Мда… Штормило меня покруче беременных мамаш. Не знаю отчего, но мне периодически хотелось выпить свежей крови, съесть парную, душистую человеческую печень, закусив ее жилистым, но сочным, еще бьющимся сердцем… И на десерт — вылизать, как мороженное, мозг, прямиком из черепной коробки. Медленно, аккуратно, не пропуская ни капли немного слизкой и терпкой мякоти, которая просто тает во рту. Вприкуску с ушами и пальцами. Да, идеальное сочетание нежной, хрустящей плоти с мягкой, нежной и воздушной мякотью… Великолепно. Сука, не знаю, что со мной происходит, но у меня разыгрался аппетит. И одновременно, от невыносимой четкости картины, мне поплохело еще больше.

— «Слышь, тупая железяка, я, случаем, людишками не закусывал?» — решил я поинтересоваться у свидетеля всех событий, оставшегося при светлой памяти.

— «А как ты думаешь, Темный Властелин?» — раздался в моей черепушке все тот же ехидный голос искина.

— «Никак не думаю. И не будь евреем. Я тебе задал конкретный вопрос — жрал я человечину или нет. Мне надо понять, что со мной происходит, ловлю ли я флэшбеки и у меня теперь новый рацион питания, или просто мою натуру исказила бахионь…» — не успел я договорить, как искин громко заржал.

— «А если я скажу, что таки жрал?» — персональная шиза, судя по тону, гадостно скалилась. — «Ты что, будешь в припадке биться? Или уверуешь в Господа, раскаешься и уйдешь в монастырь, грехи замаливать?»

— «Ну ты и мерзкий сученыш… » — я лишь тяжело выдохнул.

Проекция шикарной площади потемнела, люди с нее полностью исчезли. Передо мною материализовался «я», только в негативе. Броня из черной стала ярко-белой, кожа потемнела, глаза… На месте глаз пустые глазницы, на дне которых мигают тусклые, красноватые огоньки. Длинные уши, гордость моей тушки, повисли гнилыми струпьями.

— «Весь в тебя, папаша.» — оскалившись черными клыками, ответил искин. — «А сейчас время вспомнить абсолютно все. Я не могу больше сдерживать твою память.»

Калейдоскопом мимо моего сознания полетели картинки прошлого. Четкие, сочные, а не мутные и смазанные… Потянув ниточку-цепочку с самого начала, я погрузился в них, заново проживая те моменты своей жизни. Зачем? Это моя жизнь и никто, даже я сам, не имеет права вырезать из нее хоть кусочек. Я хочу знать, в мельчайших подробностях и нюансах, что я натворил…

… После моих бессмысленных по сути трепыханий, в попытках сбежать от потока бахиони, я начал соображать, как снизить ее воздействие на меня. И чуть погодя выход был найден. Самый банальный вариант — ее надо было тратить быстрее, чем получаешь. И я начал «транжирство». Ага, в обдолбанном состоянии. Первыми под руку попались искины захваченного города. Их всех я наделил душами демонов, призвав те откуда-то извне. Одним желанием прописал-впечатал в эти демонические душонки свод правил «Юного коммуниста». Гражданам новообразованного Галактического Коммунистического Союза все правила и нюансы я вложил прямо в голову. И все это одним только желанием. И сделал я это зря — поток веры усилился многократно. А я все тратил и тратил — корабли, зависшие на орбите, прошли через очередной левел-ап, город-улей обновился — все повреждения самопочинились, мусор исчез, мертвые люди воскресали сотнями и даже тысячами, заводы появлялись прямо из воздуха, в промышленные дроиды и наниты вселялись души демонов, модернизировались системы очистки, десятки тысяч инвалидов излечивались в мгновение ока… Но всего этого было мало — бахионь все прибывала и прибывала, а меня накрывало неестественным возбуждением все больше и больше. Парни пытались меня остановить, но я лишь одним желанием отправил их к Эли. Безумие… Да, кукуха у меня протекла капитально — я, видя, что бахионь не кончается, решил самолично захватить планету и использовать энергию веры на ее благо. Известно, куда выложена дорога благими намерениями…

Полноценное безумие меня накрыло, когда при захвате очередного города я на автомате считал память людей… Или нелюдей, живших в «Рае». Педофилия, содомия, изнасилования, самоедство и каннибализм, наркота всех мастей, загонная охота на рабов. Список извращений можно продолжать практически до бесконечности. Люди, они никогда не меняются, и к такому я привык еще с позапрошлого мира. Чем выше человек залез по лестнице власти, тем меньше в нем осталось от человека. А уж если он почувствовал вкус «всевластия»… Да, тогда от человека остается только оболочка. Разум у него уже совсем иной, искаженный эгоизмом и вседозволенностью. Прихлопнул бы раньше таких уродов, да дело с концом, но здесь меня понесло…

Мое психоэмоциональное состояние качалось покруче, чем у психа без галоперидола — эмоции, усиленные и подогретые энергией веры, перли со всех щелей, и я мимолетно пожелал мучительной жизни для этих нелюдей. Как я радовался, отплясывая на вывернутых наизнанку, но живых телах… Я растаптывал желудки, которые лопались со звучным хлопком, разбрызгивая по сторонам полупереваренную пищу и оранжевые сгустки желчи, наполняя воздух тяжелым, густым запахом внутренностей. Размазывал горячие мозги по стенам, рисуя абстрактные картины, и подписывал их матерными словечками и похабными шутками… Купался в живой, ароматной, исходящей паром крови — она так приятно щекотала мою кожу… Жертвы моего веселья заунывно стонали, выводя задорный, четкий ритм, и я начал танцевать прямо в купели с кровью, пиная левой ногой две вывернутые головешки, в обнимку с «плюшевым мишкой», бывшим когда-то чьим-то ребенком, и напевая незнамо откуда пришедшие стишки, на ходу их переделывая.

«Исход один —

Мой визит это сход лавин.

Надумал убежать? А ты смел на вид!

Я сотру улыбку с их бледных лиц.»

Задорные стоны распаляли меня, ручейки крови из тел нелюдей вздымались ввысь, текуче дергаясь в такт. Я на ходу ловил вертикальные ручейки руками, разбрызгивая вязкую жидкость вокруг, которая весело, по моему желанию, поджигала тела, заставляя их кричать громче и выразительнее.

«Феникса встречайте! Миру нужен злодей!

Мир создали за семь дней!

Феникс рушит за день!

Я не приношу радость, только ужас и тлен.

Поздравляю вас, в подарок вам куча проблем!»

Мой смех дробным рокотом разносился абсолютно по всему городу. Система, я так не отрывался уже очень давно.

«Суки, суки, суки, суки! Феникс охуел?!

Ваши тела в ногах, и я на трупах дам концерт.

На кол всех, суки! Мозгами рисую на холстах!

И уничтожив этот мир, станцую на костях!»

Выдергиваю одним желанием с ближайших тел кости и складываю в кучу. Мало, определенно. Куча все росла и росла… Я же полностью потерял над собой контроль, залетев на гору свежих черепов, глазницы которых не были пусты, о нет! Черепа бешено крутили глазами, дробно стуча челюстями под ритм стонов. А я орал продолжение стишка. Все оставшиеся в живых жители городов под моим влиянием с безумием во взгляде, вторя мне, скандировали:

«Танцуй на костях! Танцуй на костях!

Танцуй на костях! Танцуй на костях!

Та-танцуй на костях! Та-танцуй на костях!

Та-танцуй на костях! Суки! Танцуй на костях!

И уничтожив этот мир — танцую на костях!

И уничтожив этот мир — станцую на костях!

Я танцую на костях! Я танцую на костях!

И уничтожив этот мир — станцую на костях!»*

Я был вездесущ. Это Я безумно отрывался в миллионах тел, упивался безумием! Это было так прикольно, что я решил подарить счастье всем. Я любил боль, любил ее ароматы, ее непостоянство и многогранность — она никогда не повторяется, всегда приходит в новом амплуа. И тогда я решил наградить всех людей ею. Ну, до кого смог дотянуться. В один миг миллиарды людей попадали где стояли вывернутыми кусками кишок и мяса. И я был каждым из них. Они так смешно стонали, их кишки напоминали праздничный серпантин… Я смеялся, кружась в танце и раскидывая или развешивая телекинезом сизые ленты по потолку, полу, стенам, слушая мелодичные постанывания и завывания. Мне было весело, я впитывал разлитые в воздухе эмоции, пил их как дорогой коньяк и меня несло еще больше… В определенный момент я не выдержал и просто покатился от хохота — людишки такие забавные, когда вывернутые.