— Брат, а ведь мы здорово веселились, а?.. — сверкнул белоснежными зубами Шамшуддин. — Если я тебе однажды еще понадоблюсь, ты только позови. Просто крикни погромче, я услышу и приду. Как всегда приходил.

— Все-таки я думаю, что ты болен на голову, друг мой шумер, — с насмешкой произнес Тхомертху. — И ты зря считаешь себя величайшим магом в мире, величайшим всегда был я… особенно теперь. Но я все-таки рад, что мы не убили друг друга в той драке… хотя я бы победил, в этом не может быть сомнений.

— Ну не знаю, не знаю, — задумчиво сказал царевич Лугальбанда. — Насколько я знаю, наш Верховный маг побеждал всех, с кем сражался. Мне жаль, что он уходит, он стал бы хорошим пестуном малышу Гильгамешу.

— Я любила тебя и буду любить всегда, — донесся голос Тхари. — Я хочу снова быть с тобой.

И снова Креол вздрогнул. Яд разливался по телу, он уже с трудом различал видения и реальность, не разбирал, который из призраков настоящий, а какой только мерещится…

…Они все ему мерещатся. Все до единого. Здесь только он и джинн, в лоб которому только что вошел медный нож. Ритуал-дуэль вышел на пик, Креол умирает, но у него еще есть пара минут, и он должен успеть убить джинна.

…И в то же время они все сейчас настоящие. Они наложились на зомби, по-прежнему молча стоявших вдоль стен, и слились с ними, и взяли под контроль. Они сражаются не только в его голове. Мертвецы идут к Креолу, они хотят разрушить ритуал или вовсе задушить его холодными руками…

…Но другие мертвецы вцепляются в них, тащат назад, отшвыривают. Враги и друзья Креола сошлись в смертельной схватке — в его воображении и наяву. И врагов больше, но… но друзья сильнее!

А джинн обмякает. Из раны во лбу струится черный дым, и этот дым втекает Креолу в рот, а он жадно пьет, глотает его, как пьяница вино.

Сознание меркло. Все заканчивалось. Креол шатался все сильнее, и перед плывущим взором исчезали, растворялись призраки его долгой жизни. Рассеивался дымом убитый ради его бессмертия джинн. Звякнул о каменные плиты медный нож.

На подкашивающихся ногах Креол добрался до саркофага и перевалился через край. Сейчас он умрет. Уснет неотличимым от смерти сном… и, возможно, больше не проснется.

Еще один недостаток этого ритуала, из-за которого его так редко используют. Поглотив чужое бессмертие, ты умираешь — по-настоящему умираешь! — на тысячи лет.

Это огромный недостаток. Тысячи лет! Но для Креола это обернулось достоинством. Он еще и вплел в ритуал условие, чтобы этих тысячелетий было ровно пять, чтобы он проснулся сразу по окончании срока, прописанного в контракте.

Он будет мертв пять тысяч лет. И если демоны не заберут его душу — а они не смогут здесь его отыскать! — он воскреснет свободным от обязательств… да еще и бессмертным!

Или не воскреснет. Возможно, за такой долгий срок его гробницу все-таки найдут и вскроют. Но ничего лучшего Креол так и не придумал.

Последнее усилие. Последнее заклинание. Креол лежал на холодном каменном ложе и с огромным трудом двигал крышку телекинезом. Запечатывал сам себя изнутри.

— Я Креол, сын Креола, — говорил он заплетающимся языком. — Я родился во дворце Шахшанор, что близ Ура. До пятнадцати лет я рос почти в одиночестве. Мой дед был жесток и безжалостен, а отец не знал, что такое чувства. До пятнадцати лет у меня не было ни одного друга. Мой учитель был полубезумным кровожадным ублюдком. Это все закалило меня. Сделало тем, кто я есть. Сделало… архимагом. Сейчас я снова остался один. Все мои родичи и друзья в Куре, а те, что не там, либо безразличны мне, либо ненавистны. Я ухожу в будущее без сожалений. Там будет лучше, чем здесь.

Перед глазами вдруг появилось озеро. Холодное горное озеро Каджети. Креол криво усмехнулся, и понял, что не может дышать. Легкие отказались служить.

Он живет свои последние секунды.

— Во славу твою, Мардук Двуглавый Топор, — пробормотал он чуть слышно. — Сохрани мою душу, но не забирай насовсем. Она мне еще понадобится.

Эпилог

…Свет ворвался в каменный мешок. Лучи фонарей забегали по стенам подземелья. Руки в перчатках коснулись древнего саркофага, и кто-то восхищенно цокнул языком. Многодневный труд наконец-то увенчался успехом!

Гробница не оказалась особенно богатой. Один-единственный гроб с мумией, несколько ритуальных предметов, табличка с письменами, да множество высохших скелетов. Видимо, некий царь или вельможа, похороненный со своими рабами и домочадцами. Но тем не менее это важная историческая находка — здесь подобных гробниц прежде не находили, да и эта оказалась так хорошо замаскирована, что случайно ее ни за что бы не нашли.

— Вы были правы, мэм, — сказал начальник экспедиции, глядя, как поднимают наверх саркофаг. — Тут и правда стоило покопаться. Приношу извинения за свой скепсис.

— О, не стоит, друг мой, — улыбнулась стоящая рядом дама. — Мне приятно, что сумела оказаться полезной. И моему бедному покойному дядюшке было бы приятно, что его исследования принесли пользу. Сама-то я в этих древних черепках ничего не понимаю…

— Ну, место ваш дядюшка рассчитал не слишком точно, — добродушно проворчал начальник. — Если б вы нас не спонсировали, я бы давно свернул раскопки.

— Он был очень уверен, что тут что-то есть, — покивала дама. — Я не могла его подвести, это было его последним желанием.

— Вероятно, теперь вы хотите получить часть находок?..

— О нет, что вы, что вы, мне ничего не нужно! Что я буду делать с этими камнями и костями? Пусть уж лучше принесут пользу науке! Куда вы это все отвезете?

— Домой, в Сан-Франциско, — пожал плечами начальник. — В археологический музей.

— О да, там просто очаровательный музей, — снова улыбнулась дама. — Я обязательно туда как-нибудь наведаюсь.