Без тебя я один в целом свете, Ань».

Гул перешёл в свист. Молния. Сильный удар. Глеба подкинуло вверх и ударило о мягкую спинку впереди стоящего кресла, в грудь врезался ремень безопасности.

«Мы все ещё в автобусе», – подумал Глеб и отключился.

***

– Жив! Ренатуратор, три единицы.

Глеб почувствовал нестерпимую боль. Пульсировала нога. Он отчётливо слышал голоса, но ничего не видел. Тяжёлые веки сомкнулись, как створки раковины моллюска. Напрягаясь, Глеб силой попытался разжать их. Тонкая полоска яркого дневного света болью ворвалась в сознание.

– Мужчина, вы помните своё имя? Не пытайтесь открывать глаза, у вас серьёзные травмы. Сейчас введём ренатуратор, и минут через тридцать будете танцевать.

– Я Глеб. Глеб.

– Сейчас, мой хороший, потерпи немного.

Над ним склонилась женщина, но он смог разглядеть только её силуэт. Она легонько гладила его по руке.

Глеб отдёрнул руку. Получилось слабо, мышцы не слушались.

– Аня где? Вы нашли Аню?

– Нашли, всех нашли. Отправили в город на медскайлах. Ты из последних остался и бабуля, долго вас искали.

– На чём? – Глебу показалось, что он плохо расслышал. Но переспрашивать не стал, потому что его интересовало совсем другое:

– Она жива? Аня? Жива?

По телу разливалось приятное тепло. С каждой минутой сознание прояснялось, боль отступала. Чувствовалась удивительная лёгкость. Глебу показалось, что так хорошо он не чувствовал себя очень давно.

– Что вы мне вкололи?

Он смог поднять не только голову, но и половину туловища, широко раскрыл глаза и ясно увидел картинку.

На залитой солнцем поляне орудовали люди в голубых пластиковых костюмах. Чуть поодаль серебрился вытянутый, как пуля, аппарат. «На ракету похож», – подумал Глеб. Женщина-медик разматывала его ногу, из-под окровавленных бинтов показалась розовая здоровая кожа. Никаких ран.

– Подожди, богатырь, не вставай, рано. Ишь, почувствовал силушку! Твоим клеткам на восстановление нужно ещё минут пятнадцать. Как у меня молекулярный сканер сработает, побежишь. А пока лежи. Аня твоя как новенькая. И не таких латали. После того, как профессор Шепелев своё лекарство изобрел, нет больше проблем в Змеиногорске.

– К-каком ещё Змеиногорске? Мы же к шаману ехали, на Чике-Таман. К лиственнице этой, кровавой.

Женщина нахмурилась и посмотрела на мужчину в голубом костюме.

– И этот туда же. Все про шамана говорят. Массовый психоз, что ли?

Мужчина-медик на мгновение повернулся, встретился взглядом с коллегой и снова принялся колдовать с колбами над телом старухи.

– Амелия, разберёмся, погоди. Отклик на ренатуратор плохой, очень трудно возвращается в сознание.

Остальные медики сгруппировались вокруг и с неподдельным интересом рассматривали старую женщину.

– Ребята, скорее, скорее сюда!

Из-за пригорка показалась техника, предназначения которой Глеб тоже разобрать не смог. По идее это был кран, потому что он имел крючок, на котором болтался, как игрушечный, их расколошмаченный в хлам автобус. Но при этом кран и сам висел в воздухе.

– Нашли! Вы такое когда-нибудь видели?

– И что? Это наш автобус, водителя нашего расспросите. Все документы у него.

Глеб определённо не понимал, что происходит. На него одновременно уставились двадцать пар глаз.

– Водителя? Весь транспорт на автопилотах. Автобус только в исторических картотеках интерактивного музея увидеть можно.

Глеб совсем растерялся. Полная дезориентация и потеря самообладания.

– Чушь какая-то! Что вы мне вкололи? Почему я всё это вижу? Где Аня? – Он схватился за голову и с силой затряс её руками, словно хотел привести в порядок перевернутую картинку.

– Тише! Тише! – Женщина попыталась успокоить Глеба. Но в этот момент пришла в себя старуха.

– О Создатель, ты пробудил меня, – заскрипела бабка свои шаманские причитания. Впервые Глеб был этому рад: «Всё по-настоящему, я не параноик».

– Расскажите им, расскажите. Про шамана, про лиственницу! – Он подскочил к бабке и умоляюще посмотрел на неё.

– Ты тут. Всё получилось. – Бабка протянула к Глебу сухую костлявую руку. – Слушай меня внимательно. – Она с трудом переводила дыхание. – Создатель дал нам ещё один шанс. Ты должен найти ответы на все вопросы.

– Бабулечка, родненькая, не сходи с ума, пожалуйста, не сейчас! – Глеб повернулся к медикам: – Почему этот ваш препарат, как там его, не действует?

– Не перебивай. – Старуха остановилась, собралась с силами и продолжила: – Твоё знание с тобой. Ты всё поймешь. И сделаешь выбор. – Она продолжала трясти костлявым пальцем. – Тебя отправили на другой берег. Не жди. Действуй. И помни: волна сбивает с ног и отходит назад.

Глеб был готов заплакать.

– Если это пранк, я убью заказчика, – тихо процедил он сквозь зубы.

Бабку погрузили в сон и велели поднимать на медскайл, Глеб плёлся позади. Серебристый аппарат оказался не ракетой, а воздушной скорой помощью, нашпигованной техникой.

– Какой сейчас год? – Он вдруг вспомнил квантовый скачок, и его осенило.

– 2053-й.

Внезапно информация собралась в огромную волну и вылилась на Глеба, как ушат ледяной воды. Он поднял голову и провёл по макушке руками, пытаясь смахнуть ледяные капли. Волосы были сухими. Стало невероятно холодно и пусто, тело казалось тяжёлым и непослушным. Он запрокинул голову и закрыл глаза. Всё встало на свои места. Между катастрофой и спасением прошло долгих тридцать лет. Глеб вспомнил слова бабки. Не только последние, но и те, что она протяжно выла всю поездку.

«Выходит, нам действительно дали второй шанс. Если я до кровавой луны решу головоломку, то смогу вернуть всех назад на Чике-Таман. А если кровавая луна взойдёт, мы забудем друг друга. Забудем обо всём. Как будто ничего никогда про нас не существовало. Я не знаю, как работает вся эта дрянь, но вариант такой. Матрица. Бац! Огонёк – и ты обнуляешься. Все обнуляются.

А может, и к лучшему? Как у философов: „Благословенны забывающие, ибо они не помнят собственных ошибок“. Мы часто клянем свою жизнь почём зря. Мы недовольны отношениями, уровнем достатка, собственным телом».

Глеб вдруг вспомнил тиктоковский ролик, в котором гладко выбритый холёный мужик предлагал дать миллион долларов наличными, чтобы узнать эмоции другого человека.

«Я буду благодарен. У меня будет хорошее настроение», – предположил оппонент.

Тогда холёный мужик предложил испытуемому альтернативу: «А если я дам десять миллионов, но завтра ты не проснёшься? Умрешь?» – «Конечно нет, я не возьму деньги».

Понимаете, просто проснуться завтра – это дороже, чем десять миллионов долларов. Почему мы каждый день не просыпаемся с этой мыслью? Никто об этом не думает, все просыпаются грустными, потому что всё идёт не так, как мы хотим. Мир несправедлив, жизнь дерьмо, я не могу сбросить вес, я не могу заработать, я не могу выйти замуж… Так много разных «я не могу».

Ребят, мы проснулись, день уже будет хорошим, вопрос лишь в том, насколько. И даже если он будет не таким хорошим, как нам хотелось бы, тогда мы будем надеяться проснуться завтра.

Глеб терпеть не мог советы в духе «помоги себе сам». Но сейчас он осознал, что иногда надо просто смотреть на вещи, чтобы видеть истину. Мы в первую очередь не ценим то, что имеем. Но какой ропот возникает тогда, когда человек теряет! Часто только серьёзные потери заставляют нас по-другому взглянуть на привычное и кардинально изменить своё отношение к тому, что имеем. Так зачем дожидаться кирпича на голову, чтобы изменить свою философию? Может быть, жизнь не такая и ужасная, а проблемы – всего лишь задачки на перспективу.

«Всё сожрет подчистую. Все заберёт, а вы не отдавайте. Память нужна человеку не для прошлого, а для будущего», – всплывали в сознании Глеба слова шаманки.

Так что же делать, если время – иллюзия?

Вернуть себе прежнюю жизнь или начать новую с чистого листа?