– А вы, Ангелина, что тут делаете? – спросил он.

– Ищу гараж Миронова Анатолия, – ответила она. – Он нам трубы должен был поменять ещё два дня назад и пропал.

– Да вот он, – махнул рукой в сторону открытых дверей участковый.

Внутри было темно. Ангелина шагнула в гараж и застыла, как только глаза привыкли к темноте.

– Только он уже не починит вам ничего, – донёсся до неё сзади голос Никитина.

Неприятный трупный запах ударил в нос, перед Ангелиной предстал Анатолий. Он, полураздетый, окровавленный, сидел на стуле. Голова безжизненно лежала на груди. Руки, с кровоподтёками на коже, связаны за спиной и крепко привязаны к спинке стула. В груди поверх растянутого выреза майки торчал нож. Ангелина пошатнулась, чтобы не упасть, поставила ногу в сторону. Затем закрыла нос варежкой и выбежала наружу.

– Что с ним? – спросила она.

– Умер, – ответил мужчина с кожаной папкой. – Понятой будете? Геннадьевич, ещё одного найди. Охранника на въезде попроси. Заодно опросим, что он знает. Может, что-то видел, с кем общался покойный, кто приходил к нему.

– Перед смертью его пытали, – произнёс Никитин. – На бытовую ссору в пьяном угаре не спишешь. Что-то из него явно выбивали.

– Может, его смерть и смерть матери – звенья одной цепи, – произнесла Ангелина.

– Чьей матери? – удивился мужчина с папкой.

– Дело коллекционера-искусствоведа, – пояснил участковый. – Пойду за понятым. Криминалисты подъезжают.

Справа вывернул из-за угла полицейский автомобиль, сверкнув фарами. Они погасли, и машина остановилась. Вышли четверо. Один, с чемоданчиком в руках, сразу вошёл в гараж. Трое остановились и стали разговаривать с другими полицейскими. Ангелина стояла в стороне, прикрывая нос носовым платочком. Трупный запах доносился из гаража. Смеркалось. Внутри гаража зажегся свет. Ей было видно тело Толика, фигуры эксперта и следователя. Последние привычно работали, не обращая внимания на запах. Приехала ещё одна машина; высадив мужчину с саквояжем, сразу уехала. По-видимому, приехал судебный эксперт. Он стал осматривать тело и записывать на листах, лежащих на папке. Вскоре прибыла труповозка. Тела Толика поместили в чёрный мешок и загрузили в машину. Ангелине стала нехорошо. Её мутило, закружилась голова. И если бы её не подхватил Никитин, она упала бы в обморок возле гаража. Он отвёл её к машине и усадил в салон. Водитель протянул ей бутылку с водой.

– Не привыкли на месте преступления бывать? – сочувственно спросил он.

– Ужасное зрелище, – ответила Ангелина, пришедшая в себя. – Наверное, трудно к этому привыкнуть.

– Меня поначалу выворачивало, – сказал водитель. – А вы молодец, держитесь.

Подошёл участковый:

– Идём, отправлю тебя в город с машиной. Завтра придёшь к следователю и подпишешь протокол. Я договорился. Дело передадут Ильину. Дежурный следователь решил объединить дела. Ты права, оба убийства связаны между собой. Толика долго пытали перед смертью. Группа направляется к нему домой и тебя подвезёт к остановке.

– А можно мне тоже с ними?– попросила она. – У меня машина припаркована около его дома. Сюда пешком пришла.

– Хорошо, – согласился Никитин.

Ангелина села в «Газель», а участковый подошёл к водителю и предупредил его относительно девушки.

Доехали быстро. Наверное, коммунальщики устранили аварию, пробка рассосалась.

– Не хотите ещё раз побыть понятой? – предложил сотрудник в форме. – Надо осмотр квартиры произвести.

Красные коленки взывали к теплу, и Ангелина согласилась. Хотя она была точно уверена, что бандитов в квартире никогда не было. Из гаража они направились вслед за женщиной и вещью, которую она прятала в сумке. Что же это за вещь?

Опустевшее помещение смотрелось неуютным и напоминало, скорее, гостиничный номер, чем жилую квартиру. От поминок остался накрытым белой скатертью длинный стол, стулья, придвинутые к нему вплотную, подгибали льняное полотно вовнутрь. Проходя от комнаты к комнате, Ангелина наконец поняла, почему ей так некомфортно здесь – отсутствие занавесок на окнах, голые стены, из мебели в каждой комнате диван, обшарпанное кресло да полированный шкаф. Единственная, закрытая на ключ, комната матери отличалась наличием маленького телевизора и капронового тюля в мелкий синий цветочек на окне и небольшой репродукции картины, купленной в киоске, висевшей на стене. Ангелина прошла мимо тумбочки. На ней так и остался лежать с закладкой посередине недочитанный роман, и очки покоились рядом. Она вдруг остро почувствовала тленность бытия: был человек – и нет уже его.

На кухне Ангелине бросилась в глаза выстроенная в два ряда батарея пустых бутылок, ожидавших и так и не дождавшихся, когда их отнесут в пункт приёма, на плите кастрюлька с подгоревшими потёками сбежавшего молока.

– Женщина уходила в спешке сразу после телефонного разговора, – предположила Геля, – иначе бы она следила за плитой. Ни одна хозяйка не оставит молоко, потом придётся долго оттирать следы подгоревшей пищи.

Полицейские тоже ничего не нашли для себя интересного, закончили осмотр и отпустили девушку. Ангелина вышла в удручённом настроении, стрелка энергии стремилась к нулю и уже помигивала в голове надписью «бак пуст». Всё в ней кричало об отдыхе, но оставалось ещё одно дело. Она всегда стремилась сдержать обещание.

Машина стояла на парковке в плотном соседстве с другими автомобилями. Геле пришлось отвернуть зеркала, чтобы протиснуться между ними и не поцарапать, сдавая назад. Она устала, и сильно болела голова. Был тяжёлый день. Столько переживаний! Сначала за дочь, а потом ещё увидела труп Толика, и в довершение опустевшая квартира беспробудного пьяницы и бедной женщины, пытавшейся создать уют в своей маленькой комнате. Геле стало страшно: кто-то убивает людей в её окружении и она находится в центре всего этого. Как найти выход, она ещё не знала, но обязательно найдёт пропавшую вещь и узнает, кто за этим стоит.

«Нужно только отдохнуть. Но сначала надо заехать ещё в одно место, выполнить обещание, данное Павлу Лапшину, и поговорить с поваром Елизаветой Львовной». Улицы оделись в вечерний наряд, разноцветную иллюминацию. В витринах магазинов появились новогодние украшения. На деревьях загорелись неоновые светильники, быстро мелькающие за окном автомобиля. Мокрый снег лип к лобовому стеклу. Тихо, монотонно поскрипывали дворники, очищая широкие треугольники перед взором водителя. Она медленно въехала в знакомый двор дома её старой квартиры. Окна первого этажа ярко светились, Елизавета Львовна дома. Геля вышла из машины и направилась к подъезду. Ещё на площадке почувствовала запах печёного. Засосало под ложечкой, ей сильно захотелось есть. Ангелина нажала на кнопку звонка. Дверь быстро открылась, и в проёме появилась кудрявая тёмная голова Мишки, внука хозяйки. Он уставился на неё большими карими глазами, с улыбкой до ушей.

– Мариника с вами? – спросил он.

– Нет, – ответила Геля, – она уехала к папе сразу после садика. А ты в гости пришёл к бабушке?

– Ага. Ба приходила смотреть спектакль в садик, – с гордостью сообщил малыш, – и забрала меня.

– Ты был великолепен в роли рыцаря, – похвалила Ангелина ребёнка. – Мне понравился ваш спектакль. Бабушку позови.

Он кивнул, смущаясь. Из кухни появилась сама Елизавета Львовна прежде, чем за ней отправился мальчик.

– Мишутка, с кем ты здесь разговариваешь? – спросила она.

Хозяйка в весёлом фартуке в цветочек, разделившем её пышную фигуру пополам, направлялась к ним. Руки, белые от муки, прятала в карманы фартука. Ей плохо было видно, и пока не подошла ближе, она не могла узнать Ангелину.

– Здравствуйте, – сказала Геля, – вы заняты? А я к вам на минутку с просьбой.

– На кухне и поговорим, – предложила она. – Пирожки с повидлом пеку. Идём чай пить.

– С удовольствием, – согласилась Геля. – Так замёрзла. Пришлось несколько часов на морозе простоять. Ног и рук не чувствую от холода.

На кухне тепло, даже жарко, и приятно пахло выпечкой. Горячий чай с вкусным пирожком быстро поднял настроение Гели.