письмо от них было, обещаются.

– Каждое лето ведь приезжал.

– Приезжал. Ты мне вот чего скажи, Женька-то Бормотов, он чего, совсем дом свой бросил? Или как?

Бормотовы, бывшие соседями Гуменниковых по другую от Заречневых руку, перебрались на жительство в город, оставив свой дом пустым, уже пять лет назад.

– Да нет, вроде, не совсем. – Фёдор пожал плечами и, бросив окурок, растоптал его пяткой. – Он-то сам нет-нет да бывает, проведает.

– Да? А я чего-то не видал его ни разу.

– Проведает, – утвердительно кивнул сосед. – Нечасто, раз или два за лето приедет. А зачем он тебе?

– Да усадьба-то у них всё одно пустая стоит, зарастает. Так вот, думал, может, овечек туда пускать, заместо стада. Оно, когда под боком, под приглядом, так всё лучше, да и лишнего не платить.

– Вот про это не знаю, это с Женькой надо говорить. Ежели приедет когда, увижу, так спрошу.

– Спроси. – Матвей, опёршись руками о колени, поднялся с чурбака. – Ладно, пошёл я, однако.

– Ну давай, давай… Картошка-то не всходит ещё у вас? – спросил напоследок Фёдор, бросив взгляд на соседский огород.

– Нет ещё, сидит.

– У нас вот тоже. Видать, всё же прихватило её морозцем. Ну ладно… Покедова. – И, махнув рукой, сосед пошёл к себе.

Гости приехали в воскресенье ближе к обеду. На лужайку перед домом, густо поросшую мягкой невысокой травкой, подрулила небесно-голубого цвета машина – «Жигули» седьмой модели. Матвей как раз сидел у окна в прихожей.

– О! Кажись, приехали, – сказал он жене, отдыхавшей на диване в комнате.

Они ждали дочь с семьёй вчера, в субботу. Клавдия сделала уборку, прибрала в избе, напекла пирогов с картошкой и с малиновым вареньем, сварила куриный суп, нажарила картошки с яйцами да сметаной, весь день суетилась, несколько раз выходила на улицу, смотрела вдаль, но к вечеру устала, перегорела. Матвей был более спокоен. «Чего бегаешь-то туда-сюда? – выговаривал он супруге. – Приедут, никуда не денутся. Днём раньше, днём позже, какая разница?» Но он лукавил. На самом деле старик тоже с нетерпением ждал гостей, хотел, чтоб приехали уже поскорее, просто виду не показывал. И вот сейчас, увидев подъехавшую машину, встрепенулся. Клавдия тут же выскочила в прихожую и тоже глянула в окно:

– Приехали? Ну, слава тебе господи. – И она побежала на улицу. Матвей вышел следом.

Первым из машины выскочил Валерка:

– Привет, баб! – заулыбался он, увидев бабушку.

Следом из «Жигулей» выбралась Наталья.

– Ой, ой, мои вы хорошие… – заойкала Клавдия, выходя за ограду. – А мы вчера вас поджидали, все глаза проглядела.

– Мам, ну я же писала: или в субботу, или в воскресенье приедем, чего ты… – Дочь поправила коротко стриженные обесцвеченные волосы, заправила в джинсы выбившуюся светлую блузочку, потом подошла к матери, обняла и поцеловала её в щеку. – Привет, мамочка.

– Так, ждём ведь вас… – Губы у Клавдии мелко затряслись, она шмыгнула носом и часто заморгала.

– Ой, мам, ну чего ты, в самом деле… – Наталья легонько похлопала её по спине. – Ты чего-то схуднула, или мне кажется?

– Так… нам-то уж толстеть ни к чему сейчас.

К калитке подошёл Матвей:

– Здоро́во живём. – Он погладил бороду и улыбнулся. – Ну, как доехали?

К деду тут же подскочил Валерка, широко заулыбался, глаза у него светились, было видно, что он соскучился и очень рад:

– Привет, дед! Да нормально доехали, за два часа. Там‑то вообще быстро, асфальт, это здесь вот медленно ехали, от райцентра. Дорога разбитая, яма на яме, – затараторил он.

– Ну ладно, ладно… – остановила его мать. – Успеешь, расскажешь ещё. Вещи доставай из машины. – Потом посмотрела на мужа, который всё ещё сидел на своём месте, согнувшись и шаря руками под водительским сиденьем: – Юра, ты чего не выходишь?

– Да сейчас… Противоугонку только поставлю.

Юрий наконец-то вытащил из-под сиденья длинную железную палку с рогами на концах и стал крепить её к рулевому колесу. Потом снова согнулся и стал что-то делать в районе педалей.

Валерка, открыв багажник, взял большую сумку и потащил её в ограду.

– Длинный-то какой стал, – Матвей осмотрел внука с ног до головы. – Вверх-то меня уж обогнал, вширь только расти не хочешь.

– Нормально, дед! – засмеялся внук. – Зато я жилистый!

– Так ведь, пап, самый возраст сейчас такой. – Наталья, уперев руки в бока, смотрела на сына. – Он и Юрия уже догнал, а про себя так и не говорю. – Она снова повернулась к матери. – Ну вы-то тут как? Как живёте-то? Рассказывайте.

– Так, пошли в избу, чего на улице-то стоять. Обедать уже пора. Я, правда, вчера всего наготовила, сегодня-то свежего нет ничего, вчерашнее греть придётся, – виноватым тоном произнесла Клавдия.

– Ой, мам, да ну брось… Подумаешь, вчерашнее, – Наталья сморщила носик. – Съедим, мы не привередливые.

Наконец из машины с недовольной гримасой на мокром от пота лице выбрался Юрий – приземистый, с большим круглым животом и полными ногами и руками.

– Валерий! – сердитым тоном позвал он мальчика. – Иди на педали ещё противоугонку нацепи, не могу никак сам подобраться.

Валерка подскочил к машине и быстро сделал, о чём его просили.

– Готово!

– Ну вот… – буркнул Юрий, аккуратно захлопнул дверь, закрыл её на ключ, подёргал за ручку, проверяя, и глянул на тестя: – Как тут у вас, тихо насчёт машин?

– Чего – тихо? – не понял Матвей.

– Я говорю, машину не разуют ночью, случаем?

Старик смотрел на зятя, не понимая, о чём тот говорит.

– Пап, – вмешалась Наталья, – Юра имеет в виду, колёса не снимут, если на ночь машину тут оставить? Не украдут?

– Колёса? – Матвей пожал плечами. – Так, так бы и спрашивал, а то разуют кого-то… Те-то года́ ночевали же, никто не снимал ваши колёса.

– Ну, пап… «те года»… Время-то сейчас сам знаешь какое. У нас в городе глаз да глаз нужен. Но у нас-то хоть кирпичный гараж есть, а у вас ведь ничего такого нету, некуда загнать.

Матвей поморщился и досадливо махнул рукой:

– Да ничего с ней не сделается, с машиной вашей. Кому тут воровать-то её?

– Ну, мало ли… Да ладно, за одну-то ночь, поди, ничего не случится, – посмотрела Наталья на мужа. – А, Юр?

– Я почём знаю, – пробормотал тот, внимательно осматривая машину. – Будем надеяться, ничего не случится. – Он вынул из багажника ещё пару полиэтиленовых пакетов и поставил их на траву у калитки.

– Как за одну ночь? – удивилась Клавдия. – Вы что же, на одну ночку только и приехали? Завтра, что ли, ехать уже собрались?

– Ой, мам, мы бы и подольше с удовольствием погостили, да некогда.

– Как некогда? Ты же писала, что в отпуск пошла.

– Ну так это я в отпуске, а Юра-то работает.