Я с радостью показал его кровь, волосы, затем продемонстрировал свою кровь. Час рассказывал про то, что обнаружил в наших организмах. Он слушал так внимательно, будто понимал все до единого слова. О Будда, как округлились его глаза! Через тридцать минут он действительно бежал мочиться в мою баночку… Наверное, я успел бы раскрыть все загадки мира, даже секрет своего бессмертия, но понять мотивы его поведения – это поистине недосягаемая планка.

Нэчжа втайне от Нефритового императора стал таскаться ко мне и узнавать результаты анализов, наблюдал за тем, как я лечил людей, и не скрывал своего любопытства. «У тебя поразительный организм, Нэчжа, – говорил я. – Я не имею ни малейшего понятия, как твои почки, будучи мертвыми, выполняют все функции живых органов. Все боги, ставшие такими в определенном возрасте, навсегда как бы застывают в этом состоянии. Эх, как бы вскрыть еще вашу душу и понять, как вы не устаете жить вечно». «Не надо вспарывать мою душу! Иначе я оторву тебе хвост!» – злился Ночжа, даже не понимая, что это был просто шутка. Я начинал смеяться, отчего он злился все пуще, превращаясь в большого ребенка, которого обижали.

Конечно, его похождения не могли не остаться незамеченными. Его обнаружили и отлупили. «Бедный Нэчжа, – думал я, – как бы я хотел помочь ему. Вот кто-кто, но он этого не заслужил. Надеюсь, с ним все хорошо…».

Шло время, я начинал видеть мир шире. Когда-то Лао-цзы достал из черного ящика нефритовую пилюлю. Он сказал, что это единственное в мире лекарство от всех болезней. Я недоверчиво посмотрел на него тогда, ведь это лекарство никогда не использовалось. И лишь спустя годы я понял, почему этой пилюле суждено было навеки лежать в нефритовом ящике. Ни люди, ни боги еще не были готовы к нему. За это лекарство человечество развязало бы страшную войну, куда вмешались бы еще и боги. Бесплатный сыр лежит только в мышеловке, чудодейственное лекарство в конечном счете станет тем, что погубит этот мир. Все, к чему люди всегда стремились – это обрести бессмертие, избавиться от боли и спасти собственные тела. Веками они копались в себе и изучали сложные, страшные и неизведанные системы и древние природные механизмы. Люди с восхищением смотрели на себя, а затем в ужасе замечали, какие страшные враги поджидают их, какие чудовищные поломки могут произойти внутри организма. Поломка одной маленькой и, казалось, незначительной клеточки в итоге приводит к гибели.

Я пачками штудировал медицинские книги и на небе, и на земле, без устали что-то записывал и конспектировал. Моими услугами постоянно пользовались короли и императоры, я вытаскивал самых безнадежных больных и самых тяжелых раненых. Я мог лишь по ладони определить, в каком органе искать неполадку, а с помощью красной шелковой нити измерить пульс. Я проводил операции, ломал и вправлял кости, лечил от вирусов и инфекций, принимал роды, запускал сердце, промывал кровь, возвращал зрение, корректировал шрамы, лечил кожу, помогал с болями в голове и животе. Весь список моих достижений был огромен. Я не пользовался современными лекарствами, потому как считал их ядом. По этой причине я часто готовил их сам.

Я не могу сказать, что испытывал удовольствие, помогая людям, скорее мне нравилось разгадывать загадки. Чем сложнее случай встречался на моем пути, тем больше я загорался, желая решить эту головоломку. Мне хотелось изучить феномен человеческого тела со всей его красотой и безобразием. В нем было так много уродства, особенно в его поломках. Но я рассматривал каждую поломку как вызов, который должен был принять.

Я бился и бился, как умирающий карась на камнях. Но все попытки узнать тайну собственного организма с крахом проваливались. Помню, был у меня такой период, когда я просто лежал на кровати полгода: ничего не ел и не пил, даже не понимал, сплю ли или бодрствую. «Хоть бы какого-нибудь придурка мне Юй-ди прислал», – думал я, чуть не плача. Я не понимал, откуда взять сил. Я выдул целую канистру «змеиного яда от душевной хвори», но не получил взамен ничего, кроме тошноты.

И тогда я решил, что пора спасать свою душу старинным способом – злостью. «Даже медицина уже выжила меня, как лимон, и оставила у разбитого корыта. Неужели я всегда упираюсь в одну точку…». И я решился.

Долгие годы я искал достойную замену углям в виде злости и в итоге, после безнадежных скитаний, вернулся на исходную позицию. Мне стало очевидно, что быть злым и приносить несчастья – это мое призвание. Меня не принимали нигде, я всегда оставался за бортом жизни. Я, как никто другой, имел право быть источником зла в этой Вселенной. Если бы Будда принял меня, то мир получил бы достойного защитника и славного героя. Но жизнь и смерть, не сговариваясь, объявили, что я не нужен никому из них. Я вынужден был скитаться на обочине, без любви и надежды, не отбрасывая тени, но имея горячее тело, не имея возможности понять, кто я: Бог? Демон? Человек? Животное? Жизнь? Смерть? Никто? Так и буду ходить по краю между Адом и Раем, путать лица и видеть умерших во снах… Я больше не мог вынести это!!

С того самого момента я окончательно превратился в чудовище, потерявшее какие-либо ценности. Мое жалкое существование строилось на обмане. Я лгал всем, обводил вокруг пальца каждого. Я воровал, занимался разбоем, криминалом, похищал людей. Все это получалось у меня непринужденно. Я не жил, а играл, как будто мир был для меня большим театром кабуки, а я на этой сцене – главным актером.

Деньги летели мне в руки. Все, за что бы я ни взялся, приносило отличную прибыль. Мне так нравилось управлять людьми с помощью бумажек. XIX век стал эпохой капитализма, а дальше весь мир начал скатываться на дно с бешеной скоростью. «Мельница создала феодализм, а паровая машина – капитализм», – сказал Маркс.

Я видел его, он был умным дядькой, который мог встать на мое место – стать наблюдателем. Из центра все видно не так хорошо, как со стороны. Я раскрутил свой бизнес в Европе, затем тут же продал его. Вернувшись в Китай, я с любопытством наблюдал за тем, как два континента с диким скрипом врезаются друг в друга, стараясь подмять и уничтожить.

«Интересно, куда же делись боги», – ухмылялся я, рассматривая, как старательно Лин Цзэсюй выводил информацию, составляя свои «Сведения о четырех материках». Я поделился с ним некоторой информацией. «Пусть китайцы узнают о Европе», – думал я. Интересно, что из этого получится? А боги, которые громче всех кричали о своем величии, все меньше стали вмешиваться в дела людей. Они сидели смирно в своем мирке и развлекались, пожалуй, только слежкой за мной. Подлые трусы, спрятавшиеся по норам.

Раньше они чувствовали себя фривольно, пугали людей и заставляли их подчиняться, а теперь вдруг оказалось, что мир сжимается со скоростью флагмана британской флотилии. Скоро и на Небе станет тесновато, не так ли, Юй-ди?

Мне становилось все интереснее. XIX век и начало XX позабавили меня. По крайней мере, я не чувствовал себя таким злодеем на фоне детей той эпохи. Интересно, какого было в этот период Янь-вану? Что он чувствовал? Старался ли он как-то исправить этот перекос в сторону Ада? Или он совсем не задумывался о том, почему в его жалкую конторку такая очередь? Или он вообще ни о чем не думал?

Как же мне было хорошо от того, что тяжесть столпа времени навалилась неподъемным грузом на всех, кроме меня. Я торжествовал от того, сколько же убийственных штук мне удалось познать за тот период. Я все гадал, когда же люди смогут создать оружие, которому по силам уничтожить даже Ад. Или, по крайней мере, превратить в Ад землю. И такое оружие нашлось. Я проснулся в то утро с трепетом и хотел отправиться прямо в эпицентр событий. Я уже собрался туда, но вдруг не смог пошевелиться. Что заиграло во мне в тот момент? Совесть? Это невозможно, нет! Совесть во мне уже давно была мертва, я не смог бы так просто пробудить ее. Но что-то защемило так неистово.

Я не смог пересилить себя. В глубине груди, под ложечкой, как по наковальне, начало бить раскаленным молоточком. Проснулось древнее чудище, пожирающее изнутри. Совесть и злоба били по сердцу тем самым молоточком. На мгновение мне захотелось броситься туда, спасти тысячи людей и заорать на весь мир, чтобы люди остановились и не накаляли ситуацию на маленьком шарике. Но я просто забился в пещеры Чжанцзяцзе и проспал там пять лет, забрав все свои деньги из банков и выкинув их в туманные ущелья.