***

Вечерело. С низкого хмурого неба накрапывал мелкий противный дождь. Гусев с Джоном заливали керосин в бак, затащив на верёвках бочку на крыло планера. Измученный приключениями Лось сидел в кабине. Гусев поручил ему смотреть в оба. Но тот устал, да и через усыпанные бесконечными каплями дождя стёкла кабины почти ничего не было видно.

На улице быстро темнело. От дикой усталости и мерного покачивания гидроплана на волнах Лося тянуло в сон. Он боролся, как мог, но всё-таки уснул. Сон его вдруг прервал Гусев, проворно влезающий в кабину.

– Ну-ка! Двинь!.. Скорей!

Голос его был злым. Лось приподнялся и осмотрелся.

Нанятый ими катер быстро уходил в темноту. Его бортовые огни удалялись, тая в ночи.

– Я же просил: смотреть в оба! – упрекнул его Гусев. – А вы спите!

– А что произошло? – недоумённо спросил инженер.

– Да, нет, пока ничего! – Гусев забрал у Лося наган. – Спасаешь тут вас!

Он выскочил из кабины и вдруг начал стрелять куда-то в темноту. В ответ тоже раздались выстрелы. Лось глянул в сторону причала. Там, в свете фар нескольких машин бежали силуэты людей. В темноте сверкали вспышки выстрелов. Несколько раз что-то клёцкнуло по кабине. Послышался треск разрываемой пулями фанеры.

Гусев исстрелял весь барабан, нагнулся, залез в кабину, бросил наган Лосю:

– Перезаряди! Быстро! – сам же схватился за рычаги управления, собираясь на взлёт.

Лось нагнулся, достал из сумки коробку с патронами и стал перезаряжать оружие, чувствуя, как от нервного возбуждения дрожат руки.

Послышалось чихание пробуждающегося двигателя, переросшее в рокот. Гидроплан дёрнулся. Двигатель оглушительно взревел. Сквозь его гул всё ещё было слышно, как по обшивке самолёта лупит град пуль, и трещит фанера.

– Везёт нам сегодня! – прокричал Гусев. – Да, в такую погоду, взлетать с воды ещё не доводилось. Однако….

Самолёт пошёл на разворот от берега.

Вдруг плечо Лосю что-то сильно обожгло. Он инстинктивно схватился за него от боли, выронив наган. На пальцах осталась кровь.

– Меня, кажется, ранили, – сказал он.

– Да!.. Меня тоже! – как ни чём не бывало, ответил Гусев.

Только теперь Лось заметил, что тот сидит весь в крови.

Гусев дал газу. Гидроплан, шустро прыгая по волнам, выскочил на середину Гудзонского залива, держа курс к статуе Свободы, которая виднелась вдалеке, освещённая прожекторами.

Град пуль стих. Двигатель натужно ревел, разгоняя самолёт. И вдруг Лось почувствовал, как его вжимает в кресло. Гидроплан помчался над волнами, подпрыгивая изредка на их гребнях, и от этого его бросало из стороны в сторону. Наконец, Гусев уверенно потянул штурвал и добавил газу до предела. Самолёт оторвался от воды и стал медленно подниматься ввысь.

– Давно я такую ерунду не водил! – признался Гусев. – Но ничего – долетим!

Они поднялись выше облаков, где было ещё довольно светло, и, ориентируясь по компасу, полетели навстречу ночи, на восток.

– Не знаю, насколько хватит горючки, но, пока двигатель работает – будем лететь! – сообщил ему, щерясь от боли, Гусев, потом спросил. – Не боитесь, Мстислав Сергеевич?

– Чего?

– Застрять вот так, среди океана?

– Не знаю, – пожал плечами Лось и тоже ощутил резкую боль в предплечье.

Гусев заметил, как перекосило его лицо, и догадался:

– Да, плохо, что вас тоже ранили! Но… могло быть и хуже!

– Могло, – согласился Лось.

Скоро его склонило в сон.

***

Когда он проснулся, был уже день. Они по-прежнему летели над океаном.

– Где мы? – поинтересовался Лось.

– Не знаю, – с трудом ответил Гусев. Он был бледным от потери крови и выглядел уставшим. – Эх, приводниться бы, отдохнуть, раны осмотреть. Но надо лететь. На взлёт горючки много уходит….

Лось удивился, как раненный Гусев умудряется ещё и самолётом управлять. Он хотел что-то сказать, но слабость, навалившаяся на него из-за потери крови, снова склонила его в сон….

– Всё, приплыли! – разбудил его восклицанием Гусев. В кабине стояла странная тишина, и Лось сначала не понял, в чём дело. – Горючка кончилась, – пояснил, устало зевая, Гусев. – Попробую посадить….

Гидроплан всё больше кренило на нос. На них стремительно надвигалась поверхность океана. Самолёт вошёл в пике, и воздух завывал всё сильнее в остановившемся пропеллере.

Перед самой водой Гусев отчаянно потянул штурвал на себя, и аэроплан всё же выровнялся, перешёл было в горизонтальный глиссирующий полёт, но тут же ударился поплавками об волну, подпрыгнул и ударился снова. Конструкция планера, хотя и заскрежетала, затрещала вся от перегрузок, всё же выдержала. Машина зарылась в воду носом, затем вынырнула и закачалась как ни в чём не бывало на лазоревой поверхности океана.

– Ничего себе, Мстислав Сергеевич! – перевёл дух Гусев. – Приводнилась-таки посудина. А я уж думал – потопнем! Главное теперь, чтоб понтоны не лопнули, а то каюк! Проследите, если начнём погружаться! Впрочем, спасаться как – всё равно не ясно, – произнёс Гусев, засыпая. – Я чуть-чуть вздремну….

Когда Гусев проснулся, то первым делом, шутя, удивился:

– О! Ещё плывём!..

Настроение у него было, не смотря ни на что, боевое. Он осмотрел раны: сперва свои, затем Лося, – и сделал вывод, что ранения не так уж и опасны.

– У меня в гражданскую куда хуже бывало! – сообщил он Лосю, весело скалясь, затем порвал свою тельняшку на бинты и перевязал сначала плечо Лосю, а затем, остатками, – себя.

Океан был безбрежен и пуст. Они даже понятия не имели, где находятся.

Старый вояка изрядно запасся в полёт провизией и водой, и это теперь здорово пригодилось. Он разделил всё на равные части и подсчитал:

– Провианта хватит, думаю, на неделю…. Воды – дней на десять.

Томительно потянулись сначала часы, а потом и дни дрейфа в безбрежном океане. Самолёт то покачивался на бирюзовых, едва заметных во время полнейшего штиля на глади океана волнах, то взмывал вверх, а потом бросался вниз с тёмно-синей водной кручи, когда штормило. Даже на горизонте безбрежного пространства за время их дрейфа ни разу не появился корабль.

Провиант, как они ни старались экономить, подходил к концу, с водой дела обстояли не лучше. И Гусев взбадривал себя и Лося воспоминаниями о пережитом:

– Бросьте вы, в самом деле, Мстислав Сергеевич, кручиниться. Наше время ещё не пришло! Мы ещё полетаем! Ещё Марс впереди!

– Откуда вы знаете, Алексей Иванович?!

– Да, полноте! Смотрите, в самом деле! Мы на Земле, на ней родимой. Это же не безграничное мировое пространство, где мы с вами едва не погибли, помните?! Однако ж, не погибли!.. За сотни миллионов километров были от Земли, в посудине, которая мало чем лучше этого гидроплана, если уж так взять наше положение по отношению к масштабам мирового пространства! И, если не судьба была, не погибли же! Ещё не время! Вот увидите, нас ждёт новый полёт на Марс! Вот чего я хочу! Соскучился я по межзвёздному путешествию!..

Его мечтательность взбадривала и несла надежду.

***

Временами Лось вспоминал Аэлиту, но образ её, увы, становился всё более призрачным, едва осязаемым памятью. И, если бы не Гусев, воспоминания эти утащили бы его, наверное, в дебри беспросветного отчаяния.

– Пуля – дура, я – дурней, Мстислав Сергеевич! – учил его Гусев, лазая по верхотуре самолёта.

Он с пользой использовал каждую минуту штиля и теперь занимался крыльями гидроплана. Запасы воды подходили к концу, и, не дожидаясь, пока пить будет нечего, опытный и сметливый вояка решил приспособить их для сбора дождевой воды, которая щедро лилась с неба во время ненастья.

– Это к чему вы, Алексей Иванович? – спрашивал Лось.