Когда я произнес это вслух, это прозвучало безумно,

В течение первого года после смерти Эверетта мои бедра были покрыты крошечными синяками, но это было эффективно. Постепенно я избавилась от этой привычки.

— Я все еще время от времени говорю «типа». Меня это уже не волнует так сильно, как раньше, но, к сожалению, привычка щипать укоренилась сильнее, чем когда-либо слово «типа».

Я изучала свой бокал с вином, смущенная тем, что мне пришлось признаться во всем этом Хантеру.

— Я кажусь сумасшедшей.

— Нет. Вовсе нет. — Его рука все еще нежно лежала на моей лодыжке. — Мейзи?

Я заставил себя поднять глаза.

— Говори все, что, черт возьми, тебе заблагорассудится, особенно при мне. Но никогда больше так себя не щипай. Поняла?

Я кивнула.

— Скажи это, — приказал он. — Скажи: «Я обещаю больше не щипать себя, Хантер».

Я подавила улыбку.

— Я обещаю больше не щипать себя, Хантер.

— Хорошо. — Он поставил свое пиво, затем придвинулся ближе. — Уже поздно, и я знаю, что у тебя был тяжелый день, но я действительно хотел бы узнать больше о том, что этот мудак с тобой сделал.

Этот мудак. Что ж, он был прав.

— Это невеселая история.

— У меня нет для тебя ничего, кроме времени. Если ты хочешь рассказать мне сегодня вечером, я хотел бы знать. Если тебе нужно немного времени, я подожду столько, сколько тебе нужно.

Я рассматривала свой бокал с вином, обдумывая возможные варианты. Я могла бы подождать и рассказать Хантеру об Эверетте, когда мы узнаем друг друга лучше. Или я могла бы рассказать ему сейчас. Он пробыл в Прескотте почти месяц, и чем чаще нас видели вместе в кафе или в окрестностях города, тем больше люди начинали болтать, тем с большим риском я сталкивалась, что кто-то почувствует необходимость рассказать ему о моем прошлом.

И я не хотела, чтобы он услышал эту историю от кого-либо, кроме меня.

— Хорошо. Я расскажу тебе сокращенную версию. — Я села прямо, поджав ноги под себя и освобождая место, чтобы Хантер мог сесть еще ближе.

— Отца Коби звали Эверетт Карлсон. Мы с ним вместе работали в больнице, когда я была медсестрой. Мы начали встречаться, и поначалу все было замечательно. Потом — нет. Мы расстались, и я узнала, что беременна. Он попросил меня сделать аборт, потому что не был заинтересован в том, чтобы стать отцом, но я отказалась.

Челюсть Хантера дернулась, когда он стиснул зубы.

— Он решил похитить меня, потому что я не хотела делать аборт. Он вломился в мой дом и в ярости набросился на меня. Я пыталась сопротивляться, но он вырубил меня.

Каким бы ужасным ни было то, что обезумевший псих вломился в мою дверь и гонялся за мной по гостиной, это и близко не нанесло такого эмоционального ущерба, как то, что произошло в больнице. И все же, когда у меня появилась возможность переехать из этого места на мансарду гостиницы, я ухватилась за этот шанс.

— Он похитил и мою подругу Джиджи и отвез нас обеих в больницу. В ту ночь мы узнали, что он был наркоторговцем и законченным психопатом.

Руки Хантера были сжаты в кулаки на бедрах, а зубы скрежетали.

— Полегче. Зубы сломаешь. — Моя попытка поднять настроение сработала.

Челюсть Хантера немного расслабилась, когда он вздохнул.

— Ладно, продолжай.

— Когда я очнулась, он попытался насильно накормить меня кучей таблеток. Джиджи отбивалась от него, и поскольку он забыл связать меня, когда я была без сознания, я смогла найти скальпель на одном из стеллажей для хранения. Он все еще был в стерильной упаковке, но эти штуки действительно острые. Я вонзил его ему в шею, а потом мы убежали. Когда туда прибыли копы, Эверетт уже истек кровью. — Я попала ему прямо в сонную артерию.

Тишина, воцарившаяся в следующие несколько мгновений, была невыносимой. Хантер кипел от злости, я чувствовала волны жара, исходящие от его тяжело дышащей груди, но он ничего не говорил. Я так сильно хотела, чтобы он остался, но я бы не стала винить его, если бы он ушел. Моим багажом можно было заполнить целый авианосец. Я бы не стала на него сердиться, если бы он захотел найти женщину без багажа.

— Мейзи. — Мое имя было полно боли и жалости. — Мне так жаль.

— Тебе не о чем сожалеть. Я прокручивала ту ночь в голове миллион раз. Я не думаю, что я могла бы сделать что-то еще, но все же я хотела бы, чтобы все закончилось по-другому.

Хантер положил руку мне на колено.

— Ты сделала то, что должна была сделать.

— Это то, что я продолжаю говорить себе, но легче от этого не становится. Это не избавляет от страхов.

Его брови нахмурились.

— Каких страхов?

— Я боюсь того дня, когда Коби спросит меня о своем отце, — прошептала я. — Что мне ему сказать? Правду? Что я убила его отца, потому что альтернативой была вынужденная передозировка, которая, вероятно, убила бы нас обоих? — Я покачала головой. — Я не могу сказать ему правду, но мне придется. Этот город слишком мал, чтобы хранить секреты.

— Когда придет время, ты будешь знать, что сказать, — мягко сказал Хантер.

— Я надеюсь, что ты прав. — Поскольку я была в ударе со своим признанием, я продолжила. — Ты хочешь знать, что пугает меня еще больше? Что люди будут говорить об Эверетте, и каким-то образом Коби будет нести бремя человека, которого он никогда не знал. И меня будет недостаточно, чтобы оградить его от всего. Я не буду достаточно хорошей матерью.

У меня перехватило горло, и слезы защипали глаза. Никто — ни Джиджи, ни мои братья, ни моя мама — не знали, как я боялась совершить огромные ошибки в жизни Коби. Никто не знал, как я боялась, что Коби будет страдать из-за того, что я выбрала преступника в качестве его биологического отца.

Но Хантеру я рассказала все.

Теперь он точно знал, что получит, если решит остаться.

Взяв вино из моих рук, Хантер отставил его в сторону и придвинулся ближе. Обняв меня одной рукой за плечи, он притянул меня к себе.

— Ты не можешь так думать, детка. Если ты не видишь, какая ты замечательная мать для этого маленького мальчика, я буду говорить тебе об этом каждый день. Тебя достаточно.

Я откинулась назад, смаргивая наворачивающиеся слезы.

— Ты назвал меня «детка», — выпалила я.

Во всей череде блестящих предложений, которые только что произнес Хантер, это одно слово выделялось как самое яркое.

Он ухмыльнулся и крепче прижал меня к себе.

— Да, я это сделал.

— Мне понравилось, — прошептала я.

Он наклонился, чтобы понюхать мои волосы.

— Приятно знать.

Я придвинула ноги и положила голову ему на плечо. Его рука нежно описывала круги на моей руке, его запах и тепло полностью окружали меня, и я погрузилась в сон.

На следующее утро я проснулась одна. Все еще в платье, я села и нашла на прикроватной тумбочке записку.

Тебя достаточно.

Глава 10

Мейзи

Я заберу его у тебя.

Мои глаза распахнулись, но в остальном я не пошевелилась. Я лежала неподвижно, уставившись на прикроватный столик, а мое сердце бешено колотилось, а угроза Эверетта эхом отдавалась в моей голове. Ясность его голоса напугала меня больше, чем его слова. Это было так, словно он стоял прямо надо мной, наклонившись, чтобы что-то сказать мне на ухо, а не просто воображаемый плод моего сна.

Несколько минут я оставалась неподвижной, пытаясь не обращать внимания на его голос, и когда шок от кошмара медленно прошел, я сбросила одеяло и села на край кровати. Закрыв глаза, я сделала несколько глубоких вдохов и прислушалась к тишине в комнате.

Эверетт мертв.

Я убила его, и он никогда, ни за что не заберет моего сына.

Это был всего лишь сон.

Когда мой пульс пришел в норму, я встала и потерла лицо руками.

— Ну… это было что-то новенькое, — пробормотала я в свою темную комнату. Между моими вспышками, когда я бодрствовала, и голосом Эверетта, который теперь посещал мой сон, я действительно сходила с ума.

Потянувшись за своим телефоном, я отключила его и проверила время: 1:46 утра.