— Так, давайте вы нам расскажете все подробнее. Вас, кажется, зовут Вероника Алексеевна? А я Стефания Степановна, — подхватила разговор Степа.

Я говорить уже не могла, меня колотило мелкой дрожью. Вспомнилась Людмила в ванной с перерезанными венами. Господи, хоть бы ничего подобного не случилось с Алиной.

— Час назад я решила идти с Пуфиком на прогулку. Смотрю, из своей квартиры выходит ваша подруга, чрезвычайно бледная. Еле на ногах держится. Ей внезапно стало плохо, в глазах потемнело, голова закружилась. Похоже на спазмы головного мозга. Со мной такое бывает. Но я уже в возрасте, а с ней, как видно, в первый раз приступ случился. Она нашла силы выйти из квартиры, чтобы водички попросить. А тут я. Я сразу сообразила, что надо делать, и вызвала «Скорую».

— Какой водички попросить?

— Так у нас с утра в доме воды не было, вентили меняли. Ей так плохо, а водички — ни грамма.

— Вероника Алексеевна, вы сказали, что вызвали «Скорую». Врачи осматривали Алину в вашем присутствии?

— Ну да. Они сначала не хотели ее забирать. Сделали укол, велели полежать, а потом сходить на прием к участковому врачу. А куда, я спрашиваю, она может пойти, если у нее ноги не слушаются. Я смотрю на нее, а у меня душа в клочья разрывается. Лежит, бедняжка, и плачет, а они ее к участковому посылают. Да в таком состоянии она запросто умереть могла! Я настояла, чтобы ее отвезли в больницу. Категорически этим горе-врачам сказала: «Везите!» Хорошо, что Витя по лестнице спускался и Михаил Иванович у меня стиралку чинил, — слегка смутившись, доложила Вероника Алексеевна. — Они вдвоем помогли Алине выйти к карете «Скорой помощи».

— А куда отвезли Алину?

— Ну, уж этого я не знаю. Наверное, в дежурную больницу.

— А мне Алина ничего не передавала на словах? — Я себя казнила, почему утром ей не позвонила, не сказала, что мы со Степой собираемся к ней. Сюрприз хотела ей сделать, да вот не получилось.

— Нет, о вас она не вспоминала. Она жутко себя чувствовала. Когда спускалась, все причитала: «Я не выживу, я не выживу», — боялась, что ее лечить плохо будут. А бояться не надо, надо только контролировать действия врачей и почаще напоминать о себе. Я всегда так делаю, когда в больницу ложусь.

— Спасибо, Вероника Алексеевна. Спасибо, что побеспокоились о моей подруге.

— Не стоит благодарности, всегда рада помочь людям.

Мы простились с хозяйкой Пуфика и вернулись в Алинину квартиру. Я зашла в ванную, покрутила вентиль. Послышалось шипение, но вода так и не полилась.

«Какие спазмы? Алина никогда не жаловалась на здоровье», — стала я вспоминать.

Очевидно, Степа думала о том же.

— Алина выглядела очень здоровой женщиной. За время нашего знакомства я от нее не услышала ни одной жалобы, — пробормотала Степа.

— Степа, прошу тебя, не говори об Алине в прошедшем времени.

— Я ведь ничего не имею в виду. Меня саму очень беспокоит этот приступ, или что там с ней случилось.

— Давай звонить в «Скорую», — я сняла трубку и набрала «103».

— «Скорая помощь». Слушаем вас. Назовите фамилию, адрес и сколько вам лет.

— Здравствуйте. Я не нуждаюсь в медицинской помощи. Дело в том, что час назад ваша бригада увезла мою родственницу. Мне нужно узнать номер больницы, в которую ее доставили.

— С какого адреса забрали? — спросила оператор. Я ответила. — Минуточку. Вашу родственницу доставили в четвертую городскую больницу.

— Спасибо, — поблагодарила я и положила трубку. — Алина в четвертой больнице.

— Ты знаешь, где это?

— Знаю, поехали.

Четвертая горбольница, не самая лучшая в городе, находилась в отдаленном районе. Чтобы попасть туда в стационар, не надо было стоять в очереди. Отделения практически пустовали, и в них, как правило, свозили больных на машинах «Скорой помощи». Если бы Алина вдруг решила пройти медицинское обследование, она бы выбрала другую больницу, получше этой.

— Ну и где ее здесь искать? — растерянно спросила Степа, глядя на планшет с планом больницы. Несколько корпусов. В каждом по два-три отделения.

— Давай рассуждать. С какими болезнями забирает «Скорая»?

— С аппендицитом, — брякнула Степа первое, что пришло на ум.

— Значит, в хирургическое отделение. Но нам это не подходит. Алина жаловалась на головокружение и темноту в глазах. Значит, ее могли привезти в кардиологическое отделение или терапевтическое.

— Тогда пошли туда, эти два отделения в одном корпусе, если верить, конечно, стенду.

Мы правильно сообразили, где искать следы нашей подруги. «Скорая» действительно сдала Алину на руки врачам из кардиологического отделения. Но потом, когда ей сделали кардиограмму и не определили ничего угрожающего ее жизни, перевели в отделение нервных болезней. Там мы ее и нашли.

Степа боялась, что нас могут не пропустить в палату.

— А вдруг в отделении карантин? В нашей районной больнице карантин круглый год. Зимой эпидемия гриппа, летом дизентерия.

Поэтому она очень удивилась, когда по первой нашей просьбе нам выдали белые застиранные халаты и пустили в отделение.

Алина лежала на кровати у двери в палате с тремя дамами преклонного возраста. Не могу сказать, что она выглядела совсем уж плохо. Она мирно спала, и на ее щеках даже играл легкий румянец. Немного припухшие веки едва подрагивали, слегка простуженный нос сопел.

При виде спящей Алины Степа расчувствовалась.

— Алина, девочка, что же с тобой случилось? — она смахнула со щеки слезу и за неимением свободного стула села на край Алининой кровати.

— Как она? — спросила я у соседок по палате, которые не сводили с нас любопытных глаз.

— Спит, — коротко ответила женщина с соседней кровати.

— Это я вижу. А как она себя чувствовала, когда ее поместили к вам?

— Дрожала как осиновый лист, — откликнулась женщина, занимавшая кровать у окна.

— От страха?

— От холода, — засмеялась моя собеседница, кутаясь в пуховый платок. — У нас температура в палате четырнадцать градусов.

— Нежарко, — согласилась Степа и поправила одеяло на Алине.

— Вы с ней разговаривали? — продолжала я задавать вопросы. — Ее что-нибудь беспокоило?

— Она волновалась, причем сильно. В больнице как происходит? Новенький в палату приходит и сразу о своих болячках рассказывает. У кого что болит, тот о том и говорит. А ваша подруга легла на кровать и замерла. Смотрю, а у нее губки синенькие и одеяло подпрыгивает. Трусится, значит. А вот от холода или от страха, не могу вам сказать. Вся скукоженная. Вижу, плохо ей. Вызвали доктора, он ей укол успокоительного вколол. Практически сразу она и уснула. Мы даже ничего у нее спросить не успели.

— Понятно. — Я уселась рядом со Степой и приготовилась ждать, когда проснется наша подруга.

Просидели мы час, прежде чем Алина открыла глаза. Спросонья она не сразу поняла, что с ней произошло.

— Где я? Ах да, в больнице. Помню. И вы здесь, девочки? Степа, ты? Тебя Марина позвала? Господи, сколько же я здесь валяюсь, если ты успела приехать?

— Успокойся, я приехала вчера. А в больнице ты с сегодняшнего утра, так что мой приезд абсолютно не связан с твоей болезнью. Лучше расскажи, как ты попала в неврологическое отделение.

— Меня вообще надо было в психушку отправить, — вполне серьезно сказала Алина.

— Тех, кто реально оценивают свое состояние, в психушку не отправляют, — успокоила я ее.

— И этот говоришь ты, которая считает, что у меня не все дома? — Алина с недоверием на меня посмотрела.

— Ну что ты, наоборот. Если к тебе в голову лезет всякая хрень, значит — там у нее домик. Шутка. У всех есть свои «прибабахи». И у тебя, и у меня. Рассказывай, что тебя беспокоит. Вероника Алексеевна говорила, будто у тебя в глазах потемнело. Так это?

— Это уже было потом, — призналась она.

— А что до этого?

— Голоса, — доверительно зашептала мне в ухо Алина.

— Да брось ты!

— Точно. Я всю ночь не спала. Только глаза сплющу, слышу: «Тебе здесь не жить. Тебе здесь не жить». Страшно было до ужаса, кровь в жилах стыла.