Аньелли, председатель совета директоров автомобильного гиганта «Фиат», мог находиться в Венеции по множеству причин. В восьмидесятых годах он от лица «Фиата» купил неоклассическое палаццо Грасси, отреставрировал его и превратил в великолепное выставочное пространство для проведения художественных мероприятий. Одна из сестер Аньелли, Кристиана Брандолини Д’Адда, жила напротив палаццо Грасси, на противоположной стороне Гранд-канала, в палаццо Брандолини. Другая сестра, Сюзанна Аньелли, владела апартаментами в Сан-Вио, где проводила досуг. Однако было вполне вероятно, что приезд Джанни Аньелли имел какое-то отношение к восстановлению «Ла Фениче».
Был объявлен конкурс на участие в реконструкции здания театра, и заявки подали шесть консорциумов. «Фиат» был представлен за счет «Импреджило», группы строительных компаний, возглавляемых фирмой «Фиат-инжиниринг». Скоро должны были объявить победителя. «Импреджило» был вполне вероятным фаворитом в этой гонке, благодаря, главным образом, влиянию Аньелли и тому факту, что «Импреджило» успешно отремонтировал палаццо Грасси, что сделало его единственной компанией из всех претендентов, которая на деле сумела преодолеть логистический кошмар, который представляла собой Венеция для любых строительных проектов. Трудности эти были уникальны для Венеции и считались поистине непомерными. Гигантские краны, необходимые для строительства, предстояло разобрать и доставить к «Ла Фениче» по узкому, труднопроходимому каналу на баржах, которые во время приливов не смогли бы пройти под двумя мостами этого канала. Кирпичи, арматурную сталь, деревянные доски, металлические трубы, мраморные блоки и другие строительные материалы должны были доставляться к «Ла Фениче» тем же путем, но так как места для их хранения в здании театра не было, то следовало создать складские площадки на ближайшем открытом пространстве, например, на Кампо-Сант-Анджело или даже на платформах, возведенных на Гранд-канале.
Аньелли, который, как известно, нравился публике и таким газетам, как «Л’Аввокато» («Адвокат»), собрал ту же команду, которая десять лет назад так хорошо поработала на реставрации палаццо Грасси. В нее входили архитекторы Гаэ Ауленти и Антонио Фоскари из Венеции.
Гаэ Ауленти предстояло стать старшим архитектором проекта. Она была хорошо известна тем, что смогла превратить парижский вокзал девятнадцатого века Гар д’Орсэ в музей д’Орсэ, а также проектированием галереи современного искусства в парижском Центре Помпиду.
Антонио (Тончи) Фоскари и его жена-архитектор Барбара дель Викарио жили в палаццо Барбаро, в квартире, расположенной этажом ниже декоративного salone семейства Кертис. Тончи Фоскари двадцать пять лет проработал профессором истории архитектуры в Венецианском университете и был действующим президентом академии изящных искусств. В настоящее время супруги Фоскари вместе работали на реставрации построенного в семнадцатом веке театра «Малибран» близ Риальто. Этот проект неожиданно стал весьма актуальным, ибо из-за потери «Ла Фениче» Венеция осталась без большого театра для массовых представлений.
Из всех архитектурных проектов Тончи Фоскари публике была лучше всего известна выполненная им и его женой Барбарой реставрация их загородного дома на канале Брента: виллы Фоскари, известной под названием Мальконтента. Виллу построил в шестнадцатом веке Андреа Палладио для двух братьев Фоскари, и она стала образцом совершенной простоты и гармонии. Журнал «Дом и сад» описал виллу в статье, озаглавленной: «Самый красивый дом в мире».
В ночь, когда загорелся театр «Ла Фениче», супруги Фоскари были дома; им позвонил друг и сказал, что рядом с ними начался пожар. Супруги бросились на крышу расположенной рядом с их домом консерватории, самого высокого здания в этом районе. Тончи Фоскари стоял на крыше с фотоаппаратом в руках, испытывая леденящий ужас и чувствуя, что прямо перед ним происходит убийство. От горя и волнения он был не способен снимать. Теперь он вошел в команду, которая надеялась восстановить «Ла Фениче».
Мы сидели в гостиной квартиры супругов Фоскари в палаццо Барбаро. Стены были декорированы скромной пастельной штукатурной лепниной восемнадцатого века – в сравнении с пышными барочными украшениями старого salone Кертисов этажом выше. Огромные окна выходили на Гранд-канал. Со стен на нас смотрели с портретов знаменитые предки Фоскари – венецианский адмирал и папа. Портрет дожа пятнадцатого века Франческо Фоскари, которого обессмертил Байрон в пьесе, а Верди в опере «Двое Фоскари», висел в музее Коррера на площади Сан-Марко.
– Одна французская группа попросила меня принять участие в конкурсе на участие в восстановлении «Ла Фениче», – сказал Фоскари, – а потом еще и одна испанская группа, но я колебался. Наконец, «Л’Аввокато» Аньелли начала заново собирать команду, реставрировавшую палаццо Грасси. Эта заявка была почти неизбежна. Однако после восстановления палаццо Грасси он не имел права участвовать в конкурсе «Ла Фениче». Но Аньелли не может проиграть. Если он выиграет, то только он, и никто больше сможет гарантировать, что работы выполнят точно в срок и по заявленной цене. Он позвонил мне и сказал: «Ты с нами!» В этот момент мне пришлось стать весьма прагматичным. Ситуация показалась мне многообещающей, лучшей, чем у других, и я принял предложение.
Фоскари не питал никаких иллюзий относительно своего архитектурного вклада: самое большее, что он мог, – это соблюсти детали при воссоздании новой версии сгоревшего здания. Для «Импреджило» было очень важно то, что он знал сложные процедуры строительства в Венеции и имел опыт взаимодействия с местной бюрократией.
– Теоретически, – сказал он, – все представленные проекты должны быть по сути одинаковыми. Ведь это просто конкуренция между строительными компаниями – во всяком случае, этот конкурс должен быть таким. Но – и это очень по-итальянски – он стал соревнованием между архитекторами с бесконечными сравнениями их дарований.
– Не мог ли Аньелли сделать городу Венеция предложение, от которого невозможно отказаться? – спросил я.
– Для Венеции эта сделка будет очень выгодной, если, конечно, Венеция заключит именно ее, – сказал он. – Аньелли едва ли сделает на этом контракте хорошие деньги. На самом деле он может даже их потерять. Но он займется этим ради гордости и престижа, а не ради денег. Больше того, если вы строите в Венеции, то должны понимать: все доходы могут испариться и улетучиться, потому что самые неожиданные события могут привести к неожиданным дорогостоящим задержкам и проволочкам.
– Например? – поинтересовался я.
– Ну, например, когда вы копаете котлован под фундамент, то можете наткнуться на архитектурный реликт, имеющий историческую ценность. Такое произошло совсем недавно, когда мы реставрировали театр «Малибран».
При этих словах глаза Фоскари засверкали. Видимо, та задержка была ему приятна.
– Вы знаете, что находится под театром «Малибран»? Дом Марко Поло! Он был построен в тринадцатом веке. Конечно, мы это знали, когда приступали к реставрации, а когда начали рыть, то нашли его именно в том месте, на которое указывали документы. Мы добрались до первого этажа дома, который находится сейчас на два метра ниже сегодняшнего уровня грунта. То был волнующий момент, но нас ждали новые открытия, поскольку мы продолжали копать. Вскоре мы нашли этаж одиннадцатого века, под ним этаж восьмого века, а еще ниже мы, наконец, обнаружили этаж шестого века! Этот этаж был заложен во время вторжения лангобардов, это памятник времен основания Венеции. Мы очень мало знали о том периоде венецианской истории. Письменные памятники прослеживаются только до восьмого века.
Возможность увидеть эти этажи стала для меня очень эмоциональным переживанием. Это было решающее доказательство того, что уровень воды повышался, Венеция тонула на протяжении пятнадцати веков, а венецианцы все это время решали проблему одним и тем же способом – поднимая уровень самого города. Мы до сих пор продолжаем этим заниматься. Вы и сами можете видеть по всему городу рабочих, которые вырывают камни мостовой вдоль каналов и заново укладывают их на семь сантиметров выше. Это уменьшит число затоплений на тридцать следующих лет, но мы не можем делать это вечно.
