Поэтому Креол придумал кое-что иное. Последние три года он занимался в основном приготовлениями к сегодняшнему дню… ночи. Снаружи ночь.

Хотя, возможно, уже утро. Креол покинул дворец сразу после заката, но летел несколько часов. В сравнении с иными его путешествиями Шахшанор и гробница совсем рядом, но какой-нибудь землепашец скажет, что это на другом конце света, на другом конце Шумера.

Мысли путаются. Побочный эффект ритуала, что Креол проводит. Стоя рядом с саркофагом, он медленно листал свою книгу, пробегал глазами по клиньям, и те пропадали со страниц. Каждое заклинание на секунду вспыхивало — и одновременно что-то вспыхивало перед глазами Креола… нет, не перед, а за глазами. Он переносил свое главное сокровище на стенки своего же черепа, запечатлевал внутри собственной головы.

Там заклинания будут в сохранности. Оттуда их уж точно никто не украдет. Если найдется время, Креол потом вновь запишет их на пергаменте… а то и оставит там, где они сейчас.

Так даже удобнее.

Последняя страница. Голова как будто стала чуточку тяжелее, но в остальном все по-прежнему.

Пустую книгу Креол просто сжег. Разорвал на части, разбросал по гробнице и заставил все листы вспыхнуть одновременно, а сам взял глиняную чашку и опустошил ее одним глотком.

Пылая в огне, Книга Заклинаний переставала быть Книгой Заклинаний. Отдавала накопленную за полторы экцы силу, и пепел выстраивал в воздухе линии, прилипал к полу сложной решеткой. Стоя в центре пламенной феерии, маг рассеивал порошок камня Вху, и говорил слова силы, и эфир бурлил, клокотал… пока из воздуха не проступил страшный джинн.

То был ифрит. В одной только чалме, даже без набедренной повязки, он пару секунд растерянно моргал, а потом взревел:

— Радуйся, о призвавший меня, ибо сейчас ты познаешь быструю смерть!

— Стой и не шевелись, Мусадхииб, — хмуро сказал Креол, выставляя ладони. — Твоим именем я не велю тебе двигаться, ибо умрешь сейчас ты, а не я.

Последняя часть ритуала. По сути это Длань Эа, но в немного иной форме. С его помощью можно забрать чужую восьмую оболочку, бессмертное начало. Это не создаст тебе такую же, но сотворит ее подобие, сотворит Ме, что остановит старение. Даст пусть и не истинное бессмертие, но почти то же самое, настоящую вечную жизнь.

Ифрит пришел в неописуемую ярость. Мусадхииб, один из дворцовых стражей Вабара, воплотил пылающий ятаган и с таким ревом обрушился на Креола, что с потолка посыпалась земля. Но встречь ему хлынула ледяная крошка, и задул холодный ветер, а пальцы мага плели спутывающие чары.

Он должен быть сильным, такой джинн. У Креола уже был один в распоряжении, Хубаксис, но он даже не подумал о такой возможности. Слабака недостанет, потому что большую часть его духа человек отторгнет. Впитаются лишь крохи, и этих крох должно хватить на Ме нужной мощности.

От магии трещал воздух. Мусадхииб оказался заперт в каменном мешке и не мог уйти, пока дышит его призвавший. Только один из них останется жив — и джинн хотел стать этим единственным. Он бушевал, как живой шторм, менял форму, раздувался и снова сокращался — но Креол удерживал его, стискивал невидимыми клещами.

Именно джинн необязателен. Подойдет любой бессмертный. Но небожители хуже, потому что они духи. Демоны же… к бессмертию демона прилагается и еще кое-что. Тот маг, что в древности изобрел этот способ, именно демона и взял, и проспал не тысячи лет, а всего триста, но воскрес не вечно молодым чародеем, а обезумевшей нежитью.

Можно использовать и смертного. Но это еще хуже. У смертной души не хватит энергии. Все, на что ее хватит — астральная «скорлупа» для собственной души. Чтобы извлечь ее из тела и поместить… в сосуд. Как те кумбхи Хе-Келя, только сторонний. И в каком-то смысле это тоже даст бессмертие, причем даже не нужно засыпать — но ты опять-таки будешь нежитью. Да еще и будешь зависеть от своего сосуда. Разобьется он — и тебе конец.

Уже потом маги поняли, что никто не подойдет лучше джинна.

Но этот джинн не собирался ложиться на заклание. Он оказался яр, он оказался силен. Они с Креолом сцепились в мертвой хватке, они оба были в центре дуэли-ритуала, и их души вошли в синхронность. Мусадхииб видел, что смертный желает его убить — и был полон решимости убить его сам.

Все вокруг исчезло. Не осталось ничего, кроме двоих в центре ритуала, и поединка воль. Маги еще и потому редко вспоминали об этом способе — слишком мал шанс выйти победителем. У бессмертного преимущество, его душа гораздо сильнее… но Креол прогрыз бы путь даже зубами!

Из восьмой оболочки потянулась энергия. Мусадхииб закричал, взвыл от внезапного страха и резко оборвал поток. Голова Креола откинулась назад — его словно лягнул в зубы осел. Из ноздрей брызнула кровь, от глазницы протянулась алая струйка. Не устоишь, не выдержишь — и не бессмертие ждет, но смерть.

Смерть — и асугали.

Время застыло. Сама жизнь замерла. Креол больше не видел перед собой разъяренного джинна, не слышал его брани и проклятий.

Вокруг начали вставать призраки. Не настоящие — просто ментальные отпечатки. Разные люди из разных периодов жизни Креола, покойные и здравствующие.

Яд начинает действовать. Осталось чуть-чуть.

Видения смотрели на него, что-то говорили. Одни насмехались над Креолом, другие угрожали.

— Я слишком мало тебя бил, — досадливо сказал Халай Джи Беш. — Ты стал никудышным магом. Не можешь справиться с каким-то жалким ифритом. Лучше ложись, да сдохни, чтобы не позорить мои седины.

— Внук, ты воистину отвратителен, — нахмурил брови дедушка Алкеалол. — Ты опозорил наш род. Ты продал душу Лэнгу. Но что хуже стократ — ты не оставил потомства! Шахшанор перешел в чужие руки, а великий род прервался! Тьфу!

— А еще ты содомит, — мерзко ухмыльнулся Эскетинг. — Всегда пожалуйста. Может, конечно, ничего и не было, а может, и было… ты никогда не будешь знать точно. Ты же не хочешь узнать наверняка. Ты боишься.

— Как есть содомит! — прошамкала старуха Дедабери. — На бабушку руку поднял! Мразь! Подонок!

— Ты лжец и предатель Шумера и Гильдии! — брызнул слюной Менгске. — Из-за тебя мы рассорились с Парифатом! Из-за тебя Хастур разрушил половину Вавилона! Из-за тебя я обратился в мстительного духа! Все беды этого мира — из-за тебя!

— Согласен, — кивнул Тай-Кер. — Ты убил меня и разрушил храм древних богов — и все из-за какого-то пустяка. Убийца, разрушитель и предатель.

— Дядюшка, дядюшка, дядюшка, — колко рассмеялся Трой. — Какой же ты наивный, что оставил меня в живых. Ой, зря, ой, как ты пожалеешь. Я найду твою могилу, даже если придется применить ритуал Восьми Мертвецов, я разрою ее и выкину твой труп на съедение свиньям. Так и знай.

— Мне больно, учитель, — чуть слышно произнес Балих.

Креол вздрогнул. Он старался не слушать, но голосов становилось все больше, обвинения — все громче. Голос ученика вплелся почти неразличимым, его заглушали злобные крики, но в голове Креола он прозвучал раскатом грома.

Но потом стали раздаваться другие голоса — одни тише, другие громче.

— Ты был не таким уж плохим Верховным магом, — доброжелательно сказал Шурукках. — Конечно, не таким, как я, но я-то был лучшим со времен Мардука, меня ты бы не превзошел, уж не обессудь. И спасибо, что разоблачил моего убийцу, хотя мог бы сделать это и пораньше.

— Ты справлялся с обязанностями, мне не за что тебя упрекнуть, — раздался холодный голос лугаля Аханида. — Твой преемник был и вполовину не так способен. Жаль, что ты уходишь, Шумеру будет тебя не хватать.

— Придворным магом ты тоже был хорошим, — кивнул император Энмеркар. — Раздражал меня частенько, злил, дерзил все время в глаза, но пока у Шумера был ты, Шумер спал спокойно. Я не жалею, что помазал тебя в архимаги.

— Знаешь, а ведь теперь Великий Хан еще сильнее на тебя озлится, — ухмыльнулся Хе-Кель. — Надо было оставить тебе коцебу перед смертью, я же знал, что ты завидуешь. Хотя ладно, ты себе другой сделаешь, еще лучше.