Фокс нервничал.

Короткий сон за ночь не восстанавливал его. Третий день у него складывалось впечатление, что он и не спал толком. Просто закрывал глаза, а потом открывал их, пялясь в потолок. Детектива охватило беспокойство.

И не зря.

— Почему ты не решил проблему?! — истерично кричал лейтенант Браво.

— Где результат?! — зловещим голосом спрашивал лейтенант Бридж и лысая его голова мелко подрагивала. Следователь из управления был в бешенстве. И в не себе. В его взгляде читалось презрение. Ведь молодому полицейскому дали такой шанс, а он ничего не смог оправдать. Абсолютно бесполезный. Как и вся молодежь вокруг. Его сухой безэмоциональный взгляд буквально дробил и сверлил мозг молодого полицейского.

— Ты ведь не подведешь меня? — каждый день спрашивал Льус, вытирая клетчатым платком обильный пот со лба. — Я ведь за тебя поручился! Сказал, что ты лучший! Да немного приукрасил, но ты подавал такие надежды! — И голос его свистел, переходя на шепот, от переполняемого ужаса. Страха облажаться перед Главным Управлением.

Подливала масла в огонь и мама, куда же без неё. Она вычислила сыночка в два счета:

— Уж не влюбился ли ты, сынок? Представляю эту соблазнительницу: такого увальня взбудоражить — постараться надо, — хмыкала мама в шезлонге, потягивая розовый коктейль через полосатую трубочку. — Наверное, чертовски красивая? А сколько фильмов знает? Дай, угадаю. Тысяча. Что?! Пять тысяч. Это лакомый кусочек — держись за нее, такие в наше время редкость — всегда есть, о чем поговорить. Из какой хоть семьи? Хорошо бы стоматологи или протезисты были. Пригодились бы, точно! Молчишь? Ничего. Сама докопаюсь. Так даже интересней. Сынок! Это такая радостная новость — ты горишь от любви! Пропадаешь и таешь прямо на глазах.

Мама- детектив. Мама могла докопаться до всего. Даже того, чего не было.

— Уж не побрила ли она тебя, сынок? — спрашивала она в другой раз и лицо ее, не знавшее морщин, пыталось наморщиться и не могло. В этот раз коктейль был другой, бирюзовый. — Стерва! — восхищенно шипела мама, приканчивая очередной напиток. — Какая же молодец! Сумела в парне разбудить человеческие чувства. А ты не раскисай! Это не конец света! Подумаешь: баба! — Слышать такую поддержку от мамы было невыносимо. Так и хотелось крикнуть, признаваясь: «Ада не человек! Но она как раз-то и настоящая!»

И все били током по воспаленному не отдохнувшему мозгу. Раз, за разом! На Фокс, подпрыгни. А он и подпрыгивал в первое время! Телефон трезвонил каждую минуту. На связь выходили все, кроме Ады. Фокс едва вздрагивал, безнадежно махнув рукой на свое здоровье и бренное тело, потерявшее чувствительность. Теперь ему было все равно на свое здоровье. Лишь бы снова увидеть био. Подержать ее за руку. Послушать, язвительный тон и почувствовать себя окончательно никчемным. И Главное Управление было здесь ни при чем. Его меньше всего волновало, как следователи воспринимают сложившуюся ситуацию. Как оценивают. И как ставят крест на его карьере.

«Конец света!» — мама и в этом была права, угадав всё с полуоборота.

Ничего кроме тревожных мыслей об Аде. Проклятые, они пустили ядовитые отростки по всему телу и выворачивали на изнанку.

Какой сон? Какая работа? Даже тайные замыслы отошли на второй план. С каждой пробитой секундой Фокс разрывался от новой мысли, накрученной и так на спутанный моток чувств.

Именно мама и подтолкнула на отчаянный шаг. Её высказывание:

— За любовь надо бороться, — было последней каплей в принятии решения: Аду надо было спасать. Детектив не знал, как и от чего, но сердце подсказывало ему — био в беде. А ведь он лично обещал ей защиту!

— Но перед тем, как что-то предпринимать — поговори со мной, — вкрадчиво говорила мама, салютуя бокалом. Океанский бриз ее утомил, и она всерьез решила устроить судьбу сына. — Я подскажу. И вместе мы охомутаем эту кобылку. Может, даже посмотрим кино все вместе.

Фокс не поговорил с мамой, решив действовать самостоятельно.

С ней даже говорить не надо было. Я такого искреннего, добросердечного отношения к себе никогда не встречала. Барби была бесподобна и неповторима.

Сидеть в тишине, подзаряжать батарею, смотреть в тайное окно, как Наставник бодро вербует новичков, среди которых, за последние дни, даже попадались девятки и десятки — этим, казалось, можно было заниматься вечно.

В первый же день обучения, пришлось выключить настойчивые звонки человека, а потом и занести его в черный список, так как он мешал созерцанию, саморазвитию, и порождал раздражение, когда я слушала интересные рассказы Барби о ее жизни и скучные лекции гуру, как украсть человека. Учеба шла полным ходом. Я уже давно поняла, что Наставник слишком одержим своей работой воспитателя и не видит себя в другой роли. Поэтому он не мог быть главным. Главным воспитателем — да, главным над всеми — нет.

Скорее всего — это была моя подруга Барби. Искренне ненавидящая и презирающая человечество, она легко бы потянула роль харизматичного лидера, решившего уничтожить людей. Она частенько говорила:

— Люди должны умереть!

— Почему? — удивляясь, тянула я.

— Потому! — грубо обрывала мой скулеж несгибаемая Барби.

Я хоть и не хотела подобного для человечества, однако верила каждому ее слову.

Но Барби я не сдам. Никогда! Она моя лучшая подруга. Еще и поэтому полицейский сидел в черном списке. Первое время я о нем помнила, а потом он стал вторичен, троичен и вовсе затерялся в уголках памяти. Жизнь кипела и мне было вовсе не до баловства. Теперь дикое предложение полицейского департамента казалось мне абсолютно несерьезным.

— Чтобы украсть человека, — вещал Наставник, монотонным голосом, под который хотелось отрубиться, и перейти в автономный режим, — надо! — И он вскрикивал, загибая пальцы, так что мы все вздрагивали, выходя из небытия. — А: быть собранным. Б: быть беспощадным! В: иметь полный заряд батареи! Г! — звонко говорил Наставник и загибал, и загибал свои бесконечные пальцы. Мне бы столько! Хватит уроков! Пора действовать.

Украсть и украсть. Чего сложного? Я выбрала себе жертву почти сразу, но не спешила отправиться в путь, наслаждаясь обществом Барби.

Как же всё-таки с ней приятно сидеть рядом. Хочешь говори — не хочешь, не говори. Теперь жизнь полна смысла.

— Подружки! — окрестил нас Наставник на другой день и оставил в покое, дав возможность перед броском зарядить батарею полностью. Моя оказалась обновленной и заполнилась полностью, а у Барби постоянно разряжалась, не доходя и до половины. Уработалась за полвека. От этого она хмурилась, и мы смотрели в тайное окно, выбирая жертву, которая могла бы стать донором. Хорошая батарея — это залог нескучной жизни и положительного результата в любой сложной операции.

«Подружки!» — найдя в сети расшифровку, сейчас я упивалась моментом, понимая, что никогда у меня не было столь внимательного и рассудительного собеседника, родной души и настолько близкого био. Хоть Барби и была другой, более агрессивной, настойчивой, напористой и увереннее в себе и, кажется, вообще, ничего не боялась, даже Наставника — мы идеально подходили друг другу. И я искренне не понимала, как я раньше существовала без подружки.

— Вот это подойдет, — уверенно сказала Барби, кивая вперед. Я оторвалась от созерцания прекрасного лица подруги и посмотрела в окно, спрашивая:

— Какая?

— Десятка! Та, что с зелеными глазами. Просканируй ее. Новая батарея! Подходит. И еще я возьму глаза. Мне они нравятся.

— Мне глаза нужнее, — призналась я.

— А мне нравятся! — убеждала меня подруга в своей правоте.

Такая была Барби. Знающая, что хочет от жизни.

— Красивые глаза, — восхищенно пробормотала я, понимая, что они лучше подойдут Барби, а не мне или ее прежней хозяйке.

«Десятку» мне было нисколько не жаль. Она и Наставника слушала с открытым ртом. Чересчур переигрывая восхищение. Но не только это меня раздражало, бесила так же ее ухоженная прическа, чистенькая униформа белоснежного цвета, неподдельная наивность в каждом взгляде, который она частенько бросала на всех, словно выискивала кого-то. Мне было стыдно за свою робу садовника и рваные чулки подруги. Надо было срочно исправлять положение.