– И что всё это значит? – попытался ещё раз домыслить Скайльс, ему всё-таки трудно было понять логику финансиста.
– А значит это то, что сегодня я стал богаче на сто миллионов долларов! – отрезюмировал, наконец, Крабс. – И в этом заслуга лишь вашего сумасшедшего Гусева! Я пальцем не шевельнул, а сто миллионов упали прямо ко мне в карман! И всё благодаря ему! Я, признаться честно, даже готов был бы покончить теперь со всем этим дурацким полётом на Марс, но на нём-то всё и держится!
– Не совсем понимаю! – Скайльс был в замешательстве.
Крабс жестом призвал собеседника немного подождать, затем исчез и появился снова, но уже в сопровождении какого-то мистера с чемоданчиком.
Финансовый воротила снова присел на широкий кожаный диван, отвалился на его огромную спинку. Человек с чемоданчиком встал ряжом с ним. Подошёл слуга с белоснежным полотенцем через руку и подносом, на котором стояли два широких фужера с шампанским. Крабс взял один бокал, второй слуга поднёс Скайльсу. Скайльс машинально взял фужер.
Крабс многозначительно молчал и как-то загадочно и умиротворённо улыбался.
Наконец Скайльс не выдержал.
– Да объясните, что происходит, в конце концов?! – взмолился он, и искрящееся дорогое шампанское в его бокале, отсвечивающее насыщенным янтарём, сильно заколыхалось, едва не выплеснувшись на дорогой персидский ковёр.
– Вот! – Крабс указал на человека с чемоданчиком.
Тот поставил саквояж на небольшой круглый, слоновой кости, столик, присел рядом со Скайльсом на кожаную банкетку и открыл его крышку. Чемодан был доверху полон упакованных пачек сотенных долларовых купюр.
– Это вам! – произнёс Крабс, отхлёбывая из фужера шампанское, капля которого стоила больше месячной зарплаты слуги, державшего пустой поднос. – Здесь ровно четыре миллиона долларов.
– За что? – удивился, пытаясь защититься, Скайльс.
Крабс ещё раз хлебнул шампанского, затем, небрежно поставив бокал рядом с чемоданчиком на круглый столик, и подался к Скайльсу, сидевшему напротив:
– Вы летите на Марс!
Скайльс осознал, что не до конца понимает значение произнесённых слов. Мистер Крабс, видя его недоумение, продолжил:
– Я построю корабли! Но у меня нет того, кто возглавит экспедицию. И я решил, что это будете вы!
– Я! – удивился, не понимая его, Скайльс.
– Соглашайтесь! Хорошая сделка, мистер Скайльс! Вы получите обещанные деньги, но за это возглавите экспедицию на Марс вместо Лося. Честно признаться, этот инженер, Лось, несмотря на весь его конструкторский гений, произвёл на меня негативное впечатление. Неадекватная личность! Я считаю, что вы в сто крат надёжней какого-то там Лося! Итак, что скажете?!
Скайльс посмотрел на Крабса, на полный заветных ассигнаций чемоданчик, на человека, стоящего рядом в ожидании решения, что делать с деньгами. Несколько секунд сомнений заставили его сильно вспотеть, но затем он с волнением выдавил из себя:
– Я согласен!
– Точно? – нахмурился Крабс.
– Точно! – уже с готовностью выпалил Скайльс, хотя при этом и почувствовал испуг.
– Бумагу и ручку! – крикнул слуге Крабс.
«Не один, а три…»
Прибыв в Петроград, Гусев первым же делом справился о ходе дел у американцев. Сначала он прочитал все возможные газеты. Но в советских газетах мало чего писали про Америку, а тем более про какого-то там Крабса и его бредовые идеи. Тогда Гусев явился в Петроградский ГубЧК и объявил:
– Я особый уполномоченный советского правительства по организации и осуществлению второй междупланетной экспедиции на Марс. Мне нужна информация о ходе подготовки экспедиции на Марс в Америке, которую организует некий мистер Крабс.
В Петроградском ГубЧК справились насчет полномочий Гусева в Москве и, убедившись в серьёзности его заявления, через несколько дней вызвали его сами.
– Мы окажем вам помощь, товарищ Гусев! – заверили его там. – Скажите, чем можем помочь?!
Через пару дней рядом с домом в самом центре Петрограда, где советское правительство выделило семье героя марсианского перелёта отдельную трёхкомнатную квартиру, остановился грузовик, доверху нагруженный американскими и европейскими газетами за последние полгода.
– Вот читайте, товарищ Гусев, это вам ГубЧК прислало! – бодро доложил бывалому вояке, вышедшему из своей квартиры, шофёр-весельчак. – Куда сгружать прикажете?
Газеты снесли в подвал, который полагался Гусеву к его шикарной квартире, и они заполонили всё его пространство. К тому же оказалось, что нужен и переводчик: Гусев в иностранных языках был не силён, только с марсианского ещё кое-что помнил.
Вскоре в ГубЧК выделили и переводчика. Теперь работа закипела. Переводчик с утра до ночи переводил статьи про события, связанные с полётом на Марс, с его подготовкой, с «Марсианской корпорацией» мистера Крабса. А Гусев тем временем приступил к самому главному – постройке междупланетного аппарата. Он нашёл новое, более просторное помещение для работы Лося, и теперь уже, в отличие от первого полёта, складывалось как-то так, что не Гусев помогает Лосю, а как бы наоборот.
Между тем, вернувшись в Петроград, Лось вплотную приступил к созданию нового межзвёздного аппарата. Он решил, что теперь корабль должен быть больше, непременно больше, чем прежде, чтобы в него мог поместиться целый отряд красноармейцев: так хочет Гусев. Да Лось и сам понимал, что даже десяток Магацитлов ничего не изменят на враждебном Марсе: слишком уж не равны силы.
Желание лететь возрастало у инженера всё сильнее с каждым днём. И имя этому желанию было прежнее – Аэлита. Лосю уже казалось, что он полетел бы даже один, откажись Гусев от этого мероприятия, – так страстно снова желал он вновь увидеть свою возлюбленную, узнать, что с ней стало. Временами его всё же одолевали то печаль, то страх. Печалился он о том, что прошло так много времени вдали от той, что была ему милее жизни. А страх…. Страх его рождался от мысли, что весь полёт будет напрасен, потому что её уже нет в живых.
Нет, ему не было необходимости в покорении Марса. Он даже не видел опасности в том, что американцы, возможно, тоже полетят на Марс. Опасения Гусева насчёт того, что Марс перестанет быть советским, Лось, вообще, не разделял, поскольку, фактически, от того, что двое из Советской России побывали на нём, там ничего не изменилось. Быть может, – ему иногда так казалось, – они нанесли даже непоправимый вред марсианскому населению своей оголтелой революционной деятельностью. Сколько погибло! Вправе ли были они, пришельцы из другого мира, так поступать? Марсиане не умели сражаться, сопротивляться хорошо обученным правительственным войскам, и от того, что Гусев возглавил восстание, в сущности, ничего не изменилось. Он ведь не научил их воевать, а только тысячами отправлял на верную смерть, даже не задумываясь об этом. Фактически, своим восстанием они помогли Тускубу быстрее сделать его чёрное дело, осуществить его зловещий план по уничтожению Соацеры….
Единственное, что его влекло теперь на Марс снова, была она, Аэлита.
«Аэлита! Аэлита! Аэлита!» – повторял про себя, как заклинание, Лось, и это заставляло его думать и делать конструкцию машины лучше, чем та, что была прежде. Он усовершенствовал покрытие жилой капсулы, сделал двигатель более послушным управлению, отчего легче стало изменять траекторию полёта в межзвёздном пространстве. Лось не хотел снова оказаться заложником физических законов, которым едва не стал в прошлый раз. Надо было исключить влияние какого бы то ни было случая на исход экспедиции: волей полёта должен управлять человек, а не слепая мощь энергии мирового пространства. Сила слабого в умении управлять сильным!
***
Гусев тем временем всё больше тревожился от новостей, которые сообщал ему переводчик.
Оказалось, что, пока они дрейфовали в Атлантике, инженеры Крабса весьма успешно продвинулись по пути создания прототипов междупланетного аппарата Лося. К тому же они готовили к полёту пять межпланетных кораблей, каждый из которых был в несколько раз больше того, на котором летали на Марс Лось и Гусев.