— Побудь пока здесь. Я только переоденусь, умою лицо и вернусь.

Пожелтевший лист остался лежать на маленьком столике.

Как только закрылась дверь в спальню, котяра уцепился когтями и зубами в мое запястье, оставляя длинные кровавые борозды. Я вскрикнула и затрясла поврежденной рукой, от которой в воздухе оторвался вредитель, и, перевернувшись, грациозно спланировал на чуть примятую постель. Совесть подсказывала, что я получила по заслугам и, на самом деле, еще легко отделалась. Присев с ним рядом, я принялась растирать и осматривать раны, а пришедший в нормальное расположение духа кот, между тем, начал выговаривать:

— Я ждал, Мина. Я очень и очень долго ждал твоего возвращения. Когда мне надоело, я вылез в окно и отправился искать тебя. В меня кидались камнями дети, шугали дворники, а одна ополоумевшая старая карга даже погналась с поганой метлой! Я натерпелся таких унижений, что ты себе и представить не можешь, но я тебя так и не нашел. Есть что сказать?

Я лишь отрицательно покачала головой. Легкое магическое прикосновение охладило руку и замедлило кровопотерю. Эту хитрость я придумала во время спаррингов, случившихся под самый закат учебы в Академии. У нас не всегда хватало времени на то, чтобы подлечиться после боя, перед началом следующего. Каждый изворачивался, как мог. Но об этом я не любила вспоминать.

— Ингельда отказывалась идти домой, не дождавшись тебя, — продолжил укорять Себастьян. — Если бы благородный сэн Прут не напоил ее успокаивающим отваром и не сопроводил домой — она бы ринулась в ночь и в дождь спасать тебя. А твой юный учитель рисковал получить серьезную взбучку от отца. Есть что сказать в свое оправдание?

На самом деле, мне было что сказать.

— Я гуляла, Себастьян. В Большом Порту случилось несчастье, и я помогала людям с его ликвидацией. Потратила много сил, пыталась выбраться домой, а потом… На меня напали. Ты слышал рассказ Двестера про Фантомов? Той ночью на меня напал Фантом! А потом спас Майло. И эту ночь я провела в его доме. Он позволил остаться у него, как гостье…

Если бы коты умели удивляться, уверена, именно удивление читалось бы на морде Себастьяна. Он даже пару раз ударил хвостом, встопорщил усы и зацепился коготками за мягкое бежевое покрывало кровати.

— Интересная у тебя выдалась ночь. Но, убийца из легенд! Ты уверена, что тебе не померещилось?

Вместо этого я показала недоверчивому коту распухшую больную лодыжку и расцарапанные руки, к которым Себастьян сегодня добавил еще немного. С видом заправского доктора, черный кот осмотрел мои ранения.

— Ни на минуту нельзя оставить тебя одну, — проворчал, наконец, Себастьян. — Вечно во что-то вляпываешься. Ладно. Я тебя прощаю. Извинись потом перед Ингельдой. И не давай больше обещаний, которые не можешь выполнить.

— Ты тоже будь осторожнее в следующий раз, — ответила я, чуть поджав губы. — Ты у меня единственный и уникальный, я не хочу, чтобы за тобой гонялись с метлой и камнями.

— Знаю.

И, махнув хвостом на прощание, Себастьян покинул спальню.

Немного покопавшись в вещах, которые Ингельда заботливо разложила по полочкам большого платяного шкафа, я вытащила свежую одежду и переоделась. Мягкая ткань приятно согревала и обволакивала кожу. Платье матери Майло я повесила на самое видное место. А потом, немного подумав, перепрятала в дальний угол. Во избежание лишних вопросов. Затем я наспех умылась холодной водой из кувшина. Стало немного легче жить и дышать. Даже неприятности недружелюбного утра, кажется, отступили.

В гостиной Себастьян из полюбившейся корзинки наблюдал за читающим что-то Двестером. Это «что-то» было подозрительно похоже на письмо… Заметив меня, парень попытался скрыть лист за спиной и смущенно заулыбался.

— Вам тут пришло письмо от лиджев Тильгенмайера… Можно я его уже прочитал?.. Вы же все равно ничего не поймете!

Каков орел! Наглый и бесцеремонный! Однако в его словах есть неоспоримая логика человека, стоящего немного выше в развитии.

— Ну, что уж с тебя теперь взять. Что пишет лиджев?

Босиком я прошла по деревянному полу и тоже с ногами забралась на мягкий диванчик. Какое поразительно удобное жилище подобрал для нас Круг! Уютно устроившись и уперевшись в спинку дивана, я была готова слушать еще одного своего учителя.

— Ммм, так, он поздравляет вас с переездом… Надеется, что вам все понравится… А, вот, сегодня у вас начнутся занятия по магии и он будет ждать… Ммм… В после второго крика часовой птицы по солнцу в Парке Правителей!

Двестер довольно заулыбался и невольно стал похож на маленького щеночка, который только что притащил в зубах палочку и ждет похвалы или угощение.

Двигаться не хотелось. Диван оказался слишком теплым и мягким, а все тело — слишком изможденным и избитым. Лодыжка ныла и распухала все сильнее. Ссадины чесались и стягивали кожу. Царапины, оставленные недавно Себастьяном, перестали кровоточить, но все равно постоянно напоминали о себе. Также как и непрошенные мысли о Майло, его обещании, его холодности и отстраненности, его побеге этим утром… Удивительный мужчина…

— Так постой-постой! — проговорила я. Слова из письма, наконец, дошли до моего сознания. — После второго крика часовой птицы по солнцу? А сейчас сколько времени⁈

Паренек неопределенно пожал плечами, точное время ему было неведомо. Я резко села, от чего даже голова немного закружилась, и судорожно начала вспоминать, слышала ли сегодня рассветные крики часовых птиц. Несмотря на то, что я училась постоянно вслушиваться в пространство и отделять крики птиц от других фоновых звуков, получалось пока плохо. Вот бы однажды Друиды переняли конструкцию механических шахриматских часов и оставили, наконец, бедных птиц в покое. Но традиции предков и привычка сковывали их прогресс и отвергали контакты с миром, отличавшимся от их уклада. Двестер, запустив руку в черные смоляные волосы, тоже крепко соображал.

— Лиджи, я тут хотел сказать…

— Просто Минати, — обронила я, копаясь в памяти. В ней, как назло, всплывал только точеный профиль охотника. Я отмахнулась от него и сосредоточилась на событиях утра.

— Прости… те… Минати… Я вспомнил, матушка обычно после первого крика часовой птицы по солнцу созывает слуг, а после второго крика — зовет нас к завтраку. И я, допив чай, мигом помчался сюда, ждать вас! А то неловко вчера получилось — не дождался, гроза еще эта…

— Подожди… То есть ты хочешь сказать, что я уже опоздала?..

— Кажется, да… — парень опять смутился и легонько потер щеку.

— Я пропала.

Снимая с вешалки мятое изодранное пальто и хватая грязные сапожки, я думала о ключах. Нигде их не было, и я не могла вспомнить, куда положила их. Все заботы пришлось отложить на неопределенное время. Обувь плохо натягивалась на распухшую лодыжку. Ох, лиджев будет просто страшно недоволен! И я не могу представить, что он мне устроит. И куда делись ключи, бес горбатый их забери⁈

— Минати! Минати, а как же наше занятие? А второе письмо? — пытался достучаться до меня Двестер, с удивлением следивший за моими метаниями из-за дивана.

— Вечером! Пожалуйста, приди еще разок вечером! Если я не явлюсь к лиджев прямо сейчас, то мы с тобой рискуем больше никогда не увидеться! С меня причитается. Обещаю, — бросила я, похлопывая себя по карманам.

— Так что же, я зря тут столько времени потерял? Но во сколько вечером⁈ — сокрушался парнишка, который тоже поддался моей панике.

— Не знаю, Двестер! — крикнула я. Ключи нашлись прямо в замке в дверях и сильно меня этим обрадовали. — Все, парень, уходим! Жди меня, Себастьян, сегодня я точно вернусь!

С силой захлопнув дверь и чуть не прижав краешек пальто учителя, я повернула ключ, бросила его в карман и, кивнув напоследок, побежала, прихрамывая, в сторону Парка Правителей.

* * *

В Парке никого не было. Нет, конечно, через него еще стремительно проносились те самые дворники в запыленных и поношенных одеждах, но кроме них — никого. Оглянувшись, я пошла дальше, вглубь по центральной аллее, в надежде, что найду часовую птицу и узнаю точное время. И интуиция не подвела — я наткнулась на птичий домик, возле которого находились песочные часы. Последняя песчинка просыпалась, стоило мне приблизиться — и тут же на жердочку села большая птица, что-то среднее между крупной ласточкой и вороном. Подобравшись, она громко крикнула три раза. Один из рабочих, более чистый и опрятный, видимо, бригадир, перевернул часы и время посыпалось снова.