— Это место напоминает мне дом… — мечтательно улыбнулась Лелей, не выпуская моей руки. — Золотисто-песчаные башни Фикх Сута́ра в Бада́ли, рынки невольников, специй и тканей в Куджива́ли, и конечно Жемчужный королевский дворец в Хеджу́те… Финиковые пальмы, разбрасывающие тень в парках Альм-Фивр, куда не может ступить нога грязных липа́йцев — погонщиков белга́ни. Теплое, лазурное море, омывающее ступени отцовского поместья в столице… Ах, как же это все теперь далеко… Будто в прошлой жизни…
— Твой отец, наверное, богатый человек… — выцепила я единственную понятную фразу. Как же нестерпимо ноет все тело! Вот бы сейчас того волшебного чая Тильгенмайера…
— Да, моей отец — очень богатый человек! — встрепенулась Лелей, всплеснув руками. — Он владеет всеми постоялыми дворами от Бада́ли до Исмата́ра! Наши сокровищницы полны драгоценностей и шелков, а наша дорогая матушка носит одежду и покрывала, расшитые исключительно золотом и изумрудами. Мой старший брат Гамари́ндра своей красотой и мужеством может поспорить с самим Ду́кду — наместником Жемчужного дворца! А я… — Лелей приосанилась и глянула на меня сверху вниз. — А я — самая младшая и самая любимая дочь рода Аджахе́ми, лучшая танцовщица всей Солнечной империи и самая перспективная ее писательница!
От такого потока неприкрытого самолюбования даже у привыкшего ко всякому Себастьяна уши свернулись бы в трубочку… Кстати, а где он? Кажется, я не видела его весь день.
— Почему же ты оказалась на Болотах совсем одна? — потянула я за ниточку повествования, чувствуя за этим какой-то секретик. — Неужели отец не пожелал отправить с тобой пару слуг, тачку золота и драгоценных камений?
— Тачку золота, скажешь тоже! — ухмыльнулась Лелей. — Если бы я захотела, он отправил бы со мной караван, груженый золотом и парчой! Но я собиралась в спешке… Голубые русалки подавляли восстание тиффалейцев прямо в Хеджуте и отец опасался за мою безопасность… Все-таки, наш народец дикий, они могли вломиться к нам в поместье и взять меня силой!
Я не успела уточнить, куда и зачем стал бы брать с собой Лелей дикий народец островов Тиффалей, как в оранжерею зашел Тильгенмайер. Его длинная зеленая хламида тут же слилась с яркой зеленью растений и цветов, и лишь седая борода да громкий голос выдавали местоположение Главы Круга. Друид подошел к Тонии Эстелле и Хирис Медикори, склонившимся в легких поклонах, заговорил, отчего обе дамы переливисто рассмеялись, затем направился к нам. Замолчавшая тиффалейка придвинулась ко мне поближе, так, что кожей я ощутила прикосновение ее локтя.
— Девушки, гила́м луше́ [3: Гила́м луше́ — добрый вечер (мет.)]! Как вам отдыхается, лиджи Лелей? Как продвигается работа над книгой? — произнес Друид, добродушно улыбаясь. Тиффалейка тут же подскочила, как ужаленная, накинула на плечи подол длинной бирюзовой накидки, прикрывая полупрозрачные нижние одежды, почтительно поклонилась. Я встала следом за ней.
— Гилам луше, лиджев Тильгенмайер. Работа не останавливается ни на секунду. Я собрала множество интересных материалов! Ах, а если бы мне было позволено чаще выходить в город…
— Думаю, пока вам хватит книг из библиотек Дома Круга и бесед с лиджев Аксельродом, — сухо отрезал Тильгенмайер. Лелей, которая и так была невысокого роста, казалось, стала вдруг еще меньше. Девушка снова поклонилась, сделала шаг назад, уперевшись в дерево скамейки, но Глава Круга уже не обращал на нее никакого внимания. — Минати, как ты? Готова к занятиям?
— Да, лиджев. Готова, — ответила я, посматривая краем глаза на переменившуюся тиффалейку. И куда делась вся спесь богачки и красавицы?
— Тогда прошу, присаживайся, — и мы опустились на скамью, где только что сидели вместе с Лелей. А смущенная девушка побрела вглубь садика. — Как твои успехи? Смогла нащупать нить, связывающую тебя с богиней? — сразу же уточнил Друид.
— Нет, лиджев, к сожалению, не смогла. Думаю, мне нужно больше времени на попытки и размышления…
— Понимаю, — кивнул Друид, поглаживая бороду. — Жители Пелепленеса не отличаются особой верой и набожностью. Хотя в «Добром приюте» лиджи Ингрид обычно уделяется больше внимания богослужениям, но, думаю, в юном возрасте ты не чувствовала особой связи с нашей культурой и нашей богиней.
Я не могла уловить, к чему он клонит. Вроде какие-то общие слова, но за ними прячутся невысказанные подозрения и нарастающее недовольство.
— Будет лучше, если мы с тобой по вечерам будем читать Книги-Настояния, а потом ты будешь их пересказывать. Божественная литература укрепит твою веру. Чаю?
— Да, пожалуйста…
Лишь бы он не заставил меня читать!
Тильгенмайер взмахнул рукой и из воздуха, совсем как утром, вновь материализовалась чашечка душистого напитка. Пока я дула на кипяток, Друид из глубин своего одеяния достал увесистый пожелтевший томик. На потертой коричневой обложке были нарисованы тянущиеся друг к другу руки — черная и зеленая. Любовно погладив книгу, Глава Круга открыл ее на заложенном месте и затянул нараспев:
— Ри́ссат мика́р, ка-о́рсса дак микш ака́н джи́би… [4: Ри́ссат мика́р, ка-о́рсса дак микш ака́н джи́би… — Великая мать, защити детей твоих… (мет.) Начало друидской хвалебной молитвы]
Так мы сидели невообразимо долго. Я крутила в руках кружку, невольно вспоминая Камора с бокалом, вслушивалась в длинные витиеватые славословия богине и пыталась почувствовать хоть какое-то шевеление в сердце. Бестолку. Я хорошо помнила отрывки из книги Аксельрода про Великое болото, про историческое и культурное развитие местных народов — и представляла не осиянную светом богиню Митару с сонмом ее божественных братьев и сестер. Уставший холодный разум наотрез отказывался верить в сказочки, сочиненные сотни и сотни лет назад грязными оборванцами, надышавшимися болотными испарениями. Хотелось спать. Но приходилось слушать, вникать и прогонять неловкие смешки. Эти занятия с Главой Круга должны ведь нести какой-то смысл… Он хочет помочь мне поверить, чтобы я создала скульптуру, будь она неладна! Почему образ Митары, такой четкий и яркий, всякий раз расплывается, стоит мне прикоснуться ко льду?..
Так продолжалось бы еще долго, если бы пение Тильгенмайера не прервал лакей, зашедший в садик с донесением. Жилистый дядька, сложив руки за спиной, передал, что в Дом Круга явился один из уважаемых учителей Академии, привел с собой животных Члена Круга Акшар Галатеи и теперь желает с ней увидеться. А еще учитель просил извинить его за спешку, с которой он нанес визит в столь неподобающее время. Я попыталась заглянуть в лицо Тильгенмайеру, чтобы выяснить его отношение к столь странному требованию, но оно ровным счетом ничего не выражало. Глава Круга поднялся, попросил извинить его и покинул садик вместе с Тонией Эстеллой. Ко мне тут же подсела бродившая неподалеку Лелей.
— Мы обязаны посмотреть, чем это закончится! — вновь начала подначивать меня тиффалейка, а в болотно-зеленых глазах ее зажегся знакомый огонек — смесь любопытства и нетерпеливости.
— И ты опять меня бросишь в самый критический момент? — пробурчала я, приглаживая выбившиеся из высокой прически пряди и посматривая в сторону закрывшихся за Друидами дверей. Хирис Медикори осталась в оранжерее, но она точно не будет нам мешать покинуть ее.
— Ты меня обижаешь! — вполне искренне надула губки Лелей, закинув на плечо подол накидки. — Это была крошечная слабость. Теперь то мы точно все сделаем вместе!
— Хорошо… Вроде, нам не запрещали покидать садик. Но в этот раз спрятаться нужно надежнее, — теперь я буду старшей. Лелей с этой задачей не справилась. Хватит уже хватать меня за руки, как куклу, и таскать везде за собой. Тиффалейка активно закивала и широко улыбнулась. Вот и чудненько.
Странно, что такой человек, как злобная и нелюдимая Акшар Галатея, оказалась владелицей домашних питомцев. Я бы скорее поверила в то, что она разводит гигантских змей и пауков, которых по ночам подкладывает в постели неугодных… Хотя, кто знает, может неназванный учитель принес именно анаконду с острова Ши-Сун. Или она принесла его в своем брюхе и вернулась домой, к хозяйке.
