Я смогла догнать быстро удалявшегося Друида только в просторном зале, где все также тихо журчал фонтанчик. Камор держал путь к огромной лестнице белого мрамора, накрытой красным ковром.

— Неужели мы пришли сюда ради одного выступления⁈ — спросила я, начиная подниматься по лестнице, следом за стремительным мужчиной.

— Вообще, мы пришли сюда ради разговора с лиджи Максвелл, а на выступление попали по счастливой случайности, — в этот раз Друид отвечал быстро и сухо, не растрачиваясь на лишние слова. Резкая перемена в настроении не осталась мною незамеченной.

Еще я очень хотела уточнить, о чем же пела и расточала слезы прекрасная Риш, но незнание языка молитв добавило бы финальный штрих к разрушению моей легенды. Поэтому пришлось молча подниматься наверх за Камором. На самом верхнем, третьем этаже, мы проследовали по длинному коридору к массивным дубовым дверям. Друид постучался и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь, а я юркнула следом.

— А ведь я думала, что уже научила тебя стучать… — раздался насмешливый женский голос.

— Ты же знаешь, что я не люблю долго ждать ответа, — в тон женщине ответил Друид.

— Посмотрите на него — ни капли уважения! — прозвучал драматический преувеличенный вздох.

В просторном кабинете, обитом дорогими белыми ткаными обоями, были наглухо занавешены все окна и погашены свечи. Единственным источником света было яркое магическое трехстворчатое зеркало над резным трельяжем. На низком пуфике, грациозно выгнув спину, сидела владелица театра «Лекур». Когда женщина повернулась к нам в пол-оборота, я отметила, что она красива. Светлые, соломенного цвета волосы собраны в высокую прическу, но несколько прядей очаровательно обрамляли лицо. Колкие серые глаза в неровном свете приобрели стальной оттенок, а густая черная тушь придавала глубины. Узкий подвижный стан обтягивало платье серо-зеленого цвета, украшенное золотой сарсгардской вышивкой. Рядом с девушкой стояла початая бутылка вина и бокал. Видимо это и был секрет неестественного блеска в глазах. Слегка изогнув аккуратную бровь, блондинка спросила, нетерпеливо и капризно глядя на Камора:

— Представишь меня своей спутнице?

— Дорогая Оливия, со всей любезностью прошу принять лиджи Минати Летико, юную ученицу Тильгенмайера. Минати, — паясничая и ухмыляясь, Камор теперь смотрел на меня. — Эта волшебная женщина — лиджи Оливия-Сантима Гиланджи-Максвелл владелица театра «Лекур» и моя добрая подруга.

— Очень приятно, — быстро проронила явно незаинтересованная Оливия и продолжила допрашивать Камора, — Но как это возможно? Всем же известно, что лиджев Тильгенмайер не берет учеников, ссылаясь на собственную старость!

— Видимо на этот раз он решил тряхнуть стариной! — хохотнул Камор направляясь к роскошному дивану. — Дай-ка я угадаю. Пьешь «Лона́н Лушу́с»? Выбрось это пойло, неужели всех денег твоего мужа не хватает на то, чтобы ты употребляла более приличные вещи?

— Моего мужа не касается то, что я употребляю на работе, — фыркнула Оливия. — Минати, дорогая, не жмись возле дверей! Так ты напоминаешь мне моих артисток, которые ждут наказания. Выбери себе софу, будь так любезна.

Я украдкой разглядывала Оливию. Ту самую несостоявшуюся невесту Безумца-Ариэна. Она тут, разговаривает со мной, переругивается с Камором и пьет. Невероятно — будто на глазах оживает легенда. Темная легенда, где в конце все умерли…

Я выбрала один из диванчиков возле стены неподалеку от Камора. Хотя пробудившееся чувство самосохранения советовало сесть возле окна и, в случае чего, прыгать вниз. Высота небольшая, если правильно сгруппируюсь, может даже ничего себе не сломаю. А куда бежать, соображу после. Там вроде позади за театром был то ли сад, то ли парк… В дверь постучали и, повинуясь окрику хозяйки, внутрь вошел официант с ведерком льда наперевес. Из ведерка торчали горлышки бутылок. Поставив ношу на один из пустующих столов, мужчина также тихо удалился. А Камор просиял.

— Аюмийское! «Агриа́н Вата́мус» три тысячи триста пятидесятого года.

— Ты меня балуешь! — притворно восторженно воскликнула Оливия и впервые искренне улыбнулась. Вот уж не подумала, что человека может так вдохновить алкоголь…

Камор поднялся со своего дивана и с видом завсегдатая достал из потайного ящичка дальнего секретера три узких стеклянных бокала. Постучал по каждому костяшкой пальца и, удовлетворившись мелодией, принялся разливать напиток благородного янтарно-алого цвета. По старинной друидской традиции, предоставив дамам отпить первыми, сделал большой глоток. И прицокнул от удовольствия.

— Так зачем же ты пришел, Камор? — прищурившись и откинув волосы с лица, поинтересовалась Оливия.

— Мы сегодня были у лиджан Гиланджи… — начал издалека Камор.

— О, вот как! — моментально скривилась девушка и вновь схватилась за отставленный в сторону бокал. — Ну, и как там родители?

— Как всегда — очень скучают и ждут тебя с внуком, — пожал плечами Друид, а в голосе его просквозило ехидство.

— Пусть идут к серному бесу! — последовал раздраженный ответ. Оливия допила содержимое бокала и потянулась за бутылкой.

— Дорогая, ты к ним слишком строга!

— Да неужели? — девушка с грохотом опустила на место пустую бутылку и встала. — Мать тлетворно влияет на Гектора! Считает, что он «восстановит поруганную честь семьи». Старая су…

— Не выражайся, Оливия, тут же гостья! — продолжил доводить захмелевшую Правительницу Друид.

— Хорошо. Выкладывай. Ты ведь пришел не для того, чтобы передать приветы от моей обожаемой микарли?

— Все верно.

Опустилось молчание, во время которого старые знакомые смаковали вино, а я продолжала рассматривать владелицу театра. Надо же — она явно моложе, а уже управляет таким большим заведением… И, кажется, управляет вполне успешно…

— Так вот. Твои родители требуют городские ссуды с низким процентом на восстановление сгоревших складов. Пришел узнать, что ты об этом можешь сказать, — отставив на столик бокал, спокойным тоном отвечал Друид.

— Ты же знаешь, что Банком и казной занимается мой муж?

— Ты же знаешь, что я не могу так просто подойти к твоему мужу и начать задавать ему скользкие вопросы?

— И то верно, — невольно усмехнулась Оливия, медленно потягивая содержимое бокала. — И что же я должна у него узнать?

— В каком состоянии казна? Сколько собрано налогов? Можем ли мы выделить деньги пострадавшим? Кто устроил поджоги?

От вброшенной в ворохе экономических вопросов фразы о поджогах Оливия заметно побледнела. Не помогла даже изрядная доля выпитого. Грудь ее часто вздымалась, а зрачки расширились, превратив серые глаза в подобие грозовых облаков. Поправив сбившееся платье и погладив вышивку, Правительница решилась уточнить:

— Ты сказал что-то про поджоги? Кто-то специально поджигает наши склады?

Весенний ветер зашелестел в задернутых шторах, принося легкую вечернюю прохладу. Я чувствовала, что этот бокал аюмийского разморил меня. Хотелось смежить веки, накрыться теплым одеялом и немного прикорнуть. Но природное любопытство и шпионская потребность всюду собирать информацию пока удерживали сознание от сна.

— Это конфиденциальная информация, Оливия, — мягко ответил Камор.

— А Круг, конечно же, опять ничего не знал!

— Кто-то покрывал их.

— И что, даже твоя разветвленная сеть наушников и сплетников ничего тебе не донесла? — продолжила распаляться девушка. Я заметила, как задрожала ее нижняя губа, а сцепленные руки свела судорога. — Мне теперь ждать пожара в своем собственном доме⁈ Или, может быть, в театре? На меня работают люди! У меня… У меня сын! И муж… Они все в опасности теперь, Камор?

— За этим я к тебе и пришел. Мне нужны сведения. И чем быстрее, тем лучше, — чеканил слова Камор. Он наклонился вперед, напоминая в неверном свете свечей хищную птицу, и внушительно заглянул в глаза Оливии. — Я направлю к вам домой парочку защитных амулетов. Носите их, пока не прояснится. И наймите Друида, чтобы тот наложил чары на дома. В наше неспокойное время любая предосторожность может оказаться нелишней.