С сиденья на него уставилось классическое «солнечные очки на пол-хлебала» в сочетании с такой же классикой «волосики, тщательно уложенные». Существо в очках и с волосиками от удивления опешило и растерянно сказало правду:

— А… вот… Жужа вот, на заднем сиденье… — и начало тыкать ручонкой назад.

Серега посмотрел в ту сторону.

На заднем сиденье действительно скукожилосьеще одно существо, только раз в двадцать помельче и без очков. Глазенки у существа смотрели даже не жалобно — умоляюще.Порода жалобных зенок называлась, насколько Серега помнил, русским той-терьером. Не сказать, чтобы Серега был любителем подобных шмакодявок, но про русских той-терьеров он знал точно — когда-то его до глубины души поразилуслышанный по ящику тот факт, что цены на эти собакопародии доходят до двух, а то и до трех тысяч баксов.

«Да за эти деньги нормальные люди машину покупают!» — помнится, возмутился тогда Шаробздюнчик. — «Тазик» не совсем убитый вполне взять можно!»

«А можно купить машину, и еще останется побухать», — мечтательно сказал кореш Шаробздюнчика. Кореш звался Пердиганди.

Девица-красавица за рулем «мазды» тем временем опомнилась.

— Вы в меня въехали! — внезапно озарило ее. — Вы за все заплатите!!! — и тотчас, без перерыва, закричала в телефон:

— Леша, он ко мне подошел! Ну как — кто! Который мне машинку разбил! Что делать? А? То есть что?

Где-то под ухом у Сереги хихикнули.

— Круть, — послышался голос Пердиганди, — а когда она в сортир ходит, то тоже Леше звонить начинает? «Леша! Я покакала! Что делать?!» — пискляво передразнил он. И, не скрываясь, заржал в полный голос.

— Прынцессы не какиют, — высунулся Шаробздюнчик, в который раз озвучив баянную истину.

Серега вздрогнул, поморщился и непроизвольно взмахнул рукой, пытаясь смахнуть Пердиганди. Смахнуть, понятное дело не удалось, ибо материализовываться Пердиганди не торопился. Оба маленьких человечка, которые исполняли функцию личных демонов Сереги, и рост которых составлял сантиметров семь (Шаробздюнчик) и где-то девять (Пердиганди), вообще материализовывались лишь тогда, когда сами этого хотели.

Так что Серега плюнул — в буквальном смысле, через приоткрытое окно на асфальт, — и ушел в свой изуродованный «мондюк». Минут десять повисел на телефоне, ожидая, когда же все- таки гайцы соизволят взять трубку, а потом целых сорок секунд говорил о том, что жертв в ДТП нет и называл адрес.

— Щас еще гайцов ждать будешь часа два, — заметил Сереге сидящий на торпеде Шаробздюнчик. Серега, как всегда, и не заме- тил, как тот появился. — На работе на говно изойдут. Опять опоздал, скажут. А потом тишком уволят, скоты.

— Ваще мрак, — поддержал его Пердиганди, тут же нарисовавшийся рядом с Шаробздюнчиком. — Врагу не пожелаешь. Может, ну ее на хрен, работу эту?

Парочка покивала друг другу и, явно надрываясь, поволокла по торпеде 250-граммовую бутылочку коньяка. На- сколько помнил Серега, эту бутылочку, валявшуюся в бардачке, он заботливо положил туда еще несколько дней назад и намеревался употребить вечером в пятницу лично, без дележки с кем-либо.

— Э, я не понял, вы куда коньяк потащили?— злобным шепотом крикнул он. Но оба быстро дематериализовалась. Естественно, вместе с бутылкой.

— Сопьетесь, — сам себе не веря, уныло сказал Сергей, плюхаясь на сиденье. Коньяк пропал стопроцентно, здесь к гадалке не ходи.

Мужик огляделся вокруг, отметил, что все спокойно, возле ма- шины никого нет, а значит, никто не может подслушать то, как он разговаривает якобы сам с собой. За год он уже привык к тому, что, во-первых, ни Шаробздюнчика, ни Пердиганди, не видит (и не слышит) никто, кроме него, а, во-вторых, если начать разговаривать с ними в чьем-то присутствии, можно запросто заработать себе репутацию полоумного, если не вызов скорой психиатрической.

Год назад, после того момента, когда Шаробздюнчик и Пердиганди объявились в первый раз, Серега и сам твердонамеревался сходить к психиатру. Ну а о чем еще может думать здоровый сорокалетний мужик, некурящий, наркоты не употребляющий, выпивающий умеренно, не до чертиков в глазах, когда однажды просыпается и видит перед собой ма-аленького, не зелененького, но человечка, да к тому же смотрящего тебе прямо в глаза том- ным взором.

Причина, по которой взор у Шаробздюнчика оказался томным, оказалась банальной и выяснилась несколько позже. Но тогда, в момент пробуждения, Сергей сильно пожалел о том, что проснул- ся. Выполнив все приличествующие случаю ритуалы (крепко за- жмуриться, открыть глаза, увидеть то же самое, но в другом ракурсе, еще раз закрыть-открыть с тем же результатом; ущипнуть себя побольнее, взвыть, повторить три раза волшебное слово «бля»), он наконец уставился на человечка и прямо спросил его:

— Почему я?

И прежде, чем человечек успел что-либо ответить, продолжил:

— Мне всего тридцать девять лет. Будет скоро. У меня семья. Я не наркоман и не алкаш. Я ничего такого не сделал. Похабного. Так почему я, спрашиваю?!

Серегино семейство в этот момент отдыхало на даче, так что в квартире он, к счастью, находился один, и никого своими воплями не встревожил.

Человечек скривился и разочарованно ответил:

— Ну ты хоть бы «Как тебя зовут?» спросил. Никакой культуры у людей.

— Да мне похеру, как тебя зовут, — огрызнулся Серега. — От меня тебе чо надо, а?

— Малацца, — раздался второй голосок, а возле первого нарисовался второй человечек. И опять, блин, не зеленый, и даже не фиолетовый в крапинку. Обычный гражданин, только маленький очень. — По-пацански ответил, уважаю, — обратился он к Сереге.

— Два?!! — в полный голос заорал бедный мужик, взвыл, на- крылся с головой одеяломи отвернулся к стене. И услышал голосок второго человечка. Обращался тот, видимо, к первому:

— Ну все, напугал. Теперь он хрен нам чо расскажет. А сам пальцы гнул: вот я щас, вот я так, вот я сяк, и все у нас будет, все без крови и революций…

— Чего еще вам рассказать?! — вынырнул Серега из-под одеяла.

— Да ничего такого особенного, — просто ответил первый человечек. — Пиво есть?

Серега закашлялся.

— Нам пивка бы, братан, — совершенно миролюбиво тем временем сказал второй, более тощий, чем первый. И, кажется, вдобавок еще и прыщавый.И тут же все объяснил:

— Шаробздюнчик вчера у тебя за шкафом наливку нашел… хороша, зараза. Но сегодня чего-то у нас бошки не того… Так что пивко не помешало бы.

Не дослушав, Серега вскочил с кровати, недоверчиво посмотрел на парочку и кинулся к шкафу. Из бутылки со стоящей за ним домашней наливкой, которую вчера презентовал ему приятель, исчезла как минимум четверть жидкости.

Мужик потрясенно посмотрел на обоих гоблинов и сел Там же, где стоял, прямо у шкафа.

— Вы как в живых остались-то после такой дозы? — безуспешно пытаясь рассчитать массу принимавших, количество выпитого ими напитка и извлечь из всего этого степень алкогольного опьянения, потрясенно спросил Серега. — И какой, на хрен, Шаро… ша- ропердюнчик?

— Шаробздюнчик, — строго поправилего первый гоблин. — Пердиганди — это он, — и ткнул маленькой ручкой во второго кренделя. — И еще, ты за нас не беспокойся. Нас этим, — он брезгливо кивнул на наливку, — не убьешь. Оно нам наоборот — во благо.

Вместо того, чтобы оценить юмор пришельцев, Серега, сидя под шкафом с ополовиненной бутылкой наливки в руках, тихо заскулил. Тем более, по ходу, и юмора-то там никакого не было.

— Так пиво-то есть, братан? — как будто ни в чем ни бывало спросил Серегу долговязый мини-гопник. Пердиганди то есть.

Сергей заткнулся, молча вышел на кухню, хлопнул дверцей холодильника и так же молча вернулся с банкой пива. Парочка оживилась и тут же материализовала пару наперстков. Серега попробовал было налить каждому персонально в его тару, но только пролил пиво.

— А ты, Сереженька, в чашечку, в чашечку сначала налей, — трепетно отслеживая попытки розлива, посоветовал Шаробздюнчик. — А там мы сами разберемся…