Переругиваемся лениво, беззлобно, и меня утягивает флешбек. За пару секретарш до этой у отца работала Мария, такая же приторная и одновременно едкая. Мы трахались, и все это закончилось не очень хорошо.

Вряд ли нормальные парни меня осудят за связь с горячей секретаршей. Вот ей, в целом, можно предъявить за совращение малолетнего. Хотя кто кого совратил – вопрос открытый. Отжарить милфу было единственной мыслью в моем 14–летнем, перегруженном гормонами мозгу. Даже Нинтендо и кикбоксинг отодвинулись к линии горизонта.

Была ли она у меня первой? Да. Жалею ли о об этом? Ни разу. Попрощался с девственностью пьяный от счастья и просекко, которое так любят опытные, хорошенькие женщины под сорок.

Конечно, если жестко придираться, то мой первый секс был рандеву задрота с дорогой куклой с Алика. Слишком много неплохо скроенного силикона и моих фантазий. Я перепробовал с Марией все, чему меня научили Пьер Вудман и лысый из Brazzerz. Не уверен, что удивил хоть чем–то.

Маша на пару лет стала моей RPG. В смысле, все это было похоже на онлайн–игру, где копишь опыт, наращиваешь ресурсы, прокачиваешь навыки и постоянно проходишь миссии. Например, пытаешься не спалиться перед отцом, отмазаться от учителей и тренера, потому что постепенно забиваешь на все. Или готовишь для Марии омлет в форме сердца, а после доводишь ее до оргазма языком.

Вникнув в ролевой сюжет, научился более–менее принимать, что она не пойдет со мной в кино или ресторан, а как только кончит, то резво подкинется с кровати и свалит со съемной квартиры в закат. Забыл упомянуть: на одном из первых уровней этой ебаной игры я влюбился, а Мария нет.

Она вообще была замужем. И такое обстоятельство не мешало долбиться со школьником, а еще, внимание, виртуозно отсасывать его отцу. Последнее я обнаружил, когда без предупреждения оказался в папанином офисе после школы. Надеялся застать его перед очередным долгим отъездом и посмотреть на Марию. Застал и посмотрел. Она давилась членом, стоя на коленях в его кабинете и закатывала от удовольствия глаза. Отец повернулся ко мне и обездвижил темным взглядом. Когда я стряхнул наваждение, захохотал безумно, как Джокер. Мария от испуга чуть не откусила батин хер.

Майкл загоняет, будто секс и деньги – энергия одного уровня. Если я правильно понял, чем больше и искреннее трахаешься, тем больше денег это притягивает. Видимо, поэтому мой батя в первых строчках Форбса: он имеет всех, даже собственного сына. В тот день я отрекся от отца и блядской Харли Квинн.

Она не страдала по этому поводу, сделала вид, будто так и должно было случиться, правда, через пару недель уволилась. Отец тогда никуда не улетел, но вернулся в резиденцию и сурово спросил, есть ли то, что нам с ним стоит обсудить. Я предложил обратить внимание на проблему нехватки продовольственного сырья в странах третьего мира или что–то вроде того. Он хмыкнул и больше вопроса не поднимал.

Бухло, вещества, покорные молодые девчонки, а с ними много–много секса помогли разломать нахрен все рамки и вернуться в себя. Конечно, однажды я чуть не сдох, как уже известно. Зато все это сработало: на Марию я забил и теперь снова могу смотреть на отца без желания проблеваться, не ищу его одобрения, пользуюсь чувством вины. И все у меня хорошо.

Только мысли, как ни старайся, все равно стягиваются к сексу. Можно подумать, что в моей голове и штанах до сих пор пубертат, за что надо поблагодарить гибкую маленькую женщину. Amore, фактически не притронувшись ко мне, отымела меня во все щели.

Да, после дрочки в туалете Женя ни разу на меня не взглянула. Игнорила весь остаток полета, Снежная королева. Я должен ее трахнуть, чтобы освободиться. Ни одна женщина больше не займет мои мысли дольше, чем нужно, чтобы оказаться внутри нее. Даже если это Ариана Гранде, Кортни Кардашьян или самый горячий ангел Victoria’s secret. Так я решил в 16 и успешно следую этому принципу до сих пор.

– Женя, проходи. Он ждет. Только недолго: через полчаса у Андрея Александровича японская делегация.

Секретарша, как ее там зовут, выразительно на меня взглянула.

– Есть мэм, – отсалютовал ей и отправился к двери.

Флешбек. На следующий день после Ситуации останавливаясь здесь же, у входа к отцу, смотрю на Марию, она виновато – на меня. Бесстрастно делаю вид, будто щупаю у себя сиськи, а языком несколько раз толкаюсь в щеку изнутри и как бы давлюсь. Очень по–детски, знаю, но насколько же сильно меня бесит Мария.

Что очень странно, она тогда порозовела, а ведь я думал, что ген стыда у нее отсутствует. Что еще более странно, Мария ничего не сказала. Прошлое и настоящее схлопнулось. Подмигнул безымянной секретарше и вошел в кабинет.

–Ой, умру сейчас от смеха! Брови нахмурила, губы сжала, смотрит исподлобья, разве что пар из ушей не валит. Запомни: ты, как я, ростом не вышла, поэтому в открытую сердиться тебе не идет. Похожа на гнома.

–Ну мама.

–А что мама? Не смеши людей – лучше злость прикрывай собственным достоинством. И достоинства тоже всегда прикрывай.

Разговор на кухне, 1997 год

Когда мне неловко или страшно, веду себя как последняя стерва.

Сегодня мой первый рабочий день. Открыв двери в офис, я шагнула в сай–фай сериал про светлое будущее: много света, стекла, все белое или пастельное, изогнутые формы и мягкие очертания предметов. Футуристический интерьер – опасная история. Если недоработать или, наоборот, переборщить с деталями, он выглядит натужным и устаревшим. Но в этом пространстве каждая мелочь ощущается по–настоящему стильной.

Я прошагала через приемную и тут же нагрубила ведущему дизайнеру. Знаю, что ничего меня не оправдывает, даже его сексистское чувство юмора. Этот здоровяк, похожий на американского Винни–Пуха, пошутил про женскую миниатюрность и гигантские амбиции. Он не только видел мое портфолио, но и две недели назад лично допрашивал на этапе онлайн–собеседования.

Кажется, тема роста – его личный пунктик. Мой тоже. С улыбкой и легкой дрожью в ожидании последствий выдала: если уж выявлять обратно пропорциональную зависимость, то кое–чьи амбиции вызывают вопросы. И выразительно взглянула на него снизу вверх. Первые десять минут на новой работе должны были стать последними. Но вместо того, чтобы вышвырнуть меня на улицу, парень расхохотался и поднял вверх большой палец. Положительный эффект обманутого ожидания.

Ассистентка доброго Винни, которого на самом деле зовут Алексей, поднялась со мной на этаж, задуманный для ландшафтников, чтобы показать мой личный кабинет. Да, на Олимпе российского дизайна не толкутся в опен–спейсе. Здесь даже у каждого рядового сотрудника есть персональное творческое пространство. Мне объяснили, что зоны для совещаний и командной работы с клиентами тоже имеются, но большую часть дня коллеги разделены. Спорю на черные лакированные лабутены, которые привычно сдавливают мои ступни, в студии утрируется конкурентный дух во имя количества идей. И добряк Алексей на поверку окажется гораздо жестче, чем видится на первый взгляд.

Когда двери лифта разъехались, я резко вдохнула. Не ожидала, что все будет настолько прозрачно, в прямом смысле слова. Стены в кабинетах стеклянные. В каждом из них позади рабочего стола окно в пол и щекочущее ощущение полета над суетливой Москвой. То есть мое рабочее пространство – натурально прозрачный куб. Опустила взгляд. Под ногами, хвала небесам, обычный дубовый паркет, а не стекло.

Человек всю жизнь пытается производить реплики сущего. Мои современники синтезируют пластик в виде древесины, шлепают кроссовками по гудящей ленте беговой дорожки, делая вид, что это покрытая сосновыми иголками тропинка, пшикают в туалете «лесной свежестью», которая пахнет жидкостью для мытья окон. Или, как здесь, заключают воздух в стекло. Смешно, что подделки порой кажутся натуральнее оригинала. Стеклянная офисная атмосфера значительно чище московского смога.