Планета Зигейна (b Малиста) двойная звездная система Малиста, (HD 188015), Созвездие Лисички (Vulpecula) Резиденция королевы Агаты.

– Ей! Просыпайся, принцесса! Или ты спать собираешься вечно? – громкий шепот безжалостно разорвал плотную пелену лечебного сна. Отзываться совсем не хотелось.

– А так было можно? – выдохнула с невероятным трудом и закашлялась.

– Ну если ты хочешь, чтобы они меня съели… Если хозяйке не жалко бедного и несчастного пса, тогда спи, можно. И пусть моя смерть ляжет на твою совесть тяжким бременем.

Я не помнила совершенно, кто такой этот “пес” и почему меня называет хозяйкой. Но тон гулкого голоса сразу заставил проснуться. Стало жалко несчастного, он не шутил.

– Зачем тебя есть? – я открыла глаза.

Яркий свет полоснул острой болью. Попыталась прикрыться ладонью и обнаружила на запястьях устройства, похожие на наручники. Что за шервова шутка?

– Не зачем, а почему… – скорбно ответил мне голос. – Я сбежал с тобой, когда все мужики облажались, не успев обезвредить бомбу. Знаешь, как уши болят до сих пор? Просто ужас!

– Не помню… – я поморщилась, рассматривая свои руки. – И связи не вижу.

Кое-что вспоминалось, вяло всплывая в мутной жиже моей несчастной памяти, как будто весенний покойничек. Разговор в салоне катера. Странная исповедь-диалог того, чьё имя остро врезалось в память, с той, которая назвалась королевой. Велиглэн Маурский.

– Значит, жизнь моя прожита зря. Я был тяжко ранен, а за преданность мой человек платит черной неблагодарностью.

– Погоди… – я попыталась привстать, вдруг обнаружив свою полную обнаженность.

В ледяном свете женское тело выглядело болезненно и незнакомо. Темные навершия груди сиротливо торчали твердыми, сдавшимися узелками, мурашки на бледной коже, тощие коленки. Обнять и плакать. Рывок вверх, мягкий удар о невидимую преграду, падение.

Побег провалился. Я с размаху уткнулась лицом в прозрачную мембрану – толстое мягкое стекло. Неприятное ощущение.

Широкие матовые браслеты цвета черненого серебра “украшали” не только запястья, но и лодыжки. Лишь цепей не хватало… Дыхание перевела и продолжила диалог:

– Это ты тот самый “зверь”, о котором просила королева? Мой зверь.

– Не такого я ждал, но хоть что-то, – проворчал мрачно “зверь”. – Имей, кстати, в виду: для них я – неразумное существо и разговаривать не умею.

– А для меня? – осторожно спросила, параллельно пытаясь руками нащупать возможный путь выхода. Кнопочку, рычажок, щель, наконец.

– Да я тебя спас! – от возмущения зверь даже взвыл. – И сама ты не вылезешь, не пытайся. Оно открывается с пульта, я видел. Вон там висит эта штуковина.

– А сам ты открыть меня сможешь? – спросила с робкой надеждой.

– Ты издеваешься? – прозвучало ехидно. – Моими короткими лапками? Да ты сама посмотри!

Посмотрела. “Зверь” уродливыми и толстыми лапами опирался о край капсулы и вид имел действительно несуразный. Мясистые пальцы, покрытые короткой шерстью глубокого холодно-рыжего оттенка. Полотна длинных и мягких ушей, печально повисших с двух сторон хитрой морды. Массивный гибкий нос с крупной горбинкой придавал этому типу даже некое благородство. Блестели врожденным лукавством маленькие и раскосые глазки.

– Засмотрелась? Не буду скрывать: я – прекрасен! – самодовольный зверь произнес низким голосом, покосившись на Нэрис. – В отличие от тебя. На кого ты похожа?

– Зато руки не коротки, – я огрызнулась устало. – И что ты предлагаешь?

– Горыныч, – пес облизнулся зачем-то, продемонстрировав очень длинный и узкий, как лента, язык. – Меня так зовут. И я очень надеюсь, что ты потеряла лишь память, мозги сохранив.

– Очень приятно… – растерянно пробормотала. Значит, все-таки память… Да, мои воспоминания были похожи на утреннее лесное болото: плотный туман и слегка различимые кочки. А между ними трясина…

– Предлагаю не рыпаться, – Горыныч сполз с капсулы и деловито зацокал когтями вокруг. – Судя по обстановке, эта палата и будет местом твоего заключения. Сегодня сюда принесли мебель, камеры наблюдения, которые я пока отключил, и кое-что из одежды.

– А как ты… – я не оставила упорных попыток освободиться, пальцами натягивая мембрану капсулы.

– Мои предки охотились на диких зверей, живущих в норах, – с гордостью произнес коротконогий. – Времена те ушли, а привычки остались. Я сбежал. А потом сделал подкоп.

– У тебя здесь нора? – устав от бесплодных попыток, медленно потянулась. Мышцы болели, в животе гулко и голодно булькнуло.

– Здесь под полами проложены главные коммуникации домика. Архаично, как и все в этом мире. Я посижу пока там. Кабели камер, опять же… Короче, запомни: чтобы меня вызвать, нужно тихонечко постучать по угловой плитке слева. Это мой выход.

– Думаешь, меня выпустят? – мне бы тоже хотелось бы верить в хорошее. Но вспоминая услышанный разговор…

– Уверен. Я их подслушиваю. Говорят, что уже очень скоро сюда прибывает военная миссия от Империи, – цокот когтей удалялся и голос слабел.

– Что до меня той Империи? – я грустно вздохнула…

– Ты сдурела? – рявкнул вдруг пес. – Сопли отставить, психолог Аверина! За тобой летит любящий муж, я уверен. Вот лежи теперь и вспоминай. Молча. Врагам не пались.

Раздался тихий стук, видимо, открывающейся плитки.

– Постараюсь,– буркнула я.

– Я сейчас камеру подключу, ты подай им сигнал, что проснулась. Наверняка они тут же прискачут. Ничего не подписывай и не обещай. Выучи для начала: ты гражданка Великой Империи, молодая жена капитана Аверина, штатный психолог фрегата “Сова”. Выложишь этот козырь, когда сочтешь нужным. Все, хозяйка, держись, я с тобой.

Я хотела спросить, уточнить, просто выяснить, но раздался вдруг громкий шлепок, словно на пол свалился мешок с мокрым песком, потом скрежет задвинувшейся панели и воцарилась полнейшая тишина. Остался лишь бьющий в уши грохот грохот испуганного сердца.

Думать… Молча. Попробую, вдруг мне понравится?

***

– Упражняешься? – голос капитана прозвучал неожиданно.

Особенно, для того кто вот уже сорок имперских минут беспощадно расстреливал быстрых и мелких противников, кромсая их на воображаемые куски. Два разряженных аккумулятора тяжелого армейского плазера, валявшиеся на упругом полу корабельного стрельбища, и красующийся на стене внушительный счет в пользу воина, говорили о многом…

Как Макар умудрился настолько не знать своего самого близкого и пожалуй, единственного друга? Контрразведчик, многоженец, биолог, влюбленный в его крошку Нэрис. Что еще там скрывалось, в его многогранном партнере?

– Стараюсь восстановить… – Гесс вздрогнул от неожиданности, плавно к нему разворачиваясь, но не выпуская оружия. – Навыки дипломатии. Не делай так больше, ты же знаешь…

– Не знаю, – прозвучало достаточно резко. Капитан шагнул ближе, подхватив с настенного стенда плазер штурмовика. Тяжелый, зараза. Именно из такого малышка и целилась в Стэма. Как вообще удержала?

Все мысли о ней. Это стало почти наваждением. Гесс проводил взглядом оружие и нахмурился.

– Понимаю, – биолог кивнул и бросил свой плазер под ноги. – Взял из нашего арсенала, попробовать. Неудачная версия. Куча ошибок, нагрев, разряжается быстро. В утиль его. – Вытер медленно руки о тут же лежавшую щетку и забрал у Макара его штурмовик. Совершенно бесцеремонно. – Знаешь… Я все время кручу в голове детали произошедшего. И думаю, что сознанием Нэрис управляли через симбиоту. Как там они называют его? Через Зеро.

– Ты же, помнится, уверял, что этот ее паразит безопасен? – зло, прищурившись, произнес капитан.

– Я ошибался… – прозвучало так горько, что Аверин опомнился.

Они все ошибались. Ойле, Родик, еще этот братец… В захватывающем воображение процессе поиска виноватых можно забыть обо всем. Так не пойдет.