Колесников встал и только подошёл к двери, как она открылась: прибыл заместитель Кузнецова, подполковник Галлямов.

– Привет, Тимур, присаживайся. Дело срочное, сейчас обсудим. Макс, подожди ещё секунду. Прикрой дверь.

Капитан закрыл дверь и повернулся к начальнику.

– Макс. Тебе скидка лишь потому, что ты всего два месяца как с академии. Пока нет времени всё рассусоливать, но ты уже понял, да?

Колесников покраснел и виновно потупил взор:

– Да. Только… он сказал, зачем шёл в Афган?

Сергей сделал вид, что вопрос не услышал:

– Али говорит по-русски, как мы с тобой, а ты за десять дней работы с ним, так этого и не выявил. Запомни, здесь Памир. Он, как лоскутное одеяло, состоит из десятков этносов, религиозных течений, племён, родов и хрен ещё знает чего. Забудь, чему тебя учили на занятиях по оперативной психологии и разведдеятельности. Проникнуть в среду большинства этих сообществ и групп, почти нереально. Поэтому классических агентов у нас практически нет. Какова бы ни была основа вербовки, этнопсихологические и религиозные особенности играют решающую роль. Агент пуштун, «сольёт» с радостью тебе туркмена, но хрен, что сообщит про своего соплеменника, даже живущего в другом кишлаке. Также и остальные. Я уже не говорю о межконфессиональных противоречиях, когда своих единоверцев выгораживают, а соседа, исповедующего ислам иного толка, или вообще иной веры, могут запросто оговорить. Родоплеменные связи и религиозная самоидентификация, вот что ты должен выяснить о своём собеседнике в первую очередь. Не выяснив этого и не зная нюансы его мировоззрения, невозможно понять мотивы поступков и тем более, спрогнозировать действия. О моделировании поведения я уже даже и не говорю… Али, красноречивый тому пример. Он исмаилит. Одно из самых закрытых религиозных сообществ. Ты, надеюсь, знаешь, что, выживая во враждебном окружении, им веками приходилось оттачивать и конспирацию, и навыки выживания, и способность приспосабливаться к обстоятельствам. Для тебя это профессия, а для них это жизнь! Миша сегодня поедет пытать своих агентов в кишлаке Зонг. Там, как раз в основном все исмаилиты. Есть несколько семей просто мусульман шиитского толка и вроде две семьи зороастрийцев. Так вот, они наговорят ему в три короба обо всём: кто у кого украл курицу, где кого видели в округе, у кого ружьё незаконно хранится и где выращивают мак. Но! Если только это не будет касаться своих единоверцев. Здесь живут прекрасные люди. Однако такая раздробленность заставляет их сжиматься в своих группах и оберегать себя от чужого пристрастия. Поэтому бери книги и читай, читай, читай! Ты не сможешь эффективно работать как разведчик, тем более как вербовщик, пока не станешь мусульманином больше, чем они, таджиком больше, чем таджик и так далее… Ты понял меня, Макс?

– Да я и так уже почти не сплю, Коран конспектирую… – офицер вытер пот со лба.

– Молодец. Только подойди к подполковнику Галлямову, у него много полезных книг. Он тебе посоветует, что выбрать. А то, глядишь, так и потеряем будущего гения оперативного сыска – ненароком обрезание сделаешь, и мне из-за этого строгача по партийной линии влепят.

Все рассмеялись. Обстановка чуть разрядилась, и Колесников ушёл выполнять поручение.

– А теперь ты, Джафар, – Кузнецов строго обратился к дознавателю. – Блин, я, конечно, рад, что ты суннит, но какого хрена ты это с Али обсуждал?! Решил теологический диспут провести? Ты же опытный опер, тебе уже под сраку лет! Вон, седой, как старый мерин! Мне что, и с тобой политзанятия проводить о свободе совести в Советском Союзе? Или, может, сразу на парткомиссии это обсудим, а? Он из-за тебя закрылся. Он исмаилит! Ты что, сразу не понял этого? И вообще, что за хрень религиозная из тебя попёрла?

Майор покраснел так, что его смуглая морщинистая кожа приняла оттенок перегретой печки – буржуйки. Богатые усы распушились, а губы задрожали:

– Васильич, да не обсуждал я ничего такого с ним! Спросил национальность, он ответил, что ваханец. Я ему и сказал, что нет такой национальности. Это просто этническая группа, а национальность: таджик, узбек и т.д. Значит, таджик, говорю. Записал в протокол. Спросил, суннит или шиит? Я говорю: суннит… просто чтобы контакт наладить. Он и ответил, что тоже суннит. Ну, и всё.

– Суннит, шиит, ваххабит… как вы задолбали уже! Скорее бы перевестись куда-нибудь в Мурманск, где из людей, одни белые медведи. Ладно, проехали. Испугал ты его, короче. Но сейчас важно другое. Хорошо подумай, и через пару часов нужны предложения, по каким основаниям, мы можем уголовное дело прекратить. Естественно – законным, и чтобы прокурору не стыдно было в них поверить. Разговор с ним я беру на себя. Подкидываю пока одну подсказку. У Али, фактически на иждивении находятся два человека: отец, больной раком и пятилетний племянник – сын старшей сестры. Все живут в Зонге. Правда, относительно мальчишки, нужно проверить, но, думаю, Мухробов с этим справится. Вот такая вводная… И, да! Пацан, вероятно, до сих пор без советских документов.

Галлямов и дознаватель недоумённо переглянулись.

– Джафар, пока иди кубатурь над проблемой. Потом всё объясню. И прекращай свои эти: «Чё почём, откуда призвался?» с религиозным оттенком.

– Командир, да я…, да я от тебя лишь узнал, что наш Навруз, на самом деле языческий праздник огнепоклонников – зороастрийцев. Какие религиозности? Ты чего?

Офицеры по-дружески рассмеялись:

– Всё, иди. И сразу позвони Мухробову, проинструктируй его относительно обыска. Не приведи Аллах, если в кишлаке про шмон узнают. С отцом, чтобы уважителен был и объяснил старику: сам не растрепится, о следственном мероприятии никто и не узнает. Джафар! Миша накосячит, отвечать будешь ты. Понял?

Майор молча встал и направился к двери.

– Стой! – опять у самого выхода остановил начальник подчинённого.

– Да понял я, Васильич! Заинструктирую, как душару на учебке перед стрельбами.

– Скажи ему, пусть возьмёт на комендатуре канистру керосина, муки, сколько не жалко, и ящик сгущёнки. Всё отдаст отцу задержанного, там как минимум один ребёнок. И спички ещё пусть не забудет. Комендант, если бухтеть начнёт, на мой приказ разрешаю сослаться.

Дознаватель ушёл.

Кузнецов быстро рассказал своему заму суть откровений ваханца. Тот тоже пошёл пятнами, почуяв, в какую задницу его показания могут завести. Решили, что заместитель срочно выйдет на следующей неделе для проверки на комендатуру и проведёт там контрольные встречи с прикордонной агентурой, состоящей на связи у Мухробова. А по самому зам коменданта необходимо что-то делать. Не дай бог, каналы нелегальной переправы – не результат его разгильдяйства, а… об этом думать даже не хотелось.

Касаясь истории с якобы погибшими женщинами, Галлямов подтвердил, что пару недель назад один из загранисточников действительно сообщил об убийстве именно в Лангаре нескольких местных. Кровь несчастных, на руках этого козла – Наби Фаруха:

– Точно! И к партии «Парчам» он примкнул недавно. Сто процентов, казнь сестёр Али, его работа. Неймётся уроду. Но пока он держит участок ишкашимской комендатуры в тишине, убирать его нельзя. У нас хотя бы левый фланг отряда «обеззаражен». Свято место пусто не бывает. Уйдёт Наби, кто придёт? Сможем договориться? Информация по Вахиду, кстати, тоже от него, обещал помочь разобраться с упырём, если он появится на его территории.

– Вахид… – Сергей задумался, услышав имя главаря бандформирования, виновного в гибели уже трёх пограничников. – Действительно, в Афганистане много секретов, но нет ничего тайного. Тимур, ну-ка неси материалы по нему.

Чутьё не подвело Кузнецова. Вечером следующего дня пришла телеграмма из Душанбе, где указывалось, что в 1979-81 года задержанный проходил срочную службу в городе Чирчике Туркменской ССР, в/ч 35651. Призван был после окончания Таджикского госуниверситета. Колесников прозвонил коллегам в Ашхабад, и те, немного удивившись, сразу сообщили, что данная воинская часть является «15-й обрСпН». Капитан впервые слышал подобную аббревиатуру и, когда доложил Кузнецову, предположил, что это отдельный строительный батальон. Начальник мог бы пошутить, однако в Совестном Союзе мало кто знал её расшифровку: