Так получилось, что предыдущий глава нашего дома в семьдесят пять лет передал мне все бразды управления по дому. А это много хлопот. Приходилось собирать с жильцов деньги за свет в подъезде, за уборку территории. Вернее, с территорией мы быстро решили перейти на самообслуживание. То есть я занимался общим двором: подметал дорожки, подстригал кусты, собирал и выбрасывал мусор, а в подъезде женщины иногда, как кому вздумается, моют полы и лестницы. Через двадцать лет после вселения удалось перебросить обязанность оплаты света в подъезде на обслуживающую нас фирму. То есть они автоматически добавляли в счет каждой квартиры небольшие суммы за свет в подъезде.

Много проблем было с водой. Счета за полив крошечной территории нашего общинного двора были чрезмерными. Иногда получалось по счетчику, что мы вроде тратим на полив по пять кубов на квартиру. Смешно! На гину трех квартир первого этажа, да и на все хозяйственные нужды дома, как будто тратится всего лишь в два раза больше воды, чем на полив маленького двора. И так даже в зимние месяцы, когда ничего не поливается. Ходил в ирию, ходил к главному инженеру города, показывал данные по месяцам поквартирно и в целом по дому – ничего не доказал. Поднял этот вопрос перед мэром, но он объяснил весьма доходчиво: «Для озера и для полива улиц тратится слишком много воды. Городу пришлось бы платить гигантские штрафы управлению водного хозяйства. А когда перерасходуют домашние хозяйства, штраф не начисляется. Вот и приходится химичить со счетчиками воды».

Все-таки он дал указание, и счетчики нам заменили на другие, расход воды сразу уменьшился в два раза. Окончательно все пришло в норму, когда появилась отдельная фирма, отвечающая за водоснабжение. Снова поменяли счетчики, и расход воды уменьшился еще в два раза.

Были проблемы и с чердаком. То начинает протекать крыша – нужно чинить. Обходились собственными силами – не все мужики в доме такие старые, как я. То невозможная вонь и слои гуано от сотен голубей, нагло поселившихся на чердаке. А ведь на чердаке стоят бочки бойлеров, они время от времени требуют замены. И как возиться с ними, когда кругом море гуано? Пригласили приятеля, семидесятипятилетнего тогда Сашу, он выгнал голубей, собрал яйца и голубят, хоть немножечко убрал гуано. Заплатили четыреста шекелей – это очень немного за такую работу. Только наши российские старики соглашаются получать так мало. Все равно же делать нечего… А в результате кто-то из ремонтников, заменявших очередной бойлер, забыл закрыть маленькую дверцу, через которую мы или ремонтники выползали из чердака на крышу пристройки, – голуби, конечно, снова вселились к нам. Но меня это уже не касается. Я по исполнении восьмидесяти лет категорически отказался быть балабаем, то есть условным хозяином дома.

Помимо нашего куста белого винограда, пришлось возиться и с лозой черного винограда, растущего в общественном дворе перед нашим домом. Он поспевает на месяц позже белого винограда, и это весьма удобно. Длинные плети я растянул на очень высоких столбах по всему двору. Орошается он из потоков воды трех мазганов, так что не всегда требует полива. А урожай осенью – ведра. То есть четыре-пять ведер. Приходится разносить виноград по всем девяти квартирам дома.

Большим моим достижением было устройство отдельной грядки для кактусов. Пришлось из крупных камней создать микротеррасу, принести много ведер земли, чтобы поднять уровень грядки на двадцать сантиметров. Зато мы освободились от нескольких десятков горшков, в которых раньше росли, цвели, размножались на нашей гине бесконечные кактусы.

Как ни странно, большие хлопоты были связаны с деревьями. Когда мы въехали, на территории маленького двора росли недавно посаженные сосны и одинокий фикус. Три сосны вдоль забора и одна сосна, не знаю ее названия, рядом со входом в дом. На фикус в первые годы мы не обращали внимания – растет себе и растет. Но через двадцать лет его корни забивали все живое. Да и любил он весь год сбрасывать свои огромные листья. Но главное – он так вырос, что затемнял половину двора. Приходилось минимум раз в два года капитально обрезать его. Сосны в первые годы только радовали нас – чудесный аромат, как будто дом стоит в сосновом бору. Особенно летом. Да и в соседних дворах росли три или четыре сосны, так что воздух у нас был великолепный.

Но потом две сосны начали сохнуть. Однажды сильный ветер повалил одну из них. Упала на площадку между дворами, по дороге сломала серьезное ограждение двора. Долго спорили с ирией, но зам мэра после моей неясной угрозы, что на очередных выборах ему аукнется пренебрежение просьбой уважаемого избирателя, прислал арабов, те распилили поваленный ствол, увезли на дрова здоровенные чурбаки, оставив нам гору веток и опилок, которые пришлось убирать мне. Как единственному, кто тогда заботился о дворе. Потом один из наших жителей третьего этажа начал жаловаться, что к нему в окна стучат ветви еще одной сосны, призывал нас спилить ее. Ну кому охота заниматься этим или оплачивать? Пришлось его сыну приехать из Тель-Авива, нанять арабов, и они спилили мешавшую отцу сосну. При падении она немного помяла забор, задела и соседний дом, повредив на нем что-то. Пришлось сыну оплатить и ремонт.

Заодно отец попросил, чтобы спилили и грандиозную сосну у входа. Совсем она не мешала никому, но сын поддался на уговоры отца, оплатил и это. В общем, только за два дерева заплатил он две тысячи шекелей. Опять мне пришлось убирать и горы веток этих деревьев.

Соседи познакомили нас с сыном – очень гордились им. Конечно, герой Советского Союза, воевавший в Афганистане, сдавший в Израиле все экзамены на адвоката, имеющий приличную практику, внимательный сын. Есть чем гордиться.

Последняя сосна удержалась еще полтора года. К сожалению, ветер сегодня, 22 ноября 2023 года, свалил и ее. Свалил прямо на наш дом. Что-то повредил на крыше – пока не посмотрели, что там; прошелся по кондиционерам, порвал металлический канат, на котором держались плети нашего винограда, уничтожил розы и другие цветы. Мы долго чесали в затылках, не знали, как к ней подступиться. Канючили в ирие, чтобы помогли нам. Ведь сосна росла внутри двора, ирия за нее не отвечает. Сжалились над нами, прислали арабов. Те уже в темноте очень аккуратно спилили ее, кажется, ничего дополнительно не повредили. Чурбаки увезли, а ветки и опилки опять я сгребал. Выносил пару дней к мусорным бакам – не уместить в один раз.

Да, вспомнил, что такая же проблема была у нас на гине с гигантской пальмой. Мы боялись, что она упадет и повредит дом. Пилили ее на уровне метра в полтора, свалили вниз, на площадку под нашим домом, разрезали на части. Потом я долго выносил здоровенные чурбаки – сильный был тогда. И неделю уничтожал оставленный мне полутораметровый пень. А он – как бочка широкий, и корни у него бесчисленные. Кстати, пни трех сосен пришлось уничтожать мне, и это была занимательная работа. Да и с пнем упавшей недавно сосны пришлось поработать мне; соседи не верили, что уберу его.

Думаю, что правильно будет начать со старшего поколения. Наш патриарх Иосиф Муз – муж Рининой тети Голды – прошел войну, закончив ее в Берлине комсоргом полка. Высокий, худой, может быть, слишком серьезный, он нравился мне. Они с Голдой опекали Диму и Сашу, когда те репатриировались со своими семьями в Израиль. Иосиф помог Диме устроиться на работу в государственный госпиталь Западной Галилеи. Не Бог весть на какую работу, но это очень важно в Израиле – работать в государственном учреждении. Он же помог в дальнейшем получить ему квиют – право постоянного работника госпиталя. Иосиф был очень уважаем в госпитале, так как постоянно добивался больших пожертвований (миллионы долларов) для развития госпиталя. Он был директором омуты – общественной организации, единственной целью которой является поддерживать связь с благотворительными фондами США и Франции; знать, когда у тех появляются «лишние» деньги и добиваться перечисления их на счет госпиталя для строительства новых корпусов, оснащения новейшим оборудованием. А это большие деньги. Иосиф не получал за свою работу ничего, кроме почета. Десятилетиями он каждый рабочий день после выхода на пенсию ехал к обеду в госпиталь, возвращаясь домой только к ужину.