Он наклонился, и я замерла, предвкушая, как Кессель сомнет мои губы требовательным поцелуем. Ниже, ниже…

Еще мгновение – один короткий рваный удар сердца, – и…

– Не он, – в самые мои губы выдохнул Хавьер. – Не шейд. Ты. Ты просто слишком трусливая мелочь, чтобы это признать.

Секунда – и он отстранился, оставив меня растерянно хлопать глазами и пытаться собрать разбежавшиеся мысли. Разочарование и обида, странные и, казалось бы, совершенно неуместные, обожгли изнутри. Стыдно признаться, но я хотела этого поцелуя. Хотела… и шейд тут был совершенно ни при чем.

Шисс…

– Ты говорил, что мой отец одним из первых осознал, что блокиратор бесполезен.

– Не бесполезен. – Шейдер вновь сел напротив. – Он опасен. – Кессель внимательно посмотрел на меня. – Мелочь, вряд ли ты знаешь, но ты не единственный ребенок Андреса Диаза.

И я еще полагала, что на сегодня уже достаточно потрясений.

– Что? Откуда ты… Хочешь сказать, что у меня есть сестра или брат?

– Мог бы быть, – негромко ответил шейдер. – Но он не выжил. Побочные эффекты ранних инъекций. Это был год, когда литиане тестировали новый экспериментальный блокиратор. Год, когда погибла моя сестра.

В кабинете повисла тишина – тяжелая, напряженная. Надо было что-то сказать, но слов, как назло, не находилось. Экспериментальный блокиратор, мертвые дети… все это было как-то слишком.

Кессель первым нарушил молчание.

– Мой отец и Андрес познакомились в больничных коридорах… – Голос шейдера был мрачен и глух. – У них оказалось много общего – цивилизованные шейдеры, хорошая работа, высокое положение в приличном литианском обществе. Почти литиане, да, – жестко усмехнулся он. – Сбывшаяся мечта. По крайней мере, им так казалось. Но… тогда, в больнице, глядя, как медленно умирают их дети, виноватые лишь в том, что они родились шейдерами, мой отец и Андрес поняли, что все это – так называемая цивилизованная жизнь, постоянное стремление наверх, бесконечные попытки соответствовать навязанным стандартам – одна большая ложь. Большая жирная литианская ложь.

Я застыла, с трудом переваривая услышанное. Но возмущаться, отрицать и сыпать обвинениями не хотелось. Слишком уж все это было похоже на правду. Слишком уж это было похоже на литиан, какими я знала их…

– И тогда, – продолжил Кессель, – наши отцы решили спуститься вниз в трущобы и посмотреть, чего же так боялись литиане. Что такое тот самый нецивилизованный шейдер, этот шиссов отброс общества, как принято было говорить наверху. И увидели. Увидели нас – и себя – такими, какими мы должны были быть. Свободными от ограничений, блокиратора и литианской диктатуры.

– И что случилось потом?

Хавьер вздохнул.

– Мой отец хотел мести. Мечтал свергнуть правительство и взять Абисс-сити под контроль. Но Андрес знал, что, даже если поднять всех шейдеров в рамках одной планеты, сюда слетится армия со всего Литианского сектора, и восстание будет жестко подавлено, а шейдеры истреблены под корень. Тогда им казалось, что бессмысленно бороться за счастье, когда вокруг литианская территория, литианские планеты. Нужно было улетать. Искать другую звездную систему, другой мир. И Андрес ее нашел.

Сердце взволнованно дрогнуло. Я почти не помнила отца, но сейчас испытывала за него настоящую гордость. Выходит, он исполнил свою мечту.

«Новое солнце. Новое солнце для каждого из нас».

– Мой отец и Андрес собрали небольшую группу единомышленников – высококлассных специалистов, таких же, как они, недовольных существующими порядками. И разработали план, который навсегда изменил бы положение шейдеров в галактике. «Механическое солнце» – так Андрес и мой отец называли между собой их почти утопическую идею – должно было стать реальностью. Конечно, на это потребовалось бы колоссальное количество ресурсов, достать которые легальным путем было невозможно. Но ради своих семей, ради будущего других шейдеров они готовы были пойти до конца. Члены «Механического солнца» провернули поистине грандиозную по своим масштабам аферу – умыкнули из-под носа у литиан кое-что, представлявшее колоссальную ценность, взломали центральный сервер Абисс-сити, безвозвратно уничтожив часть данных, и опустошили несколько виртуальных банков. Все прошло идеально, и казалось, что остался лишь последний шаг, и все закончится, но…

– Что-то пошло не так.

Шейдер кивнул.

– Они уже были готовы приступить к финальной части плана, когда кто-то предал их, сдав полиции место расположения базы. Литиане тогда устроили настоящую резню. Большинство шейдеров, кто вместе с нашими родителями стоял у истоков «Механического солнца», погибли в тот день, а остальные разбежались по разным районам, спасаясь от преследования. Не осталось почти никого, и нам с братом потребовалось двадцать лет, чтобы сплотить вокруг семнадцатого хотя бы часть прежнего «Солнца». Но тайный план Андреса, который он до конца не раскрыл никому, кроме самых ближайших соратников, так и остался неосуществленным, а положение шейдеров в обществе стало только хуже. И если раньше литиане еще хоть как-то терпели рядом с собой представителей других рас, то появление отравленного дротика ясно дает понять, что это осталось в прошлом. Если мы ничего не сделаем, вольных шейдеров, способных контролировать себя без блокираторов, истребят. И все закончится. Мир наконец-то станет таким, каким его хотят видеть литиане, – стерильным, очищенным от инакомыслия и ростков свободы.

Мы ненадолго замолчали.

– Кто… – Мой голос дрогнул. – Кто предал их?

– Этого никто так и не узнал.

– Что ж… – Я решительно хлопнула ладонями по столу, поднимаясь на ноги. – Значит, это еще один вопрос, который предстоит выяснить.

– Солана…

Я бросила на него злой взгляд.

– Я не твоя подчиненная, Хавьер Кессель. Я не твоя собственность. Я свободный шейдер, и не тебе решать, куда мне лезть, а куда не лезть. Я твою власть над собой не признавала. Не хочешь брать меня в дело – твое право. Но я могу подобраться к Ли Эбботу, знаю, где он хранит ключ-карту, смогу незаметно ее вытащить и передать твоему контакту. И помешать мне исполнить задуманное ты не сможешь. Ли Эббот задолжал мне шиссову тучу ответов. И я пойду их получать – с тобой или без тебя.

– Со мной! – Хавьер встал, решительно глядя мне прямо в глаза. – Иначе угробишься ни за что.

Я презрительно фыркнула и демонстративно развернулась, чтобы уйти.

Шейдер преодолел разделяющее нас расстояние в два прыжка. Стиснул меня в крепкой хватке, прижал к стене, не давая сделать ни шага. Я дернулась, но властные пальцы поймали меня за подбородок, не позволяя отвернуться и разорвать зрительный контакт.

– Тише, кусачая мелочь, – проговорил он. – Ты сама себе шейдер, никто на твою свободу не претендует.

Я возмущенно вывернулась и, прежде чем рука Хавьера вновь коснулась моего лица, подалась вперед и впилась зубами в его губу. Хотелось укусить побольнее, до крови, чтобы манн больше не позволял себе прикасаться ко мне так, будто имел на это полное право. Но вышло совсем иначе…

Горячие губы Кесселя накрыли мои, превращая укус в поцелуй.

Из груди невольно вырвался низкий стон.

Шисс, как же я этого хотела!

Кессель с силой притиснул меня к стене, ладони опустились на ягодицы, позволяя мне обхватить его ногами, плотно прижавшись к жесткому торсу. Шейд внутри ликовал, разгоняя по телу горячую, полную гормонов кровь, и в этот раз я позволила себе отдаться во власть хлещущих через край пьянящих эмоций. Быть может, Хавьер был прав, и это не шейд, а я сама хотела его.

Да…

И я не сомневалась, что желание было взаимным. Я качнула бедрами, потерлась о выступающую через плотные джинсы выпуклость. Вот теперь я точно была уверена, что он был мне рад.

Кессель рвано выдохнул, еще крепче подхватывая меня под ягодицы, и впился в губы жарким поцелуем.

«Да, да, да!»

Громкий настойчивый стук в дверь – кажется, повторившийся уже в третий раз – заставил меня разочарованно застонать. Будь моя воля, я бы предпочла послать того, кто стоял за дверью, к шиссу в зад и продолжить – ох, как же я хотела продолжения! – но Кессель аккуратно поставил меня на ноги и отстранился.