Подразделения, атаковавшие город, постепенно преодолели сопротивление противника и к концу января двух тысячного года группировка «Восток» продвинулись дальше других отрядов, оказавшись едва ли не в центре города, на площади Минутка, важнейшем стратегическом узле обороны противника. Ожесточенные бои за означенную ранее площадь завершились тридцать первого января победой российских войск. Главные силы сепаратистов и их резервы были полностью разгромлены!..

Выдержав продолжительную паузу, Алексей Викторович продолжил.

– Впрочем, о тех знаменательных событиях я узнаю несколько позже, лишь через три месяца. Ну, а тогда, тридцать первого декабря, в самый канун Нового года!.. В общем, наше подразделение попало под ожесточённый миномётный огонь противника. Отлично помню, как пытаясь сменить боевую позицию, я вскочил на ноги и, максимально прижимаясь к земле, устремился к бетонным руинам одного из разрушенных зданий.

Тут-то и бабахнуло что-то очень-очень мощное. Буквально за моей спиной!

Последнее, что я помнил – так это взрывную волну, поднявшую меня в воздух. Моё тело подбросило над землёй метра на три или четыре. Те бетонные плиты, к которым я ранее стремился, оказались под моими ногами. Именно эта самая картина, когда я, оторвавшись от земли, взмыл в воздух!.. Всё это, в самых мельчайших подробностях и зафиксировалась в моей памяти. А потом…

Лобов вновь о чём-то надолго задумался. После чего, продолжил в несколько отрешённом тоне.

– Вот собственно, мы и подошли к самому главному. Именно тогда, в тот самый момент, я и увидел!.. Нет-нет, скорее я это почувствовал. В общем, чувства, с которыми мне предстояло столкнуться, впоследствии будут с регулярным постоянством проецироваться в моих сновидениях. Где-то в самых глубинах моего подсознания я отрывисто помнил пережитые мною ощущения абсолютного спокойствия, равновесия и благодати. Причём, эти самые ощущения носили характер некой глобальности, чего-то вселенского, судьбоносного. Будто бы моё сознание имело в тот момент дело с каким-то высшим разумом. При этом, уже мой разум, как будто бы, посвящался в некую вселенскую тайну. Если ж быть проще, складывалось полное ощущение, будто бы я попал в то самое место, где в последствие мне и предстоит прожить свою будущую вечность!

Периодичность тех мистических снов, в которые я, время от времени погружался!.. Имею в виду, свои случайные визиты на иной уровень мироздания. Как правило, были они абсолютно бессистемны, стихийны!.. Если желаешь, то совершенно нелогичны. Да, и сами сны не имели абсолютно никакой логики, каких-либо чётких контуров и смыслов. Они воспринимались мною на уровне интуиции, каких-то внутренних, непознанных рецепторов!..

– Можно, чуть-чуть поконкретнее?.. – Григорий Иванович в нетерпении оборвал бывшего капитана на полуслове. – …Что именно тебе снилось?.. Почему данные сновидения ты считаешь какими-то чересчур особенными?.. И это притом, что ты не видел в них ни смысла, ни логики?

– Обожди! Дай договорить!.. – с определённым раздражением ответил ему Лобов. – …Иначе я собьюсь с мысли, и мне придётся начинать всё заново. Итак, ночные видения, о которых я ныне виду речь, меня отчасти пугали. Я воспринимал их как некое проклятие!.. Как некоторое напоминание о загробном мире, который мне чудом удалось избежать. Словно, потусторонние силы непременно пытались взять определённый реванш, отправив-таки меня к праотцам. Однако со временем, я сумел привыкнуть к той мистике, которая весьма навязчиво вошла в мою жизнь, навсегда поселившись в моём внутреннем мире. Более того, я вдруг понял, что эти самые видения, каким-то образом, способны успокоить и отчасти сбалансировать мою душу. Причём, отголоски вышеозначенных «внутренних балансировок» на протяжении долгого времени отзывались в моей памяти в форме непонятных предчувствий, осознаний, отчасти пророчеств…

Вот и сегодня мне вновь привиделось моё «любимое» сновидение. Точнее было бы сказать: я в очередной раз увидел тёмную бездну, переполненную невидимыми нейронами высших смыслов. Именно эту «картину», с полным отсутствием какой-либо визуализации, я обычно и созерцаю в своих ночных видениях на протяжении последних двадцати лет.

Помниться, проснувшись, я спросил себя: к чему именно мне приснились всполохи пламени, какие-то детские крики?.. А вот оказывается к чему!.. Надо полагать, высшие силы, те самые внеземные покровители, вдруг решили предупредить меня о том самом пожаре, в котором мы с тобой приняли самое непосредственное участие. Быть может, именно поэтому я и ворвался в пылавший пламенем дом, без каких-либо опасений, заранее зная, что всё со мной будет в порядке!..

– Привет, рыбакам!.. – к Алексею Викторовичу и Григорию Ивановичу подошёл ещё один любитель, посидеть с удочкой на берегу реки. По возрасту тот мужчина был ровесником вышеозначенных граждан. Звали его Сергеем Валерьевичем Захаровым. – …Как клёв? О чём меж собой трепитесь?

– За полчаса, я поймал лишь пару чебаков!.. В то время как у Алексея уж больше десятка!.. – Григорий Иванович указал на ведро, в котором плескался утренний улов. – …А болтаем мы о всякой ерунде, чтоб не заскучать. К примеру, Викторович совсем недавно делился воспоминаниями о своих непонятных сновидениях.

– На тему?.. – обращаясь к Григорию Ивановичу, попытался уточнить Захаров.

– Сам у него спрашивай! – отмахнулся Григорий Иванович.

Сергей Валерьевич уж было обернулся к Алексею Викторовичу, однако Лобов вдруг направился к воде, проверить удочки. Дело в том, что к Захарову, Алексей Викторович всегда относился с определённой неприязнью, считал того пустобрёхом и вообще неприятным, отчасти хамоватым мужчиной, с которым невозможно было иметь серьёзных дел. Ну, а чтобы доверить данному проходимцу ещё и свою тайну, можно сказать: самое сокровенное – об этом и вовсе не могло быть речи.

Почувствовав определённый дискомфорт от того, что его персону попросту игнорируют, Захаров вновь обратился к Григорию Ивановичу.

– Что за шум был на побережье нынешним утром?

– Пожар!.. Сгорел один из домов частного сектора!.. – приподнявшись со своего насиженного места и чуть встав на цыпочки, Григорий Иванович указал рукой куда-то вдаль. – …Во-о-он, там!.. Только-только толпа рассосалась, машины разъехались. Мы, кстати, с Викторовичем спасли целую семью. Подоспели весьма кстати, вынесли из пламени шестерых человек!

– За подобное можно и выпить!.. – Сергей Валерьевич вынул из своего пакета бутылку водки.

– Алексей Викторович, присоединишься? – Григорий Иванович окликнул Лобова.

– Ну, а почему бы и нет?.. – ответил тот и тотчас добавил. – …Однако водку пить не буду, я бутылку коньяка с собой прихватил!..

Лишь после того, как мужчины разложили на газетке небольшой импровизированный стол, что-то подрезали, развели небольшой костерок и выпили пару рюмок, Алексей Викторович несколько оживился. Под воздействием алкогольных паров были отчасти забыты былые обиды. Потому, собственно и разговорился.

– Так уж вышло, что за время своей армейской службы мне «посчастливилось» трижды пережить клиническую смерть!.. – закусывая, Лобов вернулся к первоначальной теме. – …Однако лишь в декабре девяносто девятого, после тяжёлого осколочного ранения в голову, после трёхмесячной комы!.. Когда меня собирали и сшивали, в буквальном смысле из «отдельных лоскутков»… Именно после этого, я и обнаружил в себе некоторые, весьма существенные перемены.

– Какие именно перемены ты в себе обнаружил? – обтирая губы, небрежно поинтересовался Захаров.

– Начать, пожалуй, следует с того, что ранение, о котором я только что упомянул, оказалось достаточно серьезным. Потому, о продолжении строевой службы можно было забыть раз и навсегда. Обстоятельства сложились так, что мне, как новоявленному ветерану и инвалиду, пришлось заново искать себя в сугубо мирной жизни. Благо, еще, будучи на военной службе, я умудрился получить второе высшее…