Судья кивнул, и проведя всё ту же процедуру представления свидетеля и клятвы, Сергеич начал рассказывать:

— Я как психолог-криминалист могу с уверенностью сказать, что почерки в бумаге отличаются. В начале листа используется светло-синяя ручка с тонким стержнем, а фальсифицированная улика вписана толстой синей ручкой с гелевой основой. Если разобрать первый почерк на составляющие, то можно заметить, что угол наклона букв составляет 45 градусов, ширина между каждой буквой максимальная, соединения скомканные, нечёткие. На примере буквы «А» мы видим, что почерк более округлый, а буквы «У», «Д» и «Р» имеют очень длинный захлёстнутый и крючковатый конец. Заглавные же имеют очень резкий подъем и множество завитков. Прошу обратить ваше внимание на буквы «Н» и «К», стоящие в начале предложений.

— Совершенно верно. Вот, к примеру, несколько вариантов документации, которую оформлял подсудимый, — произнёс Ветвицкий, указывая на доску, на которой было выведено несколько снимков. Одним кликом он добавил диагонали красного цвета.

— По этим диагоналям заметно, что наклон везде одинаковый, — дополнил Сергеич. — Давайте разберём почерк, которым внесена лжеулика. Буквы прямые, наклон практически отсутствует, положение букв около 90 градусов, буквы чёткие, соединения заметны и являются отдельными составляющими текста. Он более резкий и отрывистый, об этом свидетельствуют написание букв «Т», «Н», «И». Каждая из букв имеет зауженный, острый конец. Гласные резкие, округлости отсутствуют. Заглавные буквы гораздо больше по размеру строчных. Совпадение этих двух почерков составляет примерно 5 %. Изменить почерк до такой степени просто невозможно, совпадение должно достигать выше 20 %, так что я с уверенностью могу сказать, что Максим Андреевич не писал этого.

— Для достоверности мы провели ещё три анализа почерков, и каждый из экспертов пришёл к такому же выводу, — дополнил Ветвицкий и передал все бумаги судье.

Тот тщательно просмотрел распечатанные фотографии сравнения и экспертизы.

— Ваша честь. Помимо явного несовпадения почерка, имеется запись из кабинета Ордина Дмитрия Владимировича, где по его инициативе были уставлены камеры и прослушка для безопасности документации. Прошу технического специалиста воспроизвести её.

Мужчина выполнил несколько манипуляций на компьютере и вывел картинку на экран. На весь зал суда был слышен наш разговор утра того самого дня. Я с удовольствием наблюдал, как прокурор злится. Закончив свою речь и продемонстрировав ещё пару улик, Ветвицкий сел на место и передал слово судье.

— Суд предоставляет последнее слово подсудимому, — произнёс судья, — Прошу вас встать.

— Благодарю вас. Я очень люблю свою работу: наказывать виновных и помогать пострадавшим, и я безмерно верен своему делу. Никогда в своей жизни я не сделал бы столь глупый и жестокий поступок, ради того, чтобы облегчить себе работу. За всё время службы в полиции люди, которые погибали от рук маньяка, вызывали во мне все возможные разновидности грусти, но единственное, что я могу сделать — это выполнять свою работу для того, чтобы другие могли спокойно ходить по улицам. У меня всё, Ваша честь.

— Суд удаляется для вынесения приговора, — стукнув молотком, произнёс судья.

Прошло около 20 минут моих судорожных переживаний. Лера держала меня за руку, и я мог бы радоваться этому, но не сейчас. Совершенно не сейчас. В голове мелькали воспоминания: я, двадцатидвухлетний, неопытный и совершенно другой на тот момент человек дрожал от страха при задержании, сидел со слезами на глзах в суде. Макс гораздо смелее меня. Я был жалким трусом. Поэтому вечно хочу забыться. В зал вошел судья. Он встал за стойку и начал громко и чётко оглашать вердикт:

— Провозглашается приговор суда: Брюллова Максима Андреевича, 28.06.1992 года рождения, состоящего в браке с Брюлловой Еленой Владимировной, проживающего по адресу проспект Маршала Жукова 36, кв. 17, и занимающего должность помощника следователя следственного отдела Кировского района…

Я с надеждой и слезами ждал того самого слова.

— Ну же, умоляю, — дрожа, прошептал я.

— Обвиняемого по делу № 235 статье № 303 части 3 УК РФ, суд признает невиновным и выносит оправдательный приговор на основании отсутствия состава преступления. Признать за Брюлловым Максимом Андреевичем право на реабилитацию в должности, а также возмещение имущественного вреда, последствий морального ущерба и восстановление иных прав. Вред, причиненный государством оправданному в результате уголовного преследования, дознания, дознавателя, следователя и суда будет возмещен государством. Меру пресечения в виде подписки о невыезде и заключения под стражу отменить по вступлению приговора в действие. Приговор может быть обжалован в течение 10 суток со дня вынесения. Подсудимый, вам понятен приговор суда?

— Да, Ваша честь, — просиял Макс.

— Заседание суда объявляется закрытым, — стукнув молотком, произнёс он.

С Макса сняли наручники, и я рванул к нему. Я никого и никогда так крепко не обнимал. Я всплакнул, как придурок, но вскоре успокоился.

— Я же обещал, что всё будет хорошо, — сказал я Максу.

— Я в тебе не сомневался, Пассковский. Не плачь, а то прокурор на нас как на идиотов смотрит, — засмеялся мой друг.

Я в ответ рассмеялся нервным смехом.

— Спасибо тебе огромное, Саш, я бы без тебя пошёл на мыло, — Макс обратился к Ветвицкому.

— Я всего лишь выполнил свою работу и помог своим новым друзьям. А ещё прокурора они, конечно, выбрали дерьмового, — пошутил он.

— Нет, правда, Ветвицкий, это было потрясно. Мы перед тобой в неоплатном долгу. Я предлагаю отпраздновать это в кафе, — предложил я.

— Я не против. Как только закончу с документами и договорюсь об освобождении Максима, — ответил Саша, — И да, распечатаете фото прокурора? Хочу устроить прощальную вечеринку его карьере!

Мы улыбнулись, а Лера утвердительно кивнула. Закончив все дела и поболтав с Максом, я счастливый направился в участок. Всё кончилось. Всё наконец-то кончилось.

Глава 11. Потерянный талисман

Я ошибочно предполагал, что всё плохое осталось в прошлом. Мне словно память отшибло про наше незакрытое дело. Приехав в участок, я обнаружил два неприятных сюрприза. Вернее, два новых трупа. Первый я уже видел при аресте моего товарища, а вот второй обнаружили сегодня ночью. Зайдя в кабинет, я сел и увидев огроменную стопку бумаг, громко вздохнул, растирая руками лоб. Вдруг в кабинет вошла Лера и увидела моё состояние. Она подошла ко мне и положила руку на плечо.

— О да! Вот она, радость работы следователем, — пошутила девушка.

— Ничего, вот когда этот гад попадётся, я его накормлю всеми этими бумагами. Он уже на крючке, — со злостью произнёс я, выходя в коридор.

— Надеюсь… Сергеич сегодня какой-то странный, — сменила тему Лера, наблюдая за тем как я закрывал дверь ключом.

— А когда он не такой? — пошутил я.

Лера засмеялась. У неё очень красивая улыбка. Да, просто невероятная. Она продолжила:

— Сегодня он страннее обычного. Чего он хочет?

Сергеич заметил нас в коридоре и продолжил за меня диалог:

— Жду, когда Валерия расскажет нам правду, —

Он был даже суровее обычного.

— Ты это о чем? — недоумевала коллега.

— Я про Ветвицкого. Вы же не просто друзья? — произнёс он.

— Сергеич! От тебя ничего не скрыть, чёрт возьми! — воскликнула она.

Я стоял в недоумении и надежде. Может, он её двоюродный брат или дальний родственник? Ну не может быть, чтобы он… Нет. Совершенно не так.

— Я вообще не обязана вам ничего говорить про свою личную жизнь.

— Пф! Я лишь предположил, а ты подтвердила. Психологи не маги, читающие мысли, но всё же язык твоего тела натолкнул меня на это, — улыбался Сергеич.

Конечно. Вот он — «Сашечка». Глупо было надеяться на что-то другое… Я вдохнул поглубже через нос и, казалось, перестал дышать. Наверняка всем было слышно, как бьётся мой пульс. По крайней мере я чувствовал, как пульсируют вены. Меня превратили в одно полыхающее сердце, медленно сгорающее дотла.