Поднимаю глаза, вижу, что лица окружающих теперь выражают почтение и покорность, силуэты расступились, и по образовавшемуся коридору идет старик. Приглядевшись сквозь стекающие с мокрых волос капли воды, я внезапно узнаю его! Того самого дворника, которому я пыталась помочь подняться на ноги пару дней назад! Тогда он показался мне ужасно напуганным, древним и хрупким. Сейчас старик выпрямился в полный рост, обрел гордую осанку и властность во взгляде, и оказалось, что он больше похож на Тильгенмайера, чем на обычного забитого жизнью бедняка. Напротив меня установили старинное броское кресло с потертой красной обивкой. Тяжело опустившись в него, старик еще какое-то время вглядывался в мое лицо, а потом заговорил, тихим скрипучим голосом:

— Я вас помню, девушка.

— Я вас тоже, — ответила с легкой улыбкой, пытаясь безуспешно пошевелить пальцами. — Вы тогда отказались рассказать мне про символ. Как видите, я узнала все сама.

— Какая любознательность! — то ли восхищенно, то ли снисходительно произнес он, устало откидываясь на спинку, устраивая старческие, разбитые артритом руки на подлокотниках. — Вам не кажется, что она самоубийственна?

— Вы не тронете меня, — произнесла я четко и без всякого страха.

— Откуда такая уверенность? — слегка удивленно поинтересовался старик.

— Потому что поджоги устраивали не вы. Вы не убийцы.

— Хм. И вновь — почему вы так в этом уверены?

— Вы всего лишь поете гимны. Вы молитесь, вы не принимаете помощи, вы гордитесь своей общиной и своим положением. Вы отличаетесь от нас, но вы не убийцы, — оглядев паству, состоящую преимущественно из худых детей, молчаливых женщин и глубоких старцев, я закончила свое предположение. — Вы всего лишь их покрываете.

По толпе разлетелся вздох возмущения, она задвигалась, напирая на нас, но тотчас отхлынула, остановленная строгим взглядом старика. Сплетя скрюченные пальцы в замок, старик вперил в меня тяжелый взгляд и задумался. Я не отвела глаз. Я была уверена в истинности своих догадок. Моя магия привела нас сюда. И они вместе с логикой подсказывают, что не этот старик и не его последователи были причиной поджогов. И то, что они прятали селькиру указывает лишь на то, что они прятали селькиру. За всем этим стояла дополнительная сила. Должен быть кто-то еще. Должны быть исполнители-метатели. Должны быть союзники среди алхимиков — для составления смесей, и среди магов — для зачарования огня. Должны быть люди, знакомые с распорядком жизни в основной части города. И должны быть спонсоры… Кто-то должен, как минимум, оплачивать закупку алхимических ингредиентов. Кто-то серьезно вложился в это «Дело Поджигателей»…

— Вы либо храбры, либо безумны, — наконец, слабо улыбнулся предводитель. — А может и безумно храбры, время покажет. Кто вы? Назовитесь.

— Меня зовут Минати Летико, я… Я — ледяной маг, ученица лиджев Тильгенмайера.

Старик слегка поморщился при звуке имени Луноликого и продолжил допрос:

— Вам больше нечего добавить, Минати?

— Нет.

— Кому вы поклоняетесь?

— Простите? — отвечать на этот вопрос не хотелось, так как предположить ответную реакцию — на правду, на ложь ли, я не могла.

— Это простой вопрос, ученица Тильгенмайера. Какую богиню или, может быть, бога, вы почитаете больше всего? Кому возносите молитвы?

Молчание и хмурый взгляд были ему ответом. Подождав некоторое время, старик поводил глазами по съежившейся вокруг нас толпе и кивнул одной пожилой женщине. Та с легким поклоном растворилась в одинаково одетой людской массе и внезапно вынырнула прямо передо мной с закупоренной глиняной бутылью. Попытка создать энергетическое заклинание снова не увенчалась успехом, а выкрикивать во враждебной обстановке заклинания словесные — значило настроить против себя всех здесь. Тем временем женщина, прикрыв лицо выцветшим до серого шарфом, откупорила бутыль и сунула ее мне под нос. Из сосуда строго вверх повалил густой белесый дым. Еретики тут же принялись закрывать носы полами одежды и рукавами. Я задергалась, пытаясь увернуться, чувствуя, как отравленные сладковатые миазмы выдавливают из легких кислород и медленно затуманивают разум. Но крепкие руки схватили меня сзади за плечи, удерживая в положении пленницы. От запаха закружилась голова, горло сдавило и, рефлекторно пытаясь отдышаться, я лишь сильнее глотала опьяняющий воздух. Защипало в глазах, сильнее засаднило в глотке. Непослушный язык лежал тяжелым камнем во рту. По щеке покатились слезы боли и обиды, но руки продолжали вжимать меня в стул, а пары направлялись прямо в нос…

Все закончилось одним моментом. Дым рассеялся, давление на плечи прекратилось, горло отпустило. Осталась только каша в голове и неизмеримая усталость во всем теле. Подождав, пока я смогу открыть глаза, старик повторил свой вопрос. Я чувствовала себя совершенно пьяной и обессиленной. Поводила взглядом по толпе, все еще скрывающей лица, но не увидела ни капли сочувствия или участия в холодных рыбьих глазах. И помимо своей воли прошептала то, что должна была хранить в секрете ради собственной безопасности:

— Я… Понимаете, я совсем недавно узнала о том, кто моя богиня, и еще не успела выучить молитв, чтобы приносить их ей…

— Так кто же она? — с нажимом спросил в третий раз старик.

— Клория. Это Клория. Вот… — призналась я. Разум, свернувшийся в маленький дрожащий клубок, отпустило. Я вдохнула и тут же закашлялась, на глазах вновь выступили слезы. Чем они меня отравили?..

— Как интересно… — протянул старик, откинувшись на спинку кресла, собрав больные пальцы в замок. — Значит ты — ашанти? Но Глава решил тебя учить? Почему?

— Потому что он знает, как можно сделать так, чтобы… Чтобы не Клория, а Митара стала моей богиней…

— Предать свою веру⁈ Свое сердце⁈ — почти вскричал старичок, заламывая руки. — Нет-нет, девочка, ты не должна этого делать. Митара не твой выход. Проклятая богиня-лгунья не должна получить тебя. Она больше никого не получит.

— Что не так? — нервозность предводителя передалась и мне. — Ведь мы — жители «друидского» государства, это нормально — поклоняться Митаре!

«Богиня-лгунья»… Сильно сказано. Почему, интересно?

Глаза слипались. Больше всего теперь хотелось спать. Я начала кивать головой и тогда крепкие руки, державшие мои плечи, подняли подбородок, чтобы я продолжила смотреть прямо в глаза лидеру еретиков. Он весь подобрался, показался даже серьезнее, чем раньше.

— Ладно, девочка. Сейчас ты кое-что услышишь. Ты услышишь, чтобы знать. Чтобы говорить. Может тебя, ашанти, почти-такую-же-как-мы, они все же услышат. И тогда бедняков оставят в покое. Слушай, Минати Летико, ледяной маг, ученица Тильгенмайера, нашедшая себя под покровительством Клории, слушай и запоминай.

Я вяло кивнула, не понимая причин для такой бурной и нервной реакции. Окружающие нас силуэты начали садиться на голый пол и на все возможные поверхности, как и я, готовясь слушать. Руки продолжали удерживать меня в одном положении. Медленным голосом сказителя, старик начал свою историю:

— Меня зовут Ано́псис. Я — главный проповедник и последователь культа Да́ллы, благословенной Богини-Покровительницы бедняков. Не мы учиняли те страшные пожары, что прокатились по городу. Да, когда-то мы были едины с теми, но не сейчас. Культ Даллы существует в Асмариане столько же, сколько соседствуют в этом городе бедность и роскошь. Друиды мирились с нами, они просто не могли дать отчаявшимся другой веры и защиты. Культ Митары лжив от самых своих корней, он пропитан самолюбием, жадностью и эгоизмом самой богини. Сие — истина. Бедняки не согласны с этим. Но мы жили мирно столетиями. В последние сорок лет все изменилось. Круг решил, что теперь этому городу не нужен более Алтарь Даллы и это стало началом. Они решили построить школы и обучать наших детей своим нечестивым законам, стали предлагать молодежи покинуть умирающих отцов и матерей ради лучшей жизни в других районах. Нашлись те, кто ушел, и они были прокляты именем Богини Бедняков. А потом Друиды ополчились на проповедников, на отцов веры, на Светочей! Из всей плеяды Светочей сейчас жив лишь я один. А мои ученики еще не готовы стать на путь… Дети мои, вы знаете, чему учит Далла?