— Повезло, — Сеня кивнул на спины уходящих охранников. — Идем.

Убегающий вдаль бетонный «червяк» с желтыми стенами и тусклым освещением был бесконечным. Шлейф тяжелой туалетной воды дюжих молодцев главы клана так щекотал нос, что я неожиданно громко расчихалась. «Мальчики» синхронно обернулись, и если бы не Арсений, тычком под мягкое место впихнувший меня в какую-то комнату, наше тихое инкогнито громыхнуло бы громким скандалом.

— Ай, — я потерла лоб, которым пришлось открыть дверь, и констатировала, — шишка будет.

— Лучше радуйся тому, что у тебя останется в наличии голова, где шишка сможет вскочить! — прошипел санклит. — Нашла время и место чихать!

— Такая вот внезапная. Прости, сама не ожидала. Спасибо, что спас.

— Пожалуйста. Опаньки, а комната-то с секретом, кажется! — он подошел к картине на стене, отодвинул ее и поманил меня к себе. — Ага, так и есть. Смотри.

— Старые добрые дырки в стене?

— Мы санклиты, а не динозавры! — фыркнул Арсений. — Двустороннее зеркало. Мы их видим, они нас нет.

— А кто это, кстати? — я вгляделась в шестерых мужчин и троих женщин.

— Главы семей. — Пояснил Сеня. — Что они тут делают, вот в чем вопрос. Все ведь на Совете.

— Звук где-нибудь включается?

— Должен. — Санклит нашарил рядом с зеркалом какой-то едва заметный бугорок на обоях и нажал.

Язык был похож на французский.

— Переведешь? — попросила я Сеню.

— Будешь должна! — он раздулся от важности.

— Запиши на мой счет, Драган оплатит!

— Злая женщина. Короче, вот эта кошелка старая, — Арсений кивнул на вполне молодую на вид женщину с собачонкой на руках, — сказала: «Теперь, когда у него есть Кара Господа, все гораздо проще». Мужик вон тот, тощий, ответил: «Инсур уже подсылал к ней Тайгера, ничего не вышло, Драган убил его».

Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Тот ребенок с игрушечным тигренком и длиннющими когтями, смазанными ядом! Мы с Гораном подумали на Лилиану, а она, в кои-то веки оказалась не виновата.

— «Это всего лишь смертная девчонка!». Та, с болонкой, злится.

— Со шпицем. — Механически поправила я.

— Какая разница?

— Ты прав, никакой. Обе лают, кусаются и норовят нагадить.

— Сдается мне, они о тебе, большеглазая. — Санклит внимательно посмотрел на меня.

— Уверена в этом.

Я горько усмехнулась. Теперь у неубиваемого Горана Драгана есть слабое место. Черт, паршиво осознавать, что через тебя могут уничтожить любимого мужчину!

— Сеня, у тебя сотовый с собой?

— Берешь звонок другу?

— Не смешно. Сфоткай их, пожалуйста.

— Сделаем даже лучше — сварганим кино. — Арсений молча снимал несколько минут, торжествующе улыбаясь, потом выключил и пояснил, — они вовсю чихвостили Лилиану и договорились ее убрать после того, как разберутся с Драганом. А главой клана поставить Инсура. Шикарнейший компромат!

— Размечтались! — я стиснула зубы.

В коридоре раздался громкий топот.

— Что-то мне это все перестает нравиться. — Пробормотал Арсений. — Надо валить отсюда. Только тихо. И, большеглазая…

— Да не буду я чихать!

Мы выбрались из комнаты, протрусили на полусогнутых по коридору к двери и через нее прокрались в небольшой дворик с огромными кактусами и вазами в человеческий рост. Санклит подсадил меня на забор, следом забрался на него сам.

— Ну что, большеглазая, в самоволку? — он спрыгнул и помог спуститься мне.

— Ага! — я улыбнулась. — В самоволку!

Саяна

Мы спустились с холма и как подростки, сбежавшие из дома, понеслись по полю, оглядываясь на особняки, что становились все меньше в окутывающем их вечернем, густеющем сумерками воздухе. Свобода! Нет Лилианы рядом, охрана не дышит в затылок! Хорошо-то как, Господи!

— Нам туда. — Арсений указал на известняковые скалы, похожие на расслоившиеся куски халвы, что образовывали своеобразную арку. Мы прошли через нее и попали в мрачное царство высоких деревьев.

— А что, лес знаю, секс люблю, — пробормотала я, вспомнив анекдот про Красную шапочку.

— Это джунгли, — уточнил Арсений, посмеиваясь, — но твой настрой касательно секса мне нравится!

— Одно касание, и у тебя между ног яичница.

— Не надо о еде, хавать хочется.

— Как бы нас самих тут не съели! Лилиана уже едва не скормила меня пираньям и гепарду. Кто знает, что за твари по территории бегают!

— Самые страшные не в джунглях, а в особняках сидят.

— И то верно.

Мы молча зашагали вперед среди буйной тропической растительности. Лежащие сверху сухие листья, хрустнув, словно чипсы, топились ногами в прелой листве, гниющей на самом низу, противно чавкающей и мерзко пахнущей, а растущие на обочине зеленые заросли издавали своеобразный влажный хруст, будто под ботинками лежали капустные листья. Сладковатый прелый запах через нос заползал в рот, заставляя морщиться.

— Ты куда меня ведешь, Сусанин? — прокряхтела я, перелезая через ствол поваленного дерева и балансируя на камнях, сплошь покрытых тонким слоем мха.

— Увидишь.

— Перефразирую. — Не заметив уверенности на лице санклита, сказала я. — Ты уверен, что идешь в правильном направлении?

— Все нормально. И вообще, женщина, доверься мужчине!

— Ага, щаз! Знаешь, сколько девушек после таких слов залетели?

— От меня — ни одной. — Огрызнулся он. — По понятной причине.

Беременность от санклита для смертной девушки — пропуск на тот свет.

— Прости, Сеня.

— Я — р…дяй, но не убийца.

Наши глаза встретились.

— Да знаю я, каждый санклит — убийца. — Пробормотал он. — Поверь, никакой радости мне это не доставляет. Совсем наоборот.

— Верю. — Я обняла его. — Ты хороший, Сеня. Но если не уберешь руку с моей задницы, пожалеешь.

— Какая ты злыдня! — зацокал мужчина. — Вот брошу в джунглях, будешь знать!

— Чего? Вообще оборзел? Драгану нажалуюсь!

— Шантажистка! Мы, кстати, уже пришли.

А ведь и правда! Тропический лес внезапно кончился, и перед нами, как в сказке, «вдруг откуда ни возьмись», появилась деревенька. Несколько десятков лачуг со стенами из стволов бамбука и крышами из пальмовых листьев в несколько слоев. Под присмотром важного петуха с роскошным красным гребнем на голове деловито рылись в земле курицы. В хлипких загончиках похрюкивали поросята. Пахло пряностями и сырой рыбой.

Все были при деле — женщины суетились вокруг больших котлов на костре и развешивали постиранное белье, мужчины латали рыболовную сеть, видавшую лучшие времена, и толкли что-то в деревянных ступках, попутно сплетничая. Подростки потрошили рыбу, натирали солью и выкладывали вялиться под солнцем прямо на крышу. Кругом с визгом носились друг за другом, поднимая клубы пыли, маленькие голожопики.

Лавируя среди них, мы с Арсением прошли мимо мощных буйволов с кожей цвета спелой сливы. Прикрыв глаза веками с седыми вертикальными ресницами, эти местные средства передвижения с огромными рогами мотали хвостом с кисточкой на конце, как маятником, отгоняя мух, и потряхивали иногда редкой бородкой на шее в такт снам. Вокруг нас сверкали улыбками что стар, что млад. Щурясь от солнца, беззубый старикан вынес нам стаканы с водой, хотя мы даже не просили.

— Здесь живут семьи слуг Лилианы. — Пояснил Сеня.

— В таких условиях? — пораженно прошептала я, качая головой.

Ни школ, ни больниц, более чем скромный быт, циновка для сна. В лагере беженцев и то лучше!

— Она считает, что оказала им великую милость, уж поверь!

— Никогда не пойму эту женщину.

— Они ее боятся, как огня! — санклит кивком указал на небольшой алтарь под навесом со статуэткой Девы Марии, весь покрытый гирляндами цветов. — Знают, что это чудовище — санклит и любого из них может убить за малейшую провинность или просто ради забавы, вот и задабривают Богоматерь.

Я с тоской посмотрела на деревянных идолов прямо рядом с Девой Марией, и впервые осознала, что привычный мне азиатский микс религий может таить в себе настолько глубокое отчаяние и ужас, что люди молятся всем подряд, уповая на то, что хоть кто-нибудь да поможет. Мне встречалось подобное у родителей безнадежно больного ребенка — они тоже готовы на все и цепляются за любую былинку, лишь бы не произошло самое страшное.