– И ты бросила истории деда, чтобы отправиться со мной?

– Ну да! – ответила она. – Истории как были там, так там и останутся. К тому же большинство из них я знаю наизусть. А в нашей истории…

И она обняла Минхо крепче, чем кто-нибудь за всю его жизнь. Обняла так, как Доминик обнимал Джеки, когда они расставались. Но в нем еще не до конца погасли старые инстинкты, и он с трудом поборол в себе желание схватить Рокси за запястье и, выкрутив, бросить ее наземь.

– …а в нашей истории, – продолжила Рокси, – есть настоящее приключение. И в этой истории я нашла себе сына.

Сироте по имени Минхо никогда не надоест слышать эти слова. И вот, вместо того чтобы, подчинившись инстинктам, применить к Рокси боевой прием, он совершил поступок, прямо противоположный.

Повернулся к ней и крепко ее обнял.

Михаил

Вести берг назад, на Аляску, оказалось гораздо труднее, чем Михаил предполагал. Рана на спине перестала кровоточить, зато все сложнее становилось контролировать собственное сознание. Он стал ощущать провалы во времени, в результате которых оказались утраченными целые куски прошлого. Чтобы что-то понять, ему приходилось прибегать к невероятным усилиям, и с первого раза что-то осознать было трудно. Безумие, как назвала бы это Александра.

Состояние полного шизоидного безумия.

Он сделал вираж и, отхлебнув из фляжки, закашлялся. Чертова куркума! Мало того что пахнет подмышками и горькая, так она еще и цветом напоминает ржавчину. Николас, правда, говорил, что напиток на основе этой специи останавливает воспаление, обезболивает и, вообще, повышает иммунитет. Всегда держи под рукой кувшин с раствором куркумы, милый мой Михаил, говорил Николас.

Михаил не помнил точно, как использовать куркуму – сыпать на рану или принимать внутрь, а потому сделал и так, и так. Хотя, может быть, не нужно было делать ни то, ни другое. Кто теперь, черт возьми, скажет? Он, Михаил, не скажет – это точно!

Он повел берг к горной цепи, вздымавшейся недалеко от Нью-Петербурга. Если в ране не разовьется инфекция, он будет жить, несмотря на кровопотерю. Михаил пытался вспомнить, где находится посадочная полоса. Где же ты, моя посадочная полоса? Он обязан ее найти, ибо рядом с ней – его собственный, вполне безопасный рай. Хижина в лесу, о которой никто, даже Александра, ничего не знает. Хижина, которую он построил высоко над уровнем моря, чтобы следить за тем, как внизу, на равнинах Аляски, будет разворачиваться война.

Он глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться, но в голову лезли и лезли посторонние вопросы. Что имел в виду Николас, когда говорил, что травма может оказать негативное воздействие на работу мозга? На личность? ИИИИИИ… ИИИИИИ… Михаил услышал визг свиньи.

Но на борту никаких свиней нет!

Вот оно, безумие!

ИИИИИИ…

Михаил понимал, что он сходит с ума. Николас предупреждал – это может случиться. Наследствия травмы. Наследствия? Нет! Последствия травмы. Так правильно!

Война будет продолжаться. Остатки нации имеют необходимые координаты и время. Пока армия шизов действует целенаправленно и сообща, Эволюции не бывать! Закладывая крутые виражи, Михаил смеялся. ИИИИИ… Это дикая свинья визжала в глубинах его сознания, желая вырваться на свободу. Будущее мира зависит от шизов. Шизов! Смех, да и только! Полное безумие! Следовало застрелить всех шизов – до последнего – еще в бункере. А он этого не сделал, потому что, убивая шизов, он убивал бы самого себя. Убивал бы все, ради чего живет и работает.

Так куда мы летим? А, в хижину. Нужно сесть и добраться до хижины.

Словно заправский капитан, Михаил развернул берг и в очередной раз отхлебнул из фляжки.

Александра

Богиня помешивала чай, вглядываясь в крутящиеся в чашке чайные листья – словно в них мог содержаться ответ, способный успокоить ее встревоженный ум. Но ответа не было. Маннус пережил поездку на лодке. Те женщины, что жили на Вилле, наверное, знают больше, чем Александра, относительно того, как создать лекарство, но она, Александра, знает больше них, как его использовать.

Она знала, что такое Эволюция.

И что Эволюция – это хорошо!

Эволюция уже коснулась ее, Александры. Она была внутри, она составляла ее суть.

Александра принялась декламировать числа. Пусть и ненадолго, но ей удалось убедить ученых женщин, живущих на Вилле, воздержаться от разрушения и уничтожения всего, что они успели сделать.

– Богиня!

Дверь открылась, и внутрь заглянул Флинт. Без стука. Хотя, может быть, он стучал, да она не расслышала из-за звона, который стоял у нее в ушах. Но, так или иначе, от него нужно побыстрее отвязаться.

– Что такое, Флинт? – проговорила она, четко выговаривая слова и таким образом давая слуге понять, что задерживаться ему не стоит.

Тот стоял в дверном проеме, держась за дверную ручку.

– Обращение к пилигримам назначено на воскресенье. После службы.

Но Флинт явно нервничал – иначе не переминался бы с ноги на ногу и не постукивал бы по поверхности двери кончиками пальцев.

– В чем дело? – спросила она. – Что там еще?

– Ничего, Богиня Романов, – ответил он и после паузы добавил: – Ничего, что заслуживало бы сейчас вашего внимания.

И повернулся, чтобы уйти.

Александра отставила свой чай.

– Это сейчас. Но потом, когда проблема разрастется до невероятных пределов, ты ее на меня и обрушишь, так? Что случилось?

Флинт кивнул и, повернувшись к Александре, сделал шаг вперед.

– Пилигримы… – начал он, – распространяют всякие слухи о смерти Николаса.

Он вздохнул и сказал:

– Вы же знаете, как ведут себя люди, когда им нечего делать.

Скоро, очень скоро им будет что делать! Она не зря убила Николаса. Без него Эволюция пойдет вперед семимильными шагами. Но они никогда не скажут ей спасибо за то, что она для них сделает, потому что ничего об этом не узнают. А если узнают, то вряд ли поймут.

– Что ты предлагаешь? – спросила Александра, подходя к Флинту, стоящему в дверях.

Руки его дрожали.

– Я думаю, они успокоятся, если им рассказать о том, как идет следствие.

Александра едва не рассмеялась, но сдержалась, постаравшись ничем не выдать своих чувств. Перед смертью Николаса пилигримы более всего боялись Северных Огней. Их слабые умы пугались всего, в том числе и всяких пустяков.

– Ты же понимаешь, я в трауре. Люди должны…

Снаружи донеслись женские крики. Но не они остановили ее, а выражение полного ужаса, которое появилось на лице Флинта. Глаза его расширились, дыхание замерло. Александра слишком хорошо знала своего слугу, чтобы понимать – тот боится, что Богиня услышит то, что кричит женщина.

Александра подошла к окну и распахнула его.

– Там нет ничего серьезного, Богиня! Пилигримы…

– Тихо! – оборвала слугу Александра. Внизу, на улице, какая-то женщина в горчично-желтом плаще, что-то крича и гримасничая, размахивала руками. Александра, прищурившись, вгляделась. Рогов у той не было, но это была одна из тех женщин, с которыми она встретилась, когда раскрыла свои планы Маннусу. Одна из страстных верующих, которых Богиня водила в Лабиринт.

Ее ноги ступали по священной земле.

Она делила с Александрой титул убийцы.

Женщина металась под окнами, выкрикивая слова, которых Александра не понимала – просто потому, что вслух эти слова произносить было нельзя. Как и сакральные свойства Лабиринта, смысл этих слов обязан был оставаться тайной. Но как бы ни сопротивлялся ум, смысл того, что кричала женщина, постепенно дошел до Богини. Та кричала о смерти Николаса и об убийстве, над ним учиненном. Звон в ушах Александры зашкаливал. Она принялась декламировать про себя ряды чисел. Красный свет застил ей глаза.