– А помнишь,– вдруг воскликнула она,– Радужная фея сказала, что ты должен сосредоточиться и прислушаться к себе? Кольцо тебя почувствует и само позовет.
– Да,– подтвердил я,– еще она сказала, чтобы я шел туда, куда меня начнет необъяснимым образом тянуть.
– Это и будет зов Кольца! – вместе в один голос закончили мы с Вероникой.
– Попробуй пройтись по комнате,– предложила девочка,– может, ты что-нибудь почувствуешь.
Я сделал так, как предложила Вероника, и следующие минут пять слонялся из угла в угол в надежде испытать хоть какую-то душевную или физическую вибрацию, но, несмотря на мои усилия совершенно ничего не почувствовал. Единственное – мой взгляд дольше обычного задержался на картине, висевшей над камином и то только потому, что на переднем плане был изображен пожилой седовласый мужчина с очень пронзительным взглядом, и в какую бы часть библиотеки я не направился, казалось, что эти карие глаза неотступно следят за мной, как живые. Еще одна странность, поразившая меня, заключалась в том, что мужчина сидел в кресле перед камином, положив руки на резные подлокотники, а над камином позади него висела та же самая картина, на которую я сейчас смотрел. И кресло, и камин, и картина, и вся остальная изображенная обстановка комнаты в точности повторяли окружающий нас интерьер библиотеки. Получается, позировавшего в этой комнате мужчину написали дважды – сначала на самой картине, а потом на картине в картине.
– Ну, как? – спросила Вероника, все это время не спускавшая с меня глаз,– Что-нибудь чувствуешь?
Я отрицательно покачал головой. Тогда Вероника вдруг задумалась, потом медленно обвела комнату внимательным взглядом.
– Мне кажется,– вдруг сказала девочка,– что ее здесь раньше не было.
С этими словами Вероника ткнула пальцем в ту же картину, которая ранее привлекла и мое внимание.
– Ты знаешь, кто этот мужчина? – спросил я.
– Не знаю,– ответила Вероника,– Я никогда раньше не видела ни его, ни этой картины.
– Котенок, может, ты знаешь? – я обернулся к котенку.
Котенок медленно подошел к камину, не сводя с картины глаз, чуть притормозил и, изловчившись, запрыгнул на каминную полку. Поднявшись на задние лапы, Котенок, принюхиваясь, облокотился на картину. Мы внимательно следили за каждым его движением в надежде на то, что он сейчас откроет нам ее тайну. Потом он сел и обратил к нам свою хорошенькую мордочку.
– Нет,– сказал он,– Я его не знаю.
Тогда я решительно сказал:
– У нас мало времени. В любую минуту сюда могут войти зияющие. Давайте думать. Вдруг это зацепка. Тогда кто может быть изображен на картине? Знакомый, родственник, родственник знакомого, знакомый знакомого? Возможно, первая часть Кольца хранится у него.
– Если это так, тогда у нас нет шансов его найти, я его не знаю – скисла Вероника.
– Тише,– вдруг прошипел Котенок, потягивая носом воздух, – я слышу запах серы. И с каждой секундой он становится все отчетливее. Сюда идут зияющие.
Мы в страхе замерли, прислушиваясь к звукам за дверью. Мой мозг автоматически начал просчитывать варианты. Я прикинул, что если сейчас откроется дверь, мы не сразу окажемся в поле зрения зияющих, потому как камин, возле которого мы стояли, был справа от двери и чуть утоплен в некую нишу. Для того чтобы нас обнаружить, им, как минимум, нужно будет переступить порог комнаты. А в том, что они это сделают, я не сомневался, как и в том, что мы не сможем остаться незамеченными, поскольку отсюда деваться нам было некуда. Мы оказались в замкнутом пространстве, и отходного пути для нас здесь не было.
– Сюда, быстрее,– вдруг шепнул Котенок и в буквальном смысле запрыгнул в картину. Я решил, что котенок создал один из своих коридоров и, схватив Веронику за руку, не теряя времени, ринулся к камину. Неожиданно Вероника выдернула руку, подбежала к столу, что-то схватила и снова вернулась ко мне. Я подсадил Веронику, помогая ей взобраться на каминную полку, потом, подтянувшись, не без помощи Вероники мне удалось взобраться на нее самому. Я уже слышал звук открывающейся двери, поэтому действовать пришлось быстро. Взявшись за руки, мы шагнули в картину. Ощущение было таким, как будто мы просто влезли в окно, потому как по ту сторону картины мы оказались стоящими в проеме настоящего окна огромной белоснежной залы. Котенок ждал нас, сидя на глянцевом паркетном полу. Мы спрыгнули вниз и, не сговариваясь, ласково потрепали котенка, а он даже позволил нам это сделать.
– Ты молодец,– сказал я ему,– твой коридор пришелся как раз кстати.
– Это не мой коридор,– ответил котенок,– картина была дверью, ну или в данном случае, окном в эту комнату. Смотрите!
Мы обернулись к окну, из которого только что вышли. Сквозь него отлично просматривалась вся обстановка библиотеки. Первым делом мы обратили внимание на распахнутую внутрь дверь, а затем уже заметили двух зияющих, внимательно осматривающих каждый уголок помещения. В какой-то момент взгляд одного из них подозрительно задержался на картине. Я ужаснулся при мысли, что сейчас он нас заметит, и непроизвольно присел, чтобы скрыться от его пристального взгляда.
– Не бойся, Данька,– сказал котенок,– он смотрит не на нас, а на картину. Нас он не видит.
– Как ты понял, что картина – это дверь? – спросил я, поднимаясь.
– Мне указал на это человек на картине.
– Как это? – спросили мы с Вероникой в один голос.
– Когда над нами нависла опасность, седовласый мужчина поднял руки и жестами стал звать к себе. Если приглашение исходит от самого хозяина картины, значит, он открыл нам портал, и мы можем им воспользоваться, что мы и сделали. Для зияющих портал будет закрыт, так что мы с вами сейчас в полной безопасности.
Почувствовав облегчение от того, что нам теперь ничего не угрожает, я принялся рассматривать помещение, в котором мы оказались.
Это была не просто комната, это был настоящий дворцовый парадный зал с высокими потолками, вензелями, канделябрами и свисающими люстрами из хрусталя нереальных размеров. По периметру всего зала рядом с огромными окнами, через одно из которых мы сюда попали, стояли каменные скульптуры, изображавшие мужские и женские фигуры, подпирающие потолочные лепные балки. На мускулистых мужских фигурах были только набедренные повязки, женские были в длинных одеяниях.
– Где мы? – спросил я.
– Когда-то в этом зале мы устраивали приемы,– тихо сказала Вероника, и в ее голосе мне послышалась нотка грусти. По всему было видно, что ей не хватает той прежней мирной жизни. Кивнув в сторону окна, через которое мы сюда попали, девочка продолжила:
– Раньше его тут не было!
Затем она медленно обвела зал взглядом и в недоумении воскликнула:
– А где дверь? Когда-то она была там!
Вероника жестом указала на противоположную стену, в которой теперь красовались только арочные окна.
– Тогда почему все так? – спросил я – Куда подевалась дверь? И почему появились окна? Здесь был ремонт? Дверь заложили? Вместо нее кто-то прорубил окна?
Вопросы сыпались из меня как из рога изобилия.
– Нет,– засмеялась Вероника,– я думаю, это все Кольцо. Помнишь, Радужная фея сказала, что Кольцо без хозяина имеет свойство трансформироваться, чтобы защитить себя. Кто сказал, что оно не можешь менять обстановку вокруг с той же целью?
– То есть ты думаешь, что первая часть Кольца в этом зале?
– Не просто думаю, я в этом уверена. Посуди сам. Радужная фея оставила обломок Кольца в библиотеке, но потом его там не обнаружила. Однако в библиотеке появляется картина, которой там раньше не было, и которая на самом деле является дверью в другое помещение. А в этом другом помещении вместо двери появляется окно. Все просто как ясный день.
То, что было просто для Вероники, оказалось сложным для меня. Я смотрел на нее, не понимая к чему она клонит. Заметив это, Вероника решила расставить все по полочкам.
– Этот зал теперь как сейф,– сказала она,– Попасть сюда возможно только при соблюдении определенных условий. Хозяин картины решает, кого можно пустить сюда, а кого нет. И заметь, другого входа сюда не существует. Улавливаешь?
