Ах да, я же в доме Майло Хэлдира… Приятного во всех отношениях мужчины, который спас меня вчера ночью от изнасилования. Наверное, это лучшее место в мире, где я могла бы проснуться после всех событий прошедшей ночи.

Вскоре я уже стояла на ногах, застилая уютную постель, пытаясь распланировать день текущий. Планы не строились. Прежде всего нужно добраться до дома, очень-очень сильно извиниться перед Ингельдой и Себастьяном, которые наверняка всю ночь места себе не находили. И перед Двестером, с которым так и не получилось провести урок. Расчесав спутавшиеся черные волосы пятерней, я вновь облачилась в платье матушки Майло и покинула гостевые покои. Незаметно заглянув за вторую дверь, обнаружила, что спальня хозяина находится все в том же армейском порядке, будто никто и не спал там этой ночью.

Пытаясь ступать босыми ногами по деревянной лестнице как можно тише, я спустилась на первый этаж. Там по большой гостиной уже плыл аппетитный запах травяных настоев с сушеными ягодами и наваристой каши. Желудок запечалился и напомнил о своих потребностях судорогой. Чтобы не смущать никого громким урчанием, я незаметно прошмыгнула в туалетную комнату. Моя собственная одежда, оставленная там, хоть и просохла немного, но представляла жалкое изодранное зрелище. Кажется, одной профессиональной прачкой тут не обойтись. Хорошенько умывшись, я, влекомая голодом, вновь направилась на запахи съестного.

Постучав в дверь кухни и услышав в ответ что-то глуховатое и неразборчивое, решила рискнуть и войти внутрь. Майло стоял у дровяной плиты и помешивал варево, уютно булькающее в котелке. Обернувшись на меня через плечо, он слегка улыбнулся.

— Доброе утро. Вы тоже ранняя пташка, Минати? Как спалось?

— Доброе утро, все в порядке, — улыбнулась я в ответ и внутренне совершенно не согласилась с определением. Но кивнула. — Но нужно скорее возвращаться домой, боюсь, меня потеряли…

— Вы голодны? Не составите ли вы мне компанию за завтраком?

Очень голодна — хотелось крикнуть. Но если мы тут соблюдаем все приличия и правила, то отвечать придется также. И умудриться не присесть в поклоне. Мало ли, вдруг еще решит, что я издеваюсь. А я тут пытаюсь выстраивать доверительные отношения про запас.

— Большое спасибо за приглашение. С удовольствием.

И будто не было вчерашнего вечера, закончившегося теплыми обещаниями и моими робкими мыслями пополам с несформировавшимися мечтами. Майло был вежлив и отстранен, погружен в себя. Он предложил присаживаться и вновь вернул все внимание пище. Закончив с готовкой, разложил густую кашу по тарелкам, разлил травяной настой с каплей молока и приступил к трапезе.

Первый совместный завтрак мы провели в полном молчании. Я то и дело поглядывала на хозяина дома, но он будто специально старался не смотреть в мою сторону. И упорно помалкивал. Я открывала пару раз рот, чтобы что-то спросить, но затыкала его ложкой с кашей и противным ощущением какой-то жалкой беспомощности.

Майло торопился. Все его действия были немного более скорыми, чем вчера вечером, отчего, ко всему прочему, я чувствовала себя нежеланным гостем, которого хотят спровадить. Поэтому, покончив с завтраком, я поднялась и выразила желание немедленно отправиться домой. На мгновение на лице охотника промелькнуло облегчение, но он тут же вновь стал вежливым и холодным.

— Пожалуйста, Минати, если ваша одежда все еще в плачевном состоянии, вы можете взять себе этот наряд.

Я хотела вежливо отказаться. Показать, что и я разделяю холодность и деловой подход. Хватит и того, что мне дали кров и дважды накормили, но, к сожалению, Майло был прав. Моя собственная одежда теперь никуда не годилась. И стоило поскорее добраться домой, пока на улицах пустынно. Хоть меня и не узнают, а слова об ученичестве у лиджев Тильгенмайера воспринимают как дурную шутку, не хотелось бы допускать лишних толков. Ведь здесь так чтут здесь показные традиции…

Покидали дом мы тоже вместе. Я — с разбродом в мыслях, Майло — собранный, подтянутый, одетый в форму. Воин закрыл дом на ключ, указал кратчайший путь к мосту, ведущему из Прибрежного района, извинился, что не может меня проводить из-за срочного вызова от начальства, и ушел, не оборачиваясь. Я еще какое-то время постояла на месте, пытаясь определиться с собственными чувствами. Абсолютно точно было неприятно и обидно. Вчера мне обещали защиту, говорили о том, что не могут позволить ученице Тильгенмайера пропасть, а теперь ранним утром выставляют прочь. Одну. А ведь я размечталась. Хотела отбивать этого красивого мужчину у Акшар, делать своим союзником. Кажется, он не будет принадлежать ни Акшар, ни мне. У него есть работа. Это самое главное. Тряхнув головой, я запечатала мысли, как умела и как давно научилась, и двинулась дальше.

Я возвращалась домой в подвысохшем, но мятом и неприятном на ощупь пальто. Раны на ладонях и коленях, о которых я благополучно забыла, теперь в отместку каждый шаг напоминали о себе колючей болью. И я очень надеялась, что со стороны выглядела как человек, переживший потоп и изо всех сил боровшийся со стихией, а не как одна из дамочек Шатров!

Вот так, переваливаясь, стараясь ступать на вывихнутую ногу как можно аккуратнее, я, с кульком мокрой одежды, пересекала огромный каменный мост, соединявший Прибрежный район с Районом Правителей. Тот, на который я так и не смогла попасть вчера. Я пыталась шагать быстрее, понимая, что дома меня ждал и места себе не находил мой верный Себастьян и добросердечная Ингельда, которым я еще вчера днем пообещала скоро вернуться. Потом вспомнила о Двестере, который обещал зайти вечером. Как это ужасно с моей стороны — оставить их без весточки о себе, к тому же, в такую непогоду. Оказавшись у Майло, мне только и оставалось, что дожидаться утра и окончания комендантского часа… Интересно, под каким предлогом можно с ним еще раз встретиться? Выбить себе новую попытку сблизиться? Ведь не буду же я врать о новом нападении, взывать к обещанию. Но и других поводов не было… Все, закрыли тему.

Мимо по тихим, мощеным улочкам Района Правителей туда-сюда сновали рабочие в поношенных старых одеждах. Они быстро мели улицы, собирали мусор и сгребали в большие кучи прошлогоднюю листву и истлевшую траву. Подавив внезапно нахлынувшее, неуместное желание познакомиться с представителями профессии дворников, я напомнила себе, что ужасно тороплюсь и ускорила шаг. Мой след провожали удивленные взгляды людей, оторвавшихся от работы — не каждое утро они встречали вроде бы прилично одетую девушку, так рано бредущую в неизвестном направлении. Но вскоре все их мысли вернулись к простому и понятному, а незнакомка быстро выветрилась из памяти.

Наверное, и я бы не вспомнила об этих одиноких и уставших людях, если бы один задумавшийся согбенный старичок в полный рост не растянулся прямо у моих ног. Выпав из мыслей, я чуть отпрянула, но быстро придя в себя, опустилась на колени и протянула ладонь, чтобы помочь пострадавшему подняться. Он слабо сопротивлялся, а взглянув на меня, неприязненно удивился. Я попыталась приподнять старика за локоть, но, встав на колени, старик резко выдернул руку и угрюмо произнес:

— Не нужно помогать нам, лиджи.

— Вы меня с кем-то путаете, — добродушно улыбнулась я, — я не Правительница. Обычная горожанка.

— Что я горожан от Правителей не отличу, что ли? — буркнул дворник, с кряхтением поднявшийся на ноги. Он так судорожно и нервно тянул вниз рукава своей замызганной хламиды, что невольно привлек мое внимание. Да, он явно хотел что-то скрыть, но не успел — зеленую шерстяную плетенку с талисманом в виде крохотной серой птички на его запястье я разглядела.

— Что значат эти символы у вас на руке? — продолжала улыбаться я. Для верности указала на рукав мужчины. Тот стал белее мела, но продолжил упорно отпираться.

— Какие символы? — хрипло ответил вопросом на вопрос старик и быстро спрятал руки за спиной. — Нет никаких символов, лиджи. Мы, беднота, не привыкли украшать свое тело. Позвольте мне пойти работать.