– Малыш Ньют, – проговорил Айзек, заработав добрую улыбку от старика Фрайпана.

– Отличное имя, – добавил тот.

– Ты слышишь? – спросила Джеки, обращаясь к саламандре. – Теперь ты – Ньют. Малыш Ньют.

И она посадила саламандру себе на плечо.

Итак, в группе появился новый член, отчего настроение у всех улучшилось. Они заулыбались. Может быть, это маленькое существо принесет им удачу? Айзек не был суеверен, но он был раз любому доброму предзнаменованию. Тем более что бурый воробей оказался второй мертвой птицей, которую они нашли за все эти дни.

Дни монотонно тянулись один за другим, и это спасло Айзека от безумия или, как сказала бы Триш, от тараканов в голове. Пятно красной рыхлой сыпи на шее миз Коуэн стало значительно шире, и шарф уже не скрывал его. Их план состоял в том, чтобы добраться до дома, где были похищены Айзек и Садина и где была убита Клеттер, а потом двинуться вверх по холмам, пока им не встретятся какие-нибудь люди.

– Клеттер ведь никому не говорила, как выглядит эта самая Вилла, так? – спросил Айзек.

– Увы! У этой женщины было слишком много секретов, – с горечью в голосе ответила Джеки.

Айзек посмотрел на миз Коуэн – вдруг у нее найдется ответ на его вопрос. Но та и сама была мастерицей хранить секреты, а потому вряд ли могла чем-нибудь поделиться.

– Миз Коуэн! – напомнил он ей о своем присутствии. – Вам Клеттер что-нибудь сказала про то, где находится Вилла? Может быть, во время вашей встречи еще до того, как мы сели на корабль, а?

Миз Коуэн медленно прикрыла глаза. Казалось, ее тело, измотанное долгим переходом, ей уже не подчиняется.

– Я не знаю… Я не думаю…

Айзека не убедили эти обрывочные предложения. Если Клеттер рассказала миз Коуэн о том, что, помимо Садины, нужны еще люди в качестве объектов исследования, то, скорее всего, какими-то еще секретами она поделилась. Секретами, которые миз Коуэн либо забыла, либо не хотела раскрывать.

Джеки нашла на земле еще какое-то извивающееся насекомое.

– Я думаю, червяков он любит, – сказала она.

Айзек внимательно проследил, как малыш Ньют слопал пойманное Джеки насекомое, и сказал:

– А он точно не вегетарианец.

Джеки вдруг закашлялась, стала что-то выплевывать, а потом тереть язык о верхние зубы.

– Что случилось? – забеспокоился Айзек.

– Какой-то жук влетел мне в рот, – ответила Джеки. – Большой.

Фрайпан, не скрывая озабоченности, спросил:

– Ужалил?

– Вроде нет, – ответила девушка, все еще двигая зубами по поверхности языка.

– Вот, выпей! – произнес Айзек, протягивая Джеки флягу с водой. – Надеюсь, это был не шершень.

– Надеюсь, что мне повезло, – ответила та и, сплюнув еще раз, сделала глоток воды.

Но тут их внимание отвлек Фрайпан.

– Эй, смотрите! Это здание я помню, – проговорил он, указывая вперед.

Айзеку потребовалось меньше секунды, чтобы узнать дом – первый из тех, что они встретили на своем пути, прибыв с острова. Настоящий небоскреб, окруженный прочими зданиями. Итак, оставался еще один, короткий, бросок к дому, где Летти и Тимон перерезали горло Клеттер.

Вспоминая эту историю, Айзек напрягся. Идя к дому, к тому месту, в котором и начались их проблемы, Айзек сунул руку в карман и вытащил нож, который дал ему Минхо.

Теперь, если на них кто-то нападет, он будет готов отразить атаку.

Химена

Gastar saliva.

Это все равно что плевать против ветра. Пустой расход слюны – как сказала бы ее бабушка. Нет смысла говорить Карлосу о том, что она чувствует. И ее мать, и его жена, скорее всего, мертвы. Да, его молодая красивая жена, с которой он надеялся однажды завести детей. Сила надежды в душе Карлоса перевесит что угодно, почему их путешествие и превратилось в пытку. Питаться змеями, спать в пустыне, каждое утро сворачивая лагерь. И жара. Невыносимая жара!

– Змеиная кожа нужна? – спросил Карлос, укладывая в мешок их нехитрую утварь. – Сделаешь себе что-нибудь. Какое-нибудь украшение.

Химена отрицательно покачала головой. Змей на их пути будет еще предостаточно, можно не беспокоиться.

– Что с тобой? – не отставал Карлос. – Ты какая-то хмурая.

– Nada. Все хорошо.

Пока к ней не пришло ясное осознание того, что ее мать умерла, Химена каждый день неустанно вглядывалась в горизонт, надеясь, что увидит, как оттуда, издалека, навстречу им идут до боли знакомые фигуры – ее мать и Мариана. Если бы они увидели друг друга, то непременно ускорили бы шаг, потом побежали. Но Химена теперь отлично понимала: сюда ее привела не надежда, а интуиция. Даже не осознавая этого, она ощущала – произошло что-то дурное. Manera de ver, как сказала бы бабушка. Она так видит.

– Тебе было видение, и ты ничего мне не сказала? – спросил Карлос, отбрасывая в сторону змеиную кожу.

Химена покачала головой и, пнув лежащий под ногами камешек, пошла вперед – строго на север.

– Нет, – сказала она.

И не солгала. Это было не видение. Просто ощущение. А это две совершенно разные вещи.

Присоединившись к Химене, Карлос кивнул. На всякий случай у них была карта Виллы, но нужды в ней пока не было – дорога была знакома.

Химена знала: многие из жителей их деревни обладают этим даром, даром интуиции. Может быть, владеет им и Карлос. Если бы только он так слепо не поддавался надежде…

Надежда. Надежда превращает все в большую, сияющую ложь, которая заслоняет суть вещей и превращает желаемое в действительное. Визионеру же открыта реальная правда – со всей ее болью, – скрытая от обыденного взгляда.

Химена посмотрела на идущего рядом Карлоса. Крупный, сильный мужчина, способный защитить ее от чего угодно, кроме правды.

– Тебя что-то беспокоит, – сказал он, заметив ее взгляд. – Ты никогда еще по утрам так не хмурилась.

Он был прав. Она с большим трудом скрывала свое настроение.

– Я просто думаю, что будет, когда мы туда доберемся, вот и все, – ответила она, несколько смягчившись.

Карлос остановился.

– Не спускай на Анну собак, когда мы ее встретим. Она же не может ускорить то, что ускорить нельзя по определению.

– Может. Она там главная. И может ускорить все, что угодно.

Карлос вновь двинулся вперед, но Химена решила от него не отставать. Ее мать и Мариана должны были со своей группой вернуться уже два месяца назад. Так, по крайней мере, им обещали. Но забывчивая Анна, как правило, забывала об обещаниях, которые давала. И деревенские уже не знали, вернутся ли их матери, дочери, жены… А если вернутся, то когда… Когда Химана была малышкой, бабушка учила ее: доверяй только себе и никогда не доверяй Анне с Виллы.

Несмотря на это, Химена не думала, что Анна может убить ее мать или Мариану. Так почему же сейчас у нее появилось это чувство? Ellas estan muertas… Они мертвы, шептала ей ее интуиция, пока сознание пыталось понять, какие чувства вызывают у нее имена людей, которые покинули дом вместе с ее матерью. Франсиско, Мануэль, Ана… Произнося имена, Химена пыталась сконцентрироваться на каждом, но ни одно из них не пробуждало в ней знакомых ощущений. Ничего. Даже цвет их ауры не проникал сквозь толщу времени и пространства. Dónde estás? Где вы? Ничего и никого. Есть только Карлос, идущий вперед и вперед.

В детстве Химена не раз разлучалась с матерью, но где бы та ни была, дочь всегда ее чувствовала. Химена не знала, как объяснить эту свою способность, но теперь этого чувства не было.

Если кто-то убивает кроликов, кто-то может убивать и людей. Полушизы. Или здоровые люди, которые не были шизами, но вполне могли ими стать. Люди, достаточно жестокие, чтобы уничтожить целую деревню.

А может быть, это просто еще один вирус?

Вирус, которому не способна противостоять ее деревня?

Вирус, который начал свою чудовищную работу, расправившись с кроликами в пустыне?