На днях я высказал это Крейну и Брому, и, конечно, Крейн считает, что все это как-то связано. Возможно, он прав, хотя мы не можем понять, почему все так происходит. Но они были окутаны еще большей тайной — кто-то оставил мертвую змею и ключ на столе Крейна посреди ночи. И мы провели последние несколько дней, безрезультатно примеряя его к каждой двери, с которой сталкивались.

— Я правда надеюсь, что мои… — начинает Бром, когда ворота распахиваются, чтобы пропустить нас. Он замолкает, когда мы проходим через защиту, у меня в ушах звенит, пока, наконец, все не стихает. — Мои родители, — продолжает он, качая головой, — за неимением лучшего слова, не придут на ужин.

— За неимением лучшего слова? — спрашиваю.

Он бросает на меня холодный взгляд, пока мы едем бок о бок по тропе. Мы немного рановато вышли, так что нет смысла торопиться.

— Они не те, за кого себя выдают, — говорит он как ни в чем не бывало. — Они вовсе не мои родители. Сестра Софи сказала тебе, что я ее родственник.

— Но это не значит, что они не твои родители, — замечаю я.

— Нет, — говорит он. — Я знаю, что это не так. С самого детства я знал, что они всего лишь опекуны. Подумай об этом, Кэт. Вспомни, как они всегда вели себя рядом со мной.

Я замолкаю, обдумывая это, пока мы едем по осеннему лесу, а копыта лошади стучат по влажной земле. Родители Брома всегда были равнодушными и отстраненными, да, но я полагала, что они просто такие и есть. Я ни на секунду не допускал мысли, что они не были его настоящими биологическими родителями.

С другой стороны, мне казалось, что временами они вели себя по отношению к нему скорее как двоюродные родственники. Возможно, все, что когда-то казалось неправдоподобным, теперь вполне возможно. Все, о чем я когда-то думала и чего боялась, вполне может оказаться реальностью.

Даже то, о чем я слишком боялась думать.

Например, о том, что на самом деле случилось с моим отцом.

— Может, ты и прав, — тихо говорю я. — Но тогда кто твои настоящие родители?

Он пожимает плечами.

— А это имеет значение? Их здесь нет. Все это время я боялся, что у меня никогда не будет настоящей семьи, и оказалось, что я был прав. У меня ее никогда не было. И никогда не будет.

— Ты же знаешь, что я твоя семья, Бром, — говорю я ему, и у меня щемит в груди от его грустного признания. — Мы с Крейном — теперь твоя семья.

Он бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.

— Только такая семья важна, — говорю я ему. — Семья, которую мы выбрали. Не по крови, хотя я считаю, что сейчас мы все равно связаны кровными узами, а по собственному выбору и с определенной целью. Мы трое выбрали друг друга, и это важнее всего.

— Я хочу верить тебе, — тихо говорит он.

— Тогда верь, — говорю я ему. — Ты можешь верить мне.

Он открывает рот, желая что-то сказать, затем закрывает его.

Мы продолжаем ехать, и все, о чем я могу думать, — это о том, что неспособность Брома поверить в то, что он достоин семьи и любви, может быть самым большим препятствием из всех. Как справиться с этим? Как убедить кого-то, что он достоин любви?

Когда мы пересекаем Холлоу-Крик и приближаемся к фермерскому дому Мэри, я решаю направить лошадей по этой дорожке.

— Куда мы? — спрашивает Бром.

— Я хочу поговорить с Мэри, — отвечаю ему. — Я так давно ее не видела, и она — единственная подруга, которая у меня осталась по эту сторону врат.

По счастливой случайности, Мэри была у себя во дворе и рылась в тыквенной грядке.

— Кэт? — говорит она, как только замечает нас. Вытирает руки о фартук и подбегает ко мне, в ее растрепанной прическе застрял пучок сена. — Какой приятный сюрприз! — восклицает она. Потом смотрит на Брома и неуверенно улыбается ему, прежде чем снова повернуться ко мне. — Что ты здесь делаешь?

— Сегодня суббота, меня пригласили на ужин, — говорю я ей. — Мы давно не общались. Хочешь пойти?

— На ужин? — удивленно спрашивает она.

— Что ты делаешь? — бормочет Бром себе под нос.

— Да, — отвечаю я, игнорируя его. — Ничего страшного. Мама любит гостей. Бром тоже будет, и я бы хотела, чтобы и ты пришла.

Она на мгновение задумывается, затем смотрит на Брома.

— Полагаю, сейчас самое время представиться. Меня зовут Мэри Уилсон, — говорит она, слегка кланяясь. — А ты, видимо, печально известный Бром Бонс.

— Приятно познакомиться, — сухо отвечает Бром. Он никогда не был особенно приветлив, когда дело доходило до знакомства с новыми людьми, и не собирается любезничать с Мэри.

— А ты не возражаешь, если я приду на ужин? — спрашивает его Мэри. — Я бы не хотела мешать юным влюбленным.

— Мэри, — я смотрю на нее многозначительным взглядом. — Не говори глупостей.

Она смеется.

— Хорошо, пойду спрошу у мамы.

Она поворачивается и бежит в свой дом, входная дверь за ней закрывается. В каком-то смысле кажется, что целую жизнь назад я стучала в эту дверь и умоляла кого-нибудь спасти меня от того самого человека, рядом с которым сейчас нахожусь.

— Зачем ты ее пригласила? — спрашивает меня Бром.

— Мне нужно время, чтобы поговорить с Фамке наедине, и не думаю, что ты сможешь долго отвлекать мою маму, — говорю я ему. — Я бы не стала взваливать это бремя на тебя, и не доверяю маме. Еще давно не видела Мэри. Хочу сохранить тех немногих друзей, которые у меня остались.

Он кивает.

— Твоей маме это не понравится.

— Ну, хорошо, что мне все равно.

Наконец, я вижу тень улыбки на его губах.

Мэри выбегает из дома.

— Я могу прийти на час или два, — говорит она, снимает фартук и вешает его на столбик забора. — Пропущу десерт, если ты не против. Нужно помочь Матиасу с домашним заданием.

Она подходит к нам, и я похлопываю Подснежницу по спине позади себя.

— Поедешь?

Она качает головой.

— Нет, я привыкла ходить пешком. Мне пришлось одолжить брату свою лошадь на последние несколько недель. Его кобыла ненадолго пропала, но уже вернулась.

У меня скручивает желудок. О нет.

— Пропала? — спрашиваю я, стараясь говорить спокойно и совсем не так, как будто я украла лошадь ее брата посреди ночи, когда пыталась скрыться от всадника.

— Да. Она пропала в ту ночь, когда был костер. Очень странно, потому что после того, как мы вернулись, я заглянула в конюшню, и она была там, спокойно отдыхала. Должно быть, кто-то забрал ее ночью или освободил. Я не знаю, как еще она могла убежать.

— Разве ты бы не услышала? — осторожно спрашиваю я.

Она смеется.

— О нет. Только не наша семья. Мы все спим как убитые. А папа храпит так громко, что заглушает все звуки на много акров вокруг.

Я заставляю себя рассмеяться. Это объясняет, почему она не слышала, как я стучала в дверь той ночью.

— Что ж, я рада, что лошадь вернулась, — говорю я ей, когда мы продолжаем идти по дороге.

Мэри, тем временем, потеряла интерес к лошади и начала засыпать Брома всевозможными вопросами, рассказывая ему, что она так много о нем слышала. Она спрашивает его о родителях, о том, какой я была в детстве, о Нью-Йорке, на что он отвечает односложно.

Наконец, она говорит:

— Если ты учишься в том институте, я так понимаю, ты тоже ведьмак? Не волнуйся, Кэт мне все рассказала.

Я бросаю на него осторожный взгляд, чтобы он понял, что я рассказала ей кое-что, а не все.

— На самом деле, нет, — признается он, и я впервые по-настоящему слышу обиду в его голосе и понимаю, как сильно это его беспокоит. — Просто меня пропихнули родители.

— Ого, — говорит она, с любопытством глядя на него. — Значит, ты ходишь на занятия по магии и просто…

— Сижу как дурак, — говорит он. — Все в порядке, я привык.

Ох, Бром. Он произносит это со слабой улыбкой, пытаясь притвориться, но я вижу, как ему неприятно.

Как он и предсказывал, когда мы подъезжаем к дому, моя мама недовольна тем, что Мэри с нами. Она, конечно, этого не показывает — это было бы невежливо, а моя мама всегда старалась поддерживать свою добрую, если не сказать сдержанную репутацию в городе, — но я вижу, что она расстроена. Она хотела, чтобы мы с Бромом были вдвоем, кто знает по какой причине, а я полностью сорвала ее план.