Подошел Хельге, голова паренька была перевязана окровавленной тряпицей.

— Нильс убит, — сказал он тихо. — Кинжалом его. По горлу.

— Еще потери? — спросил разом посерьезневший Эрик.

— Убитыми — только Нильс, — ответил Хельге. — Ольгерт серьезно ранен, мечом в живот его пырнули. Остальные — более-менее невредимы.

— Нехорошо так говорить… — пробурчал Драгомысл, — но мы, можно сказать, до странности легко отделались.

Эрик стиснул зубы, руки его на рукояти топора побелели от напряжения, выдержанное дерево отчетливо затрещало.

— Да что уж там… — пробормотал он наконец, со свистом выдохнул, и обессилено опустился на землю, будто все кости в теле разом потеряли твердость. — И в самом деле, легко отделались…

— Много товару пропало? — спросил сверху Велигой.

— Сечень как раз сейчас подсчитывает, — ответил Драгомысл. — У меня самого, честно говоря, просто смелости не хватает. Да и сколько б не было, убыток — он малым не бывает…

— Ну, если один только Эрик, спасая мешок специй, семь кувшинов вина задницей перебил… — съехидничал Трувор.

— А с тобой у меня разговор еще не закончен, — рявкнул на него Эрик. — Ты что, мою голову от разбойничьей отличить не мог?

— А чем она у тебя не разбойничья? — удивился Трувор. — Ты на себя погляди, как умываться пойдешь!

Сильно припадая на левую ногу подошел Сечень — старшина драгомысловых тельников. Широкий, коренастый, он напоминал старый дубовый пень, если только у пней бывают седые вислые усы и такой же седой чуб на гладко выбритой голове. Сколько Велигой знал Драгомысла, столько при нем состоял Сечень, а говорили, что старый воин служил еще у его отца, и никто не брался сказать, сколько же он на самом деле прожил на свете. Что у такого человека могло быть общего с простым купцом, оставалось загадкой, да никто, на самом деле, никогда всерьез этим и не интересовался. Во время ночного побоища Драгомысл чуть ли не впервые в жизни ухитрился выбраться из-под опеки Сеченя, за что по его окончании получил от того самую настоящую взбучку, да такую, что у постороннего человека возникли бы сомнения относительно того, кто из двоих на самом деле тут хозяин.

Старый воин подошел к Драгомыслу, шепнул что-то на ухо. Однако этот шепот возымел на того действие, подобное удару грома. Не дрогнувший перед направленным на него оружием, отважный купец бухнулся задней частью прямо на сырую от утренней росы и пролитой крови траву и схватился руками за голову.

— Что, так плохо? — сочувственно спросил Эрик.

Драгомысл в ответ пробормотал что-то невразумительное, и принялся ожесточенно тягать себя за волосы.

— Нет, ну я вижу, что пограбили знатно, но всеж-таки я только воин, не разбираюсь… — удивленно проговорил Эрик. — Эй, Велигой, похоже, к нас еще одна потеря. Драгомысл-то никак сбрендил!

— Если б у тебя драккар из-под носу сперли, ты, я думаю, вообще утопился бы, — не оборачиваясь, ответил витязь.

— Так его и в самом деле уперли… — махнул рукой Эрик. — Болтался бы я сейчас по дорогам на этих драконах, что у вас тут конями кличут. Так ведь ничего, не плачу…

Драгомысл принялся раскачиваться из стороны в сторону. Вокруг начали собираться обитатели лагеря. И русичи, и варяги смотрели с сочувствием: кое-кто потому, что понимал причину столь глубокого отчаяния, а кое-кто от того, что, наоборот, не понимал напрочь.

Велигой соскочил с телеги, подошел к Сеченю.

— Что, и в самом деле такой урон? — спросил он вполголоса.

— Хоть назад возвращайся, — покачал головой старик. — Дешевле обойдется.

Эрик некоторое время смотрел непонимающе на объятого горем Драгомысла, потом решительно швырнул топор в петлю, направился к костру и стал быстро напяливать недостающие части своего снаряжения.

— Ну, кто как знает, а я пошел, — сказал он, забрасывая за спину щит, лук и колчан со стрелами.

На него уставились всем лагерем. Повисло гробовое молчание. И свои же варяги, и русичи смотрели на Эрика с нескрываемым отвращением. Когда он нерешительно двинулся вперед, все поспешно расступились, как перед прокаженным.

Эрик некоторое время непонимающим взглядом обводил лица друзей, вдруг ставшие чужими, потом до него вдруг дошло.

— Други… братцы… вы что подумали-то? — неверяще пролепетал он. — Чтобы Эрик Йоргенсон вот так вот взял и смылся? Да как вам такое в голову-то придти могло?

Он подошел к Драгомыслу, все так же сидевшему на земле и с трудом приходившему в себя.

— В общем, так… — начал он, запинаясь. — Я, значит, проворонил, мне и… в общем, пойду, обратно заберу то, что упустил…

Как ни странно, но эти слова мгновенно привели купца в чувство. Драгомысл вскочил на ноги, судорожно ухватив варяга за руку.

— Эрик, да ты что…

Вокруг все стояли, опустив головы от стыда, а уж варяги, те так вообще покраснели, как девки на смотринах. Ладно, другие, но они-то своего старшого не первый день знают, ни в жисть за ним ничего дурного не замечали! А тут вот так вот… Видать, у самих мыслишка в голове шевелилась, — мол, теперь вроде бы как никому ничем не обязаны — раз такая гадость первой пришла всем в голову … и только у Эрика, похоже, подлых дум не было и в помине.

— Проворонил — должон вернуть, — жестко сказал варяг. — Я ж подрядился товар сохранить, так чего тут теперь раздумывать?

— Ты с ума сошел! Тоже мне, богатырь выискался… Сгинешь! — воскликнул Драгомысл. — Ты же ведь даже не знаешь, сколько их там! Да что там, хрен с ним, с товаром. Что с возу упало, то пропало…

— Не упало, а сперли, — упрямо сказал Эрик. — Пойду сопру взад.

— Погоди, — Велигой подошел к варягу, и положил ему руку на плечо. — Не торопись. А то мы тебя не догоним.

— Верно, — Трувор появился как всегда словно из ниоткуда. — Без нас тебе все слишком легко достанется.

— Я с тобой. — подал голос немногословный Эйнар.

После этого загалдел весь лагерь. Желающих пойти оказалось неожиданно много. Даже возинцы и те наперебой орали, что ща пойдем, да этим козлам безрогим рога-то посшибаем, будут знать, как шмотки тырить…

— Тихо! — рявкнул Велигой. — Значит так…

— Мысль? — спросил Эрик.

— Как ни странно, да, — ответил витязь.

— Ну, и?..

— Прежде всего, сесть и успокоиться, — Велигой ухватил варяга за плечо и ловко оттащил в сторону.

— А во-вторых, — быстро шепнул витязь Эрику, как только они оказались на достаточном удалении от посторонних ушей, — придумать какую-нибудь убедительную отговорку, чтобы вся эта толпа во праведном своем гневе и вправду не повалила за нами.

— Что ты задумал? — так же тихо спросил варяг.

— Хочу проверить, ловится ли ерш на ту же снасть, что и щука.

— То есть?

— Потом расскажу. Нам нужно еще… да, четверых, наверное, хватит. Нет, скорее пятерых.

— Всемером? На такую кучу народу?

— Кто-то тут только что собирался идти отбивать Драгомыслово добро в одиночку.

— То ж я. Да еще один…

— Значит так, давай теперь без шуток. Подумай пока, кого можно взять с собой…

Видал я сумасшедших на своем веку, — разглагольствовал Трувор, пытаясь разместиться в седле так, чтобы то, на чем обычно сидят не очень страдало. — Видал и героев, хотя обычно одно другому не мешало. Но мы сейчас, по-моему, представляем из себя что-то вовсе непонятное.

Отряд из семерых всадников галопом мчался между холмами. Впереди, напряженно всматриваясь в только ему видимые следы скакал Велигой, за ним Эрик, потом Эйнар и Хельге, Трувор и Седрик. Позади всех трясся в седле, как мешок с сеном, могучий Олаф.

— И что ты там только видишь? — Эрик догнал Велигоя, пустил коня рядом.

— И ты бы увидел, если б меньше заботился о том, как не вывалиться из седла, а больше смотрел, что твориться под копытами, — буркнул в ответ витязь.

— Ты уверен, что это сработает? — спросил варяг, напряженно озираясь.

— Однажды получилось, — пожал плечами Велигой. — Может быть, сладится и теперь.