— Тот же вопрос могу задать тебе я, — начал он приходить в себя. — Тебе в кайф издеваться надо мной?

Тут уж Лёка всерьёз призадумалась: что-то у них разговор не складывается. Во всяком случае, не в одну корзину.

— Ты ведь не Ольга? — продолжался допрос уже вполне трезвым холодным голосом человека, привыкшего повелевать.

— Ольга, — машинально буркнула она, занятая своими мыслями.

— Брось! Ты не человек, — сообщил колдун вторую сногсшибательную новость.

— А раньше ты этого не знал? — пробормотала Лёка, всматриваясь в его лицо.

Что-то с ним всё-таки не то.

— Знал, — издевательски усмехнулся Моргощь. — Только представить себе не мог, что встречу тебя по эту сторону миражей. И что ты окажешься невестой моего единственного друга, которого у меня отнимешь.

— Я? — опешила жертва домогательств и чужого бреда. — Каким образом?

— Ты сама поставила меня перед выбором, — обвинили её чёрте в чём. — И я выбрал: он отойдёт в сторону, или на тот свет.

— Собираешься убить Олега? — наступило хоть какое-то просветление во всём этом идиотизме.

И тут колдун совершил оплошность.

По своим следам

Неизвестно, под влиянием каких чувств, однако Моргощь ослабил хватку. Чуть-чуть, но Лёке этого хватило, чтобы метнуться в сторону и вырваться. Всего лишь на миг его руки и тело перестали её касаться. Будь приставник обычным человеком, колдун бы успел снова вцепиться в него. И он почти успел: реакция у него отменная. Но, оберег его опередил.

Лёку буквально подкинуло над землёй. Оберег мгновенно обрядил хозяйку в подобающий приставнику наряд. Лук выгнулся в опытных руках, настропалив блисковицу против того, кто хозяйке не мил. Однако, и тот, и другая не горели желанием нанести вред этому человеку.

Моргощь, к её удивлению, поднял руки и усмехнулся:

— Хоть какая-то польза.

— Ты о чём? — раздражённо буркнула Лёка, зная, что ей пора смыться, и не понимая, отчего она медлит.

Верней понимая: он и держит. Желание ещё побыть рядом с ним хоть минутку. Подлое, но такое необоримое стремление — хоть плачь.

— Кое-что мне стало понятно, — прозвучало в его устах, как скрытая угроза. — И всё-таки. Может, скажешь, кто ты?

— Не надоело? — покривилась Лёка, стараясь не выходить из себя. — Не перебарщивай. Ты прекрасно знаешь, кто я.

— Знаю, — опустив руки, задумчиво ответил колдун. — Моя судьба.

— Достал! — фыркнула она и юркнула в межмирье.

Но и теперь не поспешила домой. Стояла и смотрела, как его тень, развернувшись, подобрала её рюкзак. Моргощь вскинул его на плечо и пошёл прочь: спина прямая, поступь твёрдая. Пройдя несколько шагов, он вскинул руку и негромко крикнул:

— До встречи! Не заставляй себя долго ждать!

— Позёр, — прошипела она.

Только вот злобным шипение не получилось — скорей, позорно жалобным.

— Да уж, — насмешливо прокомментировали её падение из банки. — Совсем ты, матушка, рассупонилась. И чего напрасно маешься? По сердцу мо́лодец, так хватай. А то прозеваешь своё счастье, проюрдонишь.

— Шанель, — вздохнув, погладила она по головке мудрого свидетеля миллионов дурачков за множество веков. — Честны́м пирком, да и за свадебку, откладывает.

— Чевой-то? — как показалось Лёке, слегка глумливо удивилась игошка. — В суженых копаться, в девках оставаться. Что, выбрать не в силах? Так сердца слушайся.

— Оно мне уже наговорило, — язвительно заметила героиня тупикового романа, — хоть вешайся.

— Чем же парень не хорош? — вполне серьёзно уточнила игошка.

Её белые глазки при этом сверкнули — будто солнечных зайчиков поймали.

— Кто? — опешила Лёка. — Маргощь? Шанель, радость моя, ты часом не из водки вынырнула?

Та хмыкнула, тряхнула шишом и вкрадчиво так осведомилась:

— А у тебя никак две жизни припасено?

— В смысле? — нехотя уточнила Лёка.

— В том самом, — ехидно проквакала Шанель. — Одну прожить с тем, кто подвернётся. А уж вторую с дружком сердешным? Если крепко уверишься, что он подходящ. А то ведь оно всяко бывает. Сердечко кричит, а головушка молчит. Иль наоборот. Сердечко, что твой торгаш: всё исчисляет да на зуб пробует.

— Это ты так меня подбодрить хочешь? — задумалась Лёка над её словами, так удобно потакавшими преступным чувствам. — Или на подлость толкаешь?

— Да, в чём же ты подлость увидала? — изумилась игошка.

Но её изумление попахивало издёвкой.

— Шанель, он враг, — напомнила Лёка. — Наших предшественников убил. Нас убить хочет.

— Ой, ли? — небрежно бросила игошка и резко сменила тему: — Делом-ка лучше займись. Если замышляешь дожить и до честно́го пирка, и до свадебки.

— Я вся твоя, — выудив её из банки, сообщила Лёка. — Куда идём?

— По срамную душеньку Масатки, — без обиняков заявила игошка, мордочка которой буквально закаменела. — Да ты, решишься ли?

— Я горы сверну, — грозно пообещал приставник. — А этой сучке Марго шею.

— Пуф-пуф-пуф! — поддразнила её Шанель. — Поднялась, как тесто. Гляди, как бы квашню не опрокинуло, да рылом об пол не расплющило.

— Мы идём? — не желая доле препираться, уточнила Лёка.

— Идём, — усмехнулась игошка и обескуражила: — Тока не шею Масатке ломать, а дом ваш искать.

— Зачем его искать? — не подумав, брякнула она, но тут же вспомнила: — Здесь? Двойник в межмирье?

— Его, — вздохнула игошка и проворчала: — Тока спервоначалу деда твоего героического навестим. Да супругу его прихватим.

— Бабулю? Зачем?

— Затем, что лишь ей дано возжечь в осиротевшем очаге первородный огонь, — строго уведомила Шанель. — Твоими игрульками его не распалить.

Дед с бабуленькой были дома. Изволили чаю откушать, о чём-то шушукаясь на кухне. Ветка торчала в кабинете за компьютером, нарочно оставив дверь открытой: сестрёнку явно выставили прочь, но та не теряла надежды подслушать. На её плечах расселись ледагашки, заворожённо пялясь в монитор. Бельмондошка прибиралась в гостиной, метя идеально чистый пол. Хозяйкина радость и надёжа — ласково улыбнулась ей Лёка и толкнула дверь на кухню.

— О! — всплеснул руками Нешто, присоседившийся рядом с воеводой-батюшкой. — Ты тока глянь: опять. Что-то не задалось у нашей недотроги с гулянкой. Уж не захворала ли? Не свербит ли где?

— Свербит, — не стала с ним пикироваться Лёка, сразу перейдя к делу: — Ба, не хочешь на дачу смотаться?

Пошутила, но они моментально сообразили, о чём речь.

— Мы её так и не нашли, — неохотно признался полковник. — Полдня убили.

— Я нашла проводника, — лишь чуть-чуть загордилась старшая внучка.

— Когда идём? — тут же нарисовалась в дверях младшая.

— Тебе придётся остаться, — убила Лёка на корню детскую радость.

— Почему я?! — возмутилась Ветка.

— Потому что без Лады Всеславны не обойтись, — вновь с ходу догадался полковник и встал.

— Давайте без неё обойдёмся, — не сдавалась Ветка, тыча пальцем в сестру. — Нет, ну здорово устроилась: и жениха ей, и драйв. А я тут сиди, как приклеенная.

— Можешь лежать, как приклеенная, — предложила бабуленька в качестве альтернативы.

Поднялась, поправила туго скрученные на затылке волосы и повелела:

— Пошли уже.

Они стояли на опушке весёленького, осыпанного нежной весенней зеленью леска. Справа игриво повиливала чистая речушка. А слева от Лёки стояла… Если не княгиня, то очень богатая боярыня.

По примеру младшей внучки, Лада Всеславна так же не захотела позориться в посконно-домотканой убого украшенной рубахе. Теперь на ней красовался длинный малиновый шитый серебром опашень с частыми золотыми пуговками по всей длине. Рукава висели аж до самой земли — сквозь пройму, что шла от плеча, бабуленька выставила руки в белом шёлке. Белыми были и шитые жемчугами высокие поручи, и широкое оплечье. Поверх оплечья на шее меховой воротник.

Венчал композицию — как и положено — венец. Жемчужный с большим красным камнем над переносицей. Под венцом голова укутала в тончайший розовый шёлк — замужней бабе негоже ходить простоволосой.