Я покосился на лежавшую в тарелке печень по-венециански и вдруг увидел это блюдо в совершенно новом свете.
– Венецианские крысы с удовольствием будут есть то, что лежит в вашей тарелке, – продолжил он, – поскольку они привыкли к такой пище. Но немецких крыс она не заинтересует. Они предпочитают немецкую кухню – колбаски, венский шницель. Поэтому для Германии я делаю крысиный яд, на сорок пять процентов состоящий из свиного жира. В основе французского крысиного яда – сливочное масло. Для Америки я употребляю ваниль, гранолу, попкорн и немного маргарина, ведь американцы едят очень мало сливочного масла. Для Нью-Йорка я делаю крысиный яд на растительном масле и ароматических маслах с запахом апельсина – это напоминает крысам гамбургеры и апельсиновый сок. Для Бомбея добавляю карри, для Чили – рыбные продукты.
Крысы невероятно хорошо ко всему приспосабливаются. Если хозяева переходят на какую-то экзотическую диету, то на нее переходят и крысы. По всему миру у меня тридцать научных лабораторий, поэтому я совершенствую ароматы и вкусы ядов, чтобы они соответствовали новейшим трендам в питании людей.
– Что содержится в вашем итальянском крысином яде? – спросил я.
– Оливковое масло, паста, мед, эспрессо, сок зеленых яблок и «Нутелла». Особенно она. Я закупаю ее тоннами. Крысы ее любят. Я связался с офисом компании «Нутелла» и сказал, что буду рад рекламировать «Нутеллу» по телевизору, но мне ответили: «О господи, только не это! Мы вас умоляем никому об этом не говорить!»
Женщина, сидевшая с дальней стороны от синьора Донадона, положила обе руки на стол, словно стараясь сохранить равновесие.
– Я не желаю слушать за обедом россказни о крысах! – сказала она и в приступе гнева театрально повернулась к нам спиной.
Но синьор Донадон как ни в чем не бывало продолжал:
– Крысы очаровывают всех. Даже если люди говорят, что терпеть их не могут. На самом деле они имеют в виду следующее: «О, это омерзительно, это невыносимо. Расскажите о них еще что-нибудь!»
Я заметил, что пара слева прекратила разговор о «Ла Фениче» и переключила внимание на Донадона.
– Но если крыса голодна, – сказал я, – то разве не станет она есть все, что угодно?
– Конечно, станет, – кивнул синьор Донадон, – но сейчас крысы очень хорошо питаются, потому что в мире стало больше пищевых отходов. В пятидесятые годы люди выбрасывали полпроцента пищи, и крысам приходилось есть то, что им удавалось найти. Теперь в отходы уходит семь процентов пищи, и у крыс вечный, непрерывный банкет. Главная моя трудность – это приготовить яд, который выглядел бы для крыс более аппетитно, чем пищевые отходы. Пищевые отходы – это мой реальный конкурент.
Крысы умнее людей и лучше организованы. У них есть инстинктивные ритуалы, помогающие всему виду выживать. Например, когда крысы обнаруживают что-нибудь похожее на еду, то первыми ее пробуют самые старые особи. Другие виды крысиного яда немедленно вызывают болевые ощущения, жжение в желудке или головокружение. Если у старых крыс возникают признаки боли, то молодые крысы к пище не притронутся. Но! «Бокаратон» превосходит все другие яды. Во время его поедания никаких болевых ощущений не возникает. До начала действия проходит четыре дня, а к этому времени отраву отведают и молодые крысы.
– Скажите, – заговорила женщина слева, – как получилось, что вы решили посвятить себя уничтожению крыс?
– Ах, синьора! – ответил Донадон. – Когда я стоял у смертного одра моей бабушки, она заставила меня поклясться, что я совершу что-то великое во благо человечества. С самого детства я проявлял интерес к химии и медицине. Я даже решил, что займусь изобретением лекарства от рака. Я знал, что ДДТ вызывает рак, и обошел несколько мясных лавок и сказал владельцам, что представляю американскую компанию «Макс Дон Бразилейра» – название я, конечно, выдумал – и что мы сделали инсектициды, не содержащие ДДТ. Я пообещал: «Я избавлю вас от мух».
Первый же мясник сказал: «Если ты это сделаешь, то я заплачу любую цену». Мухи откладывали яйца во всем его мясе. Это было настоящее бедствие. Я мгновенно сориентировался, сообщив: «Это будет стоить вам тридцать тысяч лир, или пятнадцать долларов». Он ответил: «Я согласен». К концу дня я набрал заказов на сто пятьдесят тысяч лир, или семьдесят пять долларов, а в те дни это были большие деньги.
Я был просто вне себя от радости. Но ведь продукта у меня не было! Поэтому в то же время я был в отчаянии. Но я зашел в один бар в Тревизо, где живу – это в восемнадцати милях к северу от Венеции, – поговорил там с двумя приятелями, убедив их присоединиться ко мне. Я сразу же переехал в отель «Карлтон» в Тревизо и с помощью телефонного оператора и портье смог убедить клиентов, что это штаб-квартира итальянского филиала американской компании, производящей инсектициды.
Как мы уничтожили мух? Воспользовались для этого фосфорным соединением, продуктом компании «Монтэдисон». Если бы мы сделали это сегодня, то надолго сели бы в тюрьму. Это страшно токсичное соединение. Но оно сработало. Люди услышали обо мне.
Потом мне позвонил граф Борлетти, король швейных машин, и попросил очистить от мух свою конюшню. Однажды Борлетти сказал мне: «Массимо, что ты собираешься делать зимой, когда нет мух? Уничтожение мух – занятие сезонное, а вот крысы портят людям жизнь круглый год. Почему бы тебе не заняться крысиным ядом?»
Какая это была пища для ума! В ту же ночь я принялся экспериментировать в раковине гостиничного туалета. Я голыми руками смешал десять фунтов свиного жира с кумарином, а утром поменял все – компанию, ее название, ее цели. Было это в семидесятом году. Успех был мгновенным и оглушительным, и с тех пор мы стали непрерывно расти. Я признаю, что уничтожение крыс не такое благородное занятие, как лечение рака, но, по крайней мере, я делаю нечто полезное для человечества, и моя бабушка может покоиться в мире.
Донадон вручил всем нам свои визитные карточки. На картоне значилось название компании: «Braün Mayer Deutschland».
– Я думал, что вы итальянец, – сказал я.
– Да, я итальянец, но если бы я дал своей компании итальянское название, то люди подумали бы: «Этот продукт изготовлен в Италии? Я ему не доверяю». Италию все представляют как страну, которая не умеет производить ничего, только плодить мафиози, портных и сапожников. Наоборот, Германия – это солидная, просвещенная и развитая страна. Все думают, что если кто и может уничтожить крыс, то это немцы. И я выбрал звучащее очень по-немецки название. «Майер» – это немецкий эквивалент «Смита». «Браун» напоминает всем о Вернере фон Брауне, человеке, создавшем ракеты, долетевшие до Луны, а это прибавляет уверенности в надежности фирмы. Умлаута над u быть, конечно, не должно, но это усиливает немецкость названия. А «Deutschland» говорит само за себя.
– Очень разумно, – согласился я.
– Моя маленькая компания внесла свой вклад в знаменитый экономический бум в Северной Италии. Вам известно, что здесь, в Северной Италии, самая высокая концентрация деловой активности в мире? Это правда: на каждые восемь жителей приходится одна компания. Обычно это мелкие семейные предприятия. Как мое, как компания «Бенеттон», принадлежащая моему другу Лучано Бенеттону. Лучано родился и рос, как и я, в Тревизо, и штаб-квартиры наших предприятий тоже находятся там.
– Два титана Тревизо, – сказал я.
– Ну… – задумчиво протянул синьор Донадон, – Лучано – гений в деле зарабатывания денег, и мало того – он умеет их сохранять. Я знаю его дольше тридцати лет и очень люблю. Но при всем его богатстве он ни разу не угостил меня обедом! Ему нравится, как я готовлю, и он часто приходит ко мне домой пообедать. Я готовлю для крыс и для Лучано Бенеттона.
– Вы когда-нибудь сотрудничали с Бенеттоном?
– Нет, но для изготовления нашей рекламы мы пользуемся услугами одного фотографа – Оливьеро Тоскани, парня, который создал рекламную кампанию «United Colors of Benetton» и журнал «Colors» [27]. Я попросил Тоскани сделать рекламное фото моего крысиного яда; за основу был взят сюжет «Тайной вечери» – у всех людей на картине, включая и Христа, были крысиные головы. Но меня уговорили не показывать эту рекламу.
