Мама. Ее красивые тонкие руки, ее тихий смех и подбадривающие слова.

Медленный выдох.

Ты сможешь, малышка. Ты сильная, смелая, настоящая.

Пальцы сомкнулись. Рывок!

– Аххххх! – я даже не поняла, кто это вскрикнул. Может и я.

Отдернула руки, пытаясь не завалиться на спину и снова услышала крик. Новый. Мужским, низким голосом. Теперь уже точно не мой

– Уыыыыы…

И спустя пару секунд громкий стон, полный явного облегчения.

Умер?

Распахнула глаза, ожидая увидеть нечто непоправимое, страшное. К счастью, ошиблась.

Глич лежал на спине, ошалело моргая. Какие красивые у него глаза. Темные, цвета грозового неба. И кого-то напоминающие неуловимо. Кого?

Я старательно не смотрела на все остальное. Хотя… В какой-то момент наша общая с ним обнаженность вообще перестала смущать. Моя женская стыдливость осталась где-то там, еще на Шедаре.

– Красивая, – задумчиво произнес мой пациент, на мне с явным трудом фокусируясь.

И голос у него неожиданно-низкий, с волнующей хрипотцой и приятный.

– Ты кто такой? – с трудом сев на колени и бросив даже попытки хоть как-то прикрыться я рассматривала лежащий на ладони крохотный свой трофей.

Длинная, покрытая кровью игла, настолько тонкая, что казалась прозрачной. Круглый, шершавый наконечник, за который я и вытащила крохотное орудие убийства. Странное очень устройство. Куда бы припрятать его…

– Меня зовут Чисхисусу, я глитч.

Он едва говорил, явно еще не веря в собственное спасение. Никакого акцента. Девушка рядом с нами снова что-то защебетала сердито, но была остановлена лишь одним его взглядом. Многозначительным и серьезным.

– Пчипхи, я попросила одежду, – я выдохнула устало.

И только сейчас вдруг заметила, что мои руки буквально по локоть в крови. Откуда здесь столько? Простая иголка. Снова мыться идти…

Девушка яростно фыркнула, явно давая понять, что не до меня ей как-то было. Снова взгляд и она осеклась, тут же бросившись к стеллажам.

– Тебе бы тоже одеться… Или за вашей Зигейне в гости к женщинам принято ходить голыми?

Прозвучало двусмысленно. Сказала и запнулась, вдруг поняв, что передо мной не ребенок, – мужчина, пусть даже и скромных размеров.

– Я же умер, зачем мне одежда? – совершенно меня не смутившись, парень руками развел и сделал попытку подняться.

Я как зачарованная наблюдала за тугими перекатами его смуглого мускулистого тела. Действительно, очень красивый. И как то забылось, что ростом он мне… хорошо, если по грудь. Тем более, что мужскими достоинствами природа парня не обделила и к собственному стыду мой взгляд постоянно цеплялся за этот внушительный факт.

Сел он с третьей попытки. Я было метнулась помочь, но меня обожгли таким взглядом… Умел он смотреть выразительного, надо признать, это я ощутила.

По крепкой шее стекали широкие дорожки свежей крови, быстро впитавшейся в светлые волосы. В светлорыжие, золотистые, насыщенного, яркого цвета роскошные, толстые косы. На зависть лиглянским красоткам. И кудрявые, как у летучей овцы. Странные мысли лезут мне в голову. Это все стресс. Сплошной. Вся моя жизнь вдруг стала стрессом.

– Но теперь-то ты жив? – наконец, до меня дошел смысл его фразы, и я возразила резонно.

Странный у нас выходил диалог: два заторможенных человека барахтались в отголосках только что произошедшего и с помощью слов словно цеплялись за хрупкие рамки реальности. Их смысл совершенно неважен, главное просто услышать свой собственный голос.

– Нет, – парень грустно мне усмехнулся, ловко поймав кинутый Пчипхи черный комбинезон. – Я мертв уже семь минут. Ты зря это вытащила.

Он кивнул выразительно на мою руку, в которой все еще хищно поблескивала игла.

– Что это такое? – я требовательно сунула ему прямо под нос свой трофей, ожидая ответа.

– Моя смерть.

Глитч снова плечами пожал широченными и вдел ноги в штанины комбинезона, красноречиво давая понять, что обсуждать этот предмет на намерен.

– Тебя наказали? – сбить с толку меня не так просто.

Рядом снова раздалось яростное щебетание Пчипхи. Потом прозвучал громкий вздох и мне на колени упало… наверное, все-таки платье.

Ну и что мне с ним делать?

– Меня вычеркнули из живых.

Не хотел он мне отвечать.

Я перевела взгляд на кучку полупрозрачной ткани лежавшей у меня на коленях. Черной, конечно, кто бы сомневался… От вида этого цвета у меня скоро будет глаз дергаться.

– Я просила комбинезон. Удобную одежду. Еще можно белье, я привыкла носить собственное белье.

– Ты голый! – буркнула Пчипхи, явно не собираясь мне уступать.

И в ответ от мужчины она получила очередной выразительный взгляд. Тут же поникла и что-то чирикая тихо поплелась снова к полкам.

– И не черное! – я крикнула ей вдогонку.

– Королева любить! – эта малютка спорит, как дышит.

– Я дочь королевы и черный цвет я ненавижу! – сказала и ощутила неладное.

Перевела взгляд на глитча. Взгляд его остекленел, он сам весь словно в статую превратился. Каменный, мертвый, холодный. Только что со мной рядом сидел пусть и болезненно-бледный, только что переживший не самые приятные минуты но вполне адекватный мужчина, а теперь… каменный идол. Зря я ляпнула.

– Что, получили? – за моей спиной раздался очень знакомый голос.

Громкий подчеркнуто вздох и… – Стоило тебя оставить на полчаса, как ты тут же кого-то спасаешь.

– Спасенный не рад, спасатели в шоке, – я с облегчением прошептала, оглядываясь, – а тебя вечно нет в самый нужный момент.

Горыныч. Выглядел он… необычно. Весь сплошь покрыт толстым слоем белой пыли он был похож на гипсовую маску. Только блестящие черные глаза и черный же нос, да еще кончики темно-красной шерсти, торчащие из-под его пыльного доспеха. Между толстыми пальцами лам плотно вбита темная земля, делающая круглые и когтистые лапы собаки подобными толстой подошве, на которые пес опирался, постукивая при ходьбе.

Бам-бум-бух.

Игнорируя остальных это чудо природы подошло ко мне ближе и свирепо воззрилось на Чисх.... Схич… создатель, как бы мне это имя запомнить? На парня.

– Чисхисусу, смотрю, день у тебя удался… – ехидный Горыныч был неотразим.

– А? – моргнув напряжено, парень перевел взгляд на

пса. И… не удивился. Похоже, они все знакомы.

– Я отключил наблюдение. И зациклил изображение, у нас есть пять минут.

– Все равно они знают о… – начал было глитч, все еще косясь на меня с острой смесью негодования, ненависти и… досады. – Мне конец, ты же знаешь.

– Конец, дорогуша, это куда более приятная штука, – рявкнул Горыныч так громко, что я даже вздрогнула. – Если ты прямо сейчас не возьмешь свою задницу в руки и не свалишь отсюда, то есть шанс оценить варианты.

– А что с этим мне делать? – я ткнула псу в морду иголкой и он отшатнулся, как от язв красной чумы. – И вообще, долго я буду барахтаться тут в полном непонимании происходящего, голая и… голодная!

– Сейчас я спасенного твоего уведу, ты отмоешь с себя следы крови, оденешься… – примирительно начал Горыныч.

– Она действительно дочь королевы? – с трудом разлепив губы, перебил его парень. Тот, чьего имени я никак не запомнию.

– Она та, кто смогла вытащить кси из твоей головы, бестолочь. Лучше думай об этом, – рявкнул пес и требовательно наступая на глитча добавил: – Забери у нее! И пошли, если не хочешь…

Не хотел. И подпрыгнул так резво, что я отшатнулась, едва снова опять не свалившись плашмя. Но сзади меня молниеносно поймали крохотные женские ручки. Пчипхи, о которой все как-то успели забыть, неодобрительно что-то опять прочирикала.

Чисхи-как-дальше-не помню почтительно поклонился и пальцами осторожно взял у меня из ладони иглу, держа ее за головку. Тут же достал из кармана платок и завернув в него мой трофей, бросив раятерянный взгляд на нас с Горынычем.

– В чехол для ножа убери, – посоветовал тихо пес. – Мы все вещественные доказательства собираем.

Глитч усмехнулся устало, с видом умудренного жизнью мужчины, рассказавшего сыну о том, что подарки на день смены года детям дарят не милые феи. Но достал из кармана крохотный чехол, вынул оттуда короткий и широкий ножичек со странной ручкой, больше похожей на поршень и прижав к его лезвию окровавленную иглу, спрятал весь этот ужас обратно в карман.