В моей руке был скальпель, а не ручка, и я находилась в холодном подвале больницы. Эверетт навис над Джиджи, стоявшей на коленях, потому что он только что ударил ее по лицу. А я стояла у него за спиной, готовая нанести удар. Мои движения той ночи прокручивались в замедленной съемке. Вывих плеча, погружение скальпеля в шею Эверетта и тепло его липкой крови, покрывающей мой кулак.

В ту ночь Эверетт упал на пол, а мы с Джиджи убежали. Но сегодня вечером, в моем воспоминании, он выдернул скальпель из своей шеи. Его карие глаза — карие глаза моего сына — были прикованы к моим, когда он сделал выпад.

Я ахнула, вставая с кровати и отползая назад. Когда моя задница ударилась об пол, воспоминание прервалось.

Черт бы побрал.

Слеза скатилась по моей щеке, пока я пыталась отдышаться и успокоить бешено колотящееся сердце. Я сходила с ума. Когда закончатся эти вспышки? Сколько лет мне потребуется, чтобы забыть ту ужасную ночь? Забыть этого ужасного человека?

Оттолкнувшись от пола, я наклонилась и подняла ручку, упавшую на ковер. Отправившись прямиком в ванную, я выбросила ее в мусорное ведро, прежде чем подойти к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Я насухо промокнула его полотенцем и посмотрела на себя в зеркало.

Ты теряешь самообладание.

Не пора ли было вернуться к терапии? После того, как я убила Эверетта, мои родители настояли, чтобы я обратилась к психотерапевту, чтобы помочь справиться с последствиями той травмирующей ночи. Терапия действительно помогла, но я перестала ходить туда после рождения Коби и купила мотель.

Мой психотерапевт жил в Бозмене, и из-за двухчасовой поездки туда и обратно плюс время самого сеанса терапия занимала слишком много времени. Мне нужно было кормить новорожденного и строить бизнес, так что терапию было легко исключить из списка приоритетов. Но поскольку эти вспышки были такими же яркими, как и раньше, возможно, мне нужно было выкроить время и попробовать еще раз.

Но в отсутствие кого-либо, с кем можно было бы поговорить сегодня вечером, я выбрала то, что мне больше всего нравилось: работу. Работа снова стала бы моим спасителем.

Я почистила зубы, затем вернулась в свою комнату за одеждой, натянув серые джоггеры и черную куртку на молнии. Затем я натянула на голову черную кепку, обула кроссовки цвета фуксии и направилась на кухню с телефоном в руке.

Открыв приложение видеоняни, я проверила комнату Коби на экране. И действительно, он растянулся на своей кровати и был совершенно без сознания. К сожалению, такие ночи, как эта, не были редкостью, поэтому я вложила деньги в первоклассный монитор, чтобы работать внизу, пока Коби спит. Девять из десяти писем, на которые я отвечала, были отправлены после полуночи, и я потеряла счет тому, сколько белья успела постирать до восхода солнца.

Осторожно прикрыв дверь, я проскользнула вниз по внутренней лестнице в вестибюль. На чердак вели две лестницы. Лестницей снаружи мы пользовались чаще всего, но интерьер был удобен в нерабочее время. Поскольку я не любила уходить далеко от мансарды в такие ночи, как эта, — на случай, если Коби проснется, — я всегда оставалась в пределах тридцатисекундного спринта обратно к этой лестнице. Это ограничивало мой радиус действия вестибюлем, моим кабинетом, подсобным помещением и — что удобно для сегодняшнего дня — комнатой экономки.

С отмычками в руке я вышла на улицу и прямиком направилась в подсобное помещение, забрав мусорное ведро и два пакета. Затем я направилась в соседнюю комнату экономки, чтобы начать уборку.

Открыв дверь, на меня обрушилась волна затхлого воздуха. Я заглянула в комнату и схватила банку с краской, чтобы подпереть дверь, прежде чем включить свет, обнажив груды оставшихся принадлежностей для ремонта.

Комната была длинной и узкой, с тесной ванной и узким шкафом, занимавшим всю ширину задней стены. Двуспальная кровать была плотно придвинута к стене напротив небольшого комода, набитого красками. Рядом с комодом лежали стопки неиспользованной плитки и рулоны остатков ковра. На маленькой подставке для телевизора в ногах кровати стояла коробка, набитая разными инструментами.

Сначала я начала с вещей на кровати, оттащив ящик с инструментами, который купил мне Бо, в подсобное помещение. Затем я использовала корзину для белья, чтобы загрузить дополнительные приспособления для раковины и дверные ручки. Когда я вернулась снова, я решила перенести плитку в свой офис. Взяв один из кусков цемента, я провела пальцами по его гладкой бело-серой поверхности. Я была поглощена разглядыванием красивого спиралевидного рисунка, когда чья-то рука опустилась мне на плечо.

— Ах! — Я закричала и подпрыгнула, крутанувшись на месте, выставив вперед кусок плитки. Я ударила прежде, чем мои глаза смогли разглядеть человека позади меня. Когда они это сделали, я уронила плитку и ахнула, когда она треснула об пол.

— Гребаное дерьмо, Мейзи. — Хантер отступил назад и схватился за висок.

Этого не случилось на самом деле. Только не снова.

— Хантер?

— Да, Хантер. Я позвал тебя по имени. Ты что, не слышала меня?

— Нет! — закричала я, размахивая руками в воздухе. Во второй раз я физически напала на Хантера, и, как и в прошлый раз, из меня потекли слова. — О боже мой! Зачем ты подкрался ко мне? Ты же знаешь, я реагирую первой! Ты в порядке? Скажи мне, что с тобой все в порядке. Дерьмо. Мне так жаль! Мне очень, очень жаль. Как ты думаешь, у тебя сотрясение мозга? У тебя кружится голова? О боже мой, у тебя идет кровь!

Хантер отдернул пальцы, кончики его пальцев были красными.

— Черт возьми.

Я подбежала ближе, мои руки потянулись к его лицу и повернули его так, чтобы я могла получше рассмотреть. Плитка рассекла ему прямо в лоб, примерно в двух дюймах над виском.

— Пойдем. — Я схватила его за руку и потащила наружу. Я не остановилась, чтобы запереть комнату экономки или даже закрыть дверь. Я просто потащила его за собой через вестибюль и вверх по внутренней лестнице на мансарду.

— Мейзи, это не страшно. Ты не могла бы притормозить? Я в порядке.

— Нет, это не так. Давай. — Я продолжала тянуть. Каждый раз, когда он тянул меня, чтобы я замедлилась, я просто тянула сильнее.

— Мейзи, я в порядке, — повторил он, когда мы добрались до мансарды.

— У тебя идет кровь. Это нехорошо, Хантер. — Я потащила его через прихожую и дальше по коридору в ванную. — Я не могу поверить, что из-за меня у тебя пошла кровь. О боже мой, мне так жаль. На этот раз я действительно причинила тебе боль. Это плохо. Действительно плохо.

— Мейзи…

— Это не нормально! — Я зажала рот свободной рукой и замерла. Я только что кричала прямо за дверью спальни Коби.

Мы оба стояли неподвижно, уставившись на закрытую дверь Коби и прислушиваясь к звукам его шуршания в постели. Когда все стихло, я продолжила тянуть Хантера за руку в ванную.

— Садись. — Я указала на туалет, закрыв дверь и открыв кран, чтобы подогреть воду. — У меня здесь есть аптечка первой помощи.

Я присела на корточки и начала рыться в своем шкафчике под раковиной. Так как я спешила, тампоны и прокладки высыпались из соответствующих контейнеров прямо на пол у ног Хантера.

— Черт! — Могло ли все стать еще хуже?

Последнее, чего я хотела — это чтобы Хантер увидел мои женские штучки. Я хотела, чтобы он думал обо мне как о сексуальной и соблазнительной, а не как о истекающей кровью и стервозной.

— Вот. — Хантер наклонился, чтобы поднять их.

— Нет! Не прикасайся к ним! — Я оттолкнула его руки, пытаясь запихнуть все обратно в синюю коробку для тампонов. — Прости. Это просто… я сама уберу их, — низкий смешок Хантера заполнил комнату.

— Не смейся, — прошипела я, запихивая коробку с тампонами обратно под раковину и доставая аптечку первой помощи.

Он просто продолжал смеяться.

— Ну же, признай это. Это в некотором роде забавно.

— Ни в коем случае! Я ударила тебя. Снова! Это уже второй раз, как ты напугал меня до смерти, и я напала на тебя. Это плохо. Так, так плохо.