Креол подпер ладонями подбородок, размышляя, хочет ли встретиться с женщиной, что дала ему жизнь. Он одновременно хотел этого и боялся, потому что вместе они были лишь несколько мгновений, а потом разошлись навсегда.
Что они теперь скажут друг другу, спустя почти семьдесят лет?
— А дедушка здесь? — спросил он.
— Нет. Насчет него я ничего не знаю. Он либо все еще жив, либо его утащили демоны. Зато здесь твои дядя и бабушка, моя мать.
Креол только пожал плечами. Дядю Гишбара он помнил плохо, тот умер, когда Креол был мал. Бабушку не знал вовсе, она скончалась еще до его рождения. Нет смысла даже встречаться с этими почти незнакомцами.
Вот увидеть Тхари он бы хотел… или не хотел. Креол не знал, он не мог определиться.
И это в любом случае невозможно, она не здесь, а в Саг-Аш-Саг-Ана, куда ему не вступить. И… и это значит, что она познала истинную любовь.
Креола пронзило этой мыслью. Если Тхари в Саг-Аш-Саг-Ана, то у Креола тоже была истинная любовь… была.
Странно это осознавать. Чувство одновременно сладкое и горькое.
— Как давно ты здесь? — спросил отец.
— Вторые сутки, — ответил Креол, все еще ошеломленный внезапной мыслью.
— Тогда время есть.
Странно оказалось гостить у мертвеца, у духа. Здесь все было вроде бы и так же, как в мире живых, но в то же время и не так. Время текло как-то странно, и мысли тоже бежали как будто иначе. Креол и Креол несколько часов говорили о том и о сем, обсуждали то, что было при жизни отца, и то, чего он уже не видел. Креол спросил о том, что хотел узнать Эрре-Билал, и отец любезно все объяснил, даже продиктовал текст ритуала.
К исходу вторых суток к ним сама пришла Бирдин, и Креол встретился с духом матери. Она сказала, что услышала, что ее хочет видеть живая душа, и одно за другим пошла через врата Иркаллы. И хотя им и впрямь не о многом нашлось поговорить, все же эта беседа сняла с Креола некий груз.
А когда наступили третьи сутки, к Креолу-старшему явились еще три архимага. Утухенгаль, Шурукках и Эскетинг, которого Креол-младший предпочел бы не видеть никогда.
— … Да, на нас всех печати, — произнес Шурукках. — Этот шакал все предусмотрел. Мы не можем являться на зов, даже если бы кто-то позвал… хотя никто и не звал. Даже немного обидно.
— Меня однажды пытались, — вздохнул Утухенгаль. — Внучка. И я не смог прийти.
— И я тоже… что ты такой хмурый? — поморщился Эскетинг, которого Креол сверлил злющим взглядом. — Улыбнись. Ты же со мной уже поквитался. Я не держу зла, все прощено и забыто. И ты не держи — это вредно для здоровья. Когда ты тоже помрешь, мы еще посмеемся над былым, распив по чарке вина.
— Нет, — процедил Креол.
— Он не компанейский, — пожаловался Эскетинг Креолу-старшему. — Весь в тебя.
— Мне тоже было нелегко тебя простить, — заметил Утухенгаль. — Собственно, я и не простил. Ты убил меня, Эскетинг.
— Э, хватит это повторять при каждой встрече, — закатил глаза Эскетинг. — Я тебя, Менгске вот этих двоих, Креол меня… знаете, кого не хватает в нашей чудной компании любителей усобиц? Менгске.
Они четверо выглядели совсем так же, как при жизни. Все, кроме Эскетинга похвалялись великолепными завитыми бородами и начерненными глазами, все были богато одеты и надушены. На шелковом шарфе Шуруккаха переливались пять Радужных Жезлов Владык, что он сам себе вручил при жизни.
Честно говоря, Креол смотрелся на фоне этих павлинов уличным бродягой.
— … Жалею только об одном — что не успел вручить себе шестой… — пробормотал Шурукках, заметив взгляд Креола. — Немного не успел… собирался уже…
— А ты бы не жалел потом, что их не семь? — брюзгливо осведомился Утухенгаль.
— М-м-м… пожалуй… да, есть вещи, о которых я жалею сильнее. Креол-младший, ты обязан продолжить мое дело. Сколько у тебя учеников?
— О боги, ты как Менгске, — закатил глаза Креол. — Ни одного.
— Ни одного⁈ — захлопал глазами Шурукках. — Ты не подготовил ни одного ученика⁈ Да что с тобой не так⁈
— О великие боги и все демоны Лэнга, даже я подготовил двоих, — покачал головой Эскетинг. — Креол, ты ведь не бессмертен. Это важнее, чем нарожать детей.
Призраки архимагов загомонили, закивали, сразу сойдясь во мнении, что Креол портит все, за что берется.
— Это не так, потому что я за это и не брался, — с достоинством ответил Креол. — Лучше расскажите, как вас убили… ну, кроме тебя, о тебе я знаю.
— Это был заговор, — произнес Шурукках. — Менгске стакнулся с Эллильнерари и Эскетингом, чтобы убить сначала других претендентов на Верховного мага, а потом и меня.
— Да, я убил Утухенгаля, Менгске — Креола, а Эллильнерари помог ему одолеть Шуруккаха, — добавил Эскетинг. — А потом этот мерзкий предатель хотел убить и меня. Он, понимаешь, нам с Эллильнерари обоим пообещал должность придворного мага. Но он выбрал Эллильнерари, тот послушнее, а меня подставил… и хотел убить, но мне удалось бежать, скрыться.
— В чем он тебя подставил-то? — буркнул Утухенгаль. — Ты меня правда убил.
— Ну да, но… но не один же.
— А почему ты мне не сказал? — угрюмо спросил Креол.
— На нас всех троих были чары Взаимной Поруки. Мы не могли друг друга выдать. Да и… кем ты был, чтобы тебе это объяснять? Какой-то недавний мастер, которого я не знаю. И обстановка не располагала как-то…
— Я думаю, что Менгске не надеялся, что мой сын тебя одолеет, — произнес Креол-старший. — Он просто хотел таким образом избавиться от него самого. На всякий случай.
— Разумная мысль, — кивнул Шурукках. — Ты был наследником Шахшанора, быстро рос в могуществе и мог однажды попытаться вызвать дух отца.
— Я бы и Эллильнерари позвал, чтобы подтвердил, да старый дурак в другом круге, — добавил Эскетинг.
…В мир живых Креол вернулся мрачнее тучи. Третий день еще не истек, и Эрре-Билал по-прежнему ожидал. Маг передал ему сказанное отцом, Пожиратель Воды просветлел, сказав, что ему это очень поможет, и покинул Шахшанор.
А Креол на двое суток уединился и никого не принимал, ни с кем не говорил, даже почти не ел. Он напряженно размышлял, он что-то колдовал, он говорил с кем-то через переговорное зеркало. А когда наконец вышел из своих покоев, рабы разбежались от одного его взгляда.
Был холодный промозглый вечер, когда Креол поднялся в небо, за облака. Он поискал взглядом, услышал разрешительный сигнал и опустился на бронзовый диск, который стал видимым, едва Креол его коснулся.
Он был не слишком велик, едва полсотни шагов в диаметре. Но все равно это была настоящая тьма черной бронзы, она парила в небе, и в ее центре возвышался добротный дом.
На пороге стоял Хе-Кель. Всего месяц назад он завершил этот коцебу, и теперь мог путешествовать, не покидая своего жилища. Креол, впервые увидев этот триумф големостроения, невольно позавидовал и снова дал себе слово, что однажды коцебу себе все-таки выстроит. Он давно держал это в голове, да Шахшанор все-таки чересчур велик.
— Остальные здесь? — спросил маг, кивая другу.
— Здесь, брат, — донесся голос Шамшуддина. — Ты позвал — мы пришли.
Сегодня всегда такой добродушный кушит не улыбался. Его взгляд был холоден, а эфир вокруг дрожал. Из-за спины Шамшуддина вышла Мей’Кнони, а потом Хиоро.
— Я хочу сделать то, за что по нашим законам казнят, зарывая заживо в песок, — произнес Креол. — Если кто со мной не пойдет, пусть уйдет сейчас. Я не попрекну.
— Не попрекнешь, кхех!.. — фыркнул Хе-Кель. — Креол, я знаю тебя полвека, ты до конца жизни будешь ворчать, какой я ублюдок, что бросил тебя в час нужды!
— Сейчас ты нагло лжешь, — отмахнулся Креол. — Я спрошу еще раз — вы со мной?
— Мы с тобой, брат, — негромко произнес Шамшуддин.
— Я не буду проливать кровь, — предупредил Хиоро. — Но я помогу во всем остальном.
А Мей’Кнони молча кивнула, и лицо ее было необычно серьезным.
Коцебу Хе-Келя оказался тихоходным. Он летел раз в десять медленней, чем умел Креол, и в тридцать — чем летала Крыса-В-Камне. Креол все собирался засесть за новый летательный артефакт, да все откладывал, потому что действительно скоростной, большой и удобный потребует времени, а что попроще незачем и затевать. Он и сам по себе хорошо летает, хотя через океан своим ходом все-таки не махнешь.
