«С Ниной… – договорил я про себя. – Больше я ни с кем в этом году не миловался. Вряд ли Васильков говорил о прошлых отношениях студента. Уверен, с Леной Блохинцевой младший Лесаков до меня не был знаком».

Васильков продолжал что-то бубнить. Уговаривая меня, я смотрел на него и не слышал.

«Значит, Нина – неслучайное знакомство. К студенту, видимо, присматривались, и хотели использовать для какого-то дела. Может, как раз хотели подослать к архивариусу. Тем более, Федор Васильевич сам искал предположительно внука. Интересное кино вырисовывается. По всему выходит, несостоявшаяся драка на пляже – инсценировка. И угрозы вызвать милицию в адрес хулиганов из уст знойной красавицы Нина- тоже. Все для того, чтобы познакомиться со студентом и продолжить как будто случайное знакомство уже в более интимной обстановке. А потом мальчик должен был стать щеночком на поводке, который выполнит все, что от него попросит Нина. Предполагаю, Алексея планировали влюбить в красотку, и держать под контролем».

– Карту, говоришь… – перебил я Игорька, который, обрадованный моим вниманием, разливался соловьем, убеждая не дурить и отдать карту.

– Ну, да, – обрадовался Васильков. – Так что? По рукам? Ты мне карту и расходимся? – парень нетерпеливо переступил с ноги на ногу, видно было как ему не терпится свалить по своим делам.

– Видишь ли, какое дело, Игорек, – протянул я. – Нет у меня карты.

– В смысле? – опешил Шкура. – Да ты че, Леха, – распсиховался. – Да ты знаешь, что они со мной сделают. Да ну, ёлы-палы!

– Кто они, Игорек? Ты мне расскажи, а мы вместе подумаем, как тебе вытащить из передряги? А? – вкрадчиво начал я.

– Никто, человек один! – испуганно отмахнулся от моих расспросов Васильков. – Ты куда карту дел? А?

– Да никуда, лежит себе в надёжном месте, – весело улыбнулся я. – Решил не брать с собой только и всего.

– Ты че, дурак?

– Я-то умный, а ты? – сочувственно поинтересовался у дерганного Игоря.

– Нормальный… А что? – опешил Васильков от вопроса.

– Ну, раз, нормальный, должен понимать, что на первую встречу с неизвестным человеком, который просит придти ночью непонятно куда и одному, нужные вещи не берут, мало ли что может приключиться.

– Что приключится?

– Например, по башке стукнут, или еще чего.

– Зачем?

– Вот и я говорю: зачем, – с этими словами я похлопал Игорька по плечу и выдвинул встречное предложение. – Ты во что… Ты ступай к тому, кто тебя послал, и скажи: так мол и так, отказался Лесаков отдавать карту через вторые руки. Хочет лично встретиться и все обсудить. Ясно-понятно?

– Ага… А зачем?

– Что зачем? – уточнил я.

– Зачем тебе с ней встречаться?

– А познакомиться хочу, – улыбнулся я, пропустив мимо ушей зацепку.

– Нафига? Ты и так…

И снова, здравствуйте, как говорится. Я безмятежным взглядом смотрел на Игоря, в очередной раз делая вид, что не услышал оговорку. Васильков нервно дернул плечом, но вроде поверил, что я прошляпил его болтовню.

– Ладно, передам. А когда встреча?

– Ну, завтра я весь день на смене, освобожусь только к вечеру. Пока домой доберусь, все дела… Не раньше восьми-девяти часов, думаю. А где, мне без разницы, главное, чтобы народ вокруг был. А то мало ли, опять кто-нибудь захочет меня по голове кирпичом огреть.

– Это не я, ты че Леха, – открестился Игорек от моего сотрясения.

– Верю, потому и говорю – только в людном месте. Все, бывай, мне пора. Где меня найти ты знаешь, – с этими словами я развернулся и зашагал в сторону Городского парка.

Очень хотелось остаться и залезть в водонапорную башню, пройти по тоннелю известным с детства маршрутом, но я не рискнул.

Во-первых, делать этого при Игорьке не стоило от слова совсем. Хотя любопытно посмотреть, станет он меня отговаривать от этой авантюры или нет.

Во-вторых, я по-прежнему не знал, что за человек выходил ранним утром из подвала башни. Но зато, кажется, только что выяснил, кто назначил мне сегодняшнюю встречу. И, если мои подозрения подтвердятся, то картина начнет складываться.

Не оглядываясь, я зашагал по дорожке мимо генеральского дома в сторону Городского парка, прикидывая, что теперь делать? Вернуться в общежитие и завалиться спать, потому как завтра придется выходить на работу? Или почувствовать себя героем остросюжетного приключенческого фильма и отправиться на Кирпичики, чтобы залезть в коллектор и попробовать проверить свою догадку насчет закольцованного помещения?

Рюкзак оттягивал спину и призывал дух авантюризма, которым я сильно переболел по молодости. Здравомыслие требовало не маяться дурью, вернуться в корпус и завалиться спать. Утро вечера мудренее, и все такое.

В конце концов, ноги сами привели меня коротким путем через знакомые дворы в сторону моего бывшего дома. Во мне тлела смутная надежда: встречу отца, и мы с ним поговорим по душам обо всех нюансах этого странного дела. Один на один.

Но мои мечтам не суждено было сбыться. Вывернув из-за угла серой пятиэтажки, которая стояла перпендикулярно нашему многоквартирнику, я чуть ссутулился, стараясь быть незаметным, прошел по тропинке до угла следующего здания. Лавочка возле нашего подъезда пустовала. Причем отсутствовали даже тетушки среднего возраста, которые вечерами любили посплетничать на скамейке, щелкая семечки.

Кстати сказать, семки подсолнечника, семАчки (непременно именно так), семухи на Кубани – это особый вид искусства, как кумыс в Казахстане. Разной прожарки, чистые или немытые, крупные «пузанки» или мелкие «белочки». Мы в детстве знали всех бабулек, которые торговали самыми вкусными жареными семечками на кварталах по дороге к морю, возле парка, на стихийном военно-городском рыночке.

Мелким я очень любил упросить бабушку налузгать мне миску семок, чтобы затем запустив ладошку в тарелку, сгрести жменьку бубушек (очищенных зернышекк), запрокинуть голову, закинуть их в рот, чтобы ни одной не потерять, и жевать, раздувая щеки от наслаждения. Вкуснотища!

Семачки – это отдельная любовь. На зиму моя семья, да и не только наша, обязательно запасалась сырыми крупными зернами, чтобы зимними вечерами жарить их на чугунной сковороде. После прожарки семки обязательно высыпали на газетку еще горячими, чуть остужали, затем заворачивали в бумагу и укутать сверток в покрывало, или засовывали под большую подушку, чтобы настоялись.

Затем семечки доставали, пересыпали в большую глубокую тарелку или оставляли в газете, и наслаждались вкусом. Обычно мы с родителями собирались в зале и смотрели интересное кино по телевизору, или играли в лото, щелкая семечки.

«Маслобойня заработала», – шутила мама, накручивая из газеты три пакетика для шкурок. Скорлупки всенепременно нужно было сплевывать в кулек, ни в коем случае не расщелкивать пальцами. Это как с варениками: вишня для них обязательно берется с косточками. Просто потому что так вкуснее.

С тех пор так и повелось в моей жизни. Пару раз в месяц всегда покупаю большую пачку семечек в супермаркете, чтобы провести вечер в компании хорошей кинушки или книжки. Лузгая зерна и добывая бубушки.

В моем времени бабульки с кварталов исчезли вместе с железными тазиками, до краев наполненными семками, накрученными кулечками под больший или маленький стаканчик, и желтовато-коричневыми петушками на палочке, которые старушки варили дома из сахара. А вместе с ними испарились с кварталов уличные водопроводные колонки, исчез провинциальный колорит кубанского приморского городка.

Я прошел через собственный двор, поглядывая на окна, в которых горел свет. Значит, мы с родителями дома, готовимся ко сну. Точнее, спать скоро отправят меня маленького, а отец с матерью скорей всего еще посидят под телевизор, обсуждая прошедший день и строя планы на завтра, почитают и лягут спать.

Столько лет прошло со дня их гибели, а я до сих пор скучаю и корю себя за то, что редко бывал у них в гостях. Работа, работа, бесконечная работа… Даже Галка не могла мне объяснить важность семейных встреч, хотя очень старалась.