А я ненавидела необходимость грамотно отвечать на эти шуточки и неуместные подкаты. Потому что грамотным ответом для меня было испепеление зарвавшегося адепта на месте, но ректор почему-то не одобрял такую мою позицию, хотя я несколько раз предлагала внести корректировки в преподавательский устав. И каждый раз получала при этом непередаваемое удовольствие от созерцания физиономии ректора, который по моему непроницаемому выражению лица и ядовитому тону никак не мог понять, шучу я так желчно или всерьез предлагаю ввести столь радикальные методы. И каждый раз в такие моменты я мысленно благодарила своего старшего брата Эрика за то, что это именно он еще в детстве обучил меня в игровой форме эмоциональным блокам. А я оказалась достаточно способной девочкой для того, чтобы следовать советам брата и быстро обучаться. Очень полезное умение оказалось, одно из самых полезных из числа всех моих умений. С выставленными прочными эмоциональными блоками и правильно подобранным нейтральным выражением лица было проще всего работать, если честно: коллеги относились ко мне с опаской, не зная, чего от меня ожидать, а студенты боялись как огня, – тоже, не зная, чего ожидать, но справедливо полагая, что меня лишний раз лучше не злить и не доводить до эмоционального взрыва. Впрочем, пускать на меня слюни им это все равно не мешало.
Ну и дело не только в работе, разумеется. Иногда можно было просто нещадно ехидничать, нести дичь и быстро уходить, оставив коллег в полной растерянности, а что это было, и насколько у меня серьезные мотивы. Обожала так измываться над окружающими.
Аудитории в академии сумрачных странников выглядели весьма забавно для обычных студентов каких-нибудь других академий, потому что у нас вместо скамей и парт амфитеатром стояли… кровати. Нет, я серьезно! Кровати, диваны, кушетки – кому что больше по душе, тот на такое ложе и устраивался. Потому что на наших занятиях в первую очередь главное что? Правильно! – заснуть и перейти в рабочее сновидение.
Засыпать требовалось с удобствами, чтобы ничто не отвлекало от глубокого сна. На первом курсе адептов только и учат тому, чтобы правильно засыпать и просыпаться, уметь контролировать каждую минуту этого процесса. Да, весь первый курс тратился на оттачивание навыка правильно засыпать, уверенно действовать во сне и правильно пробуждаться. Звучит диковато для студентов академий классического типа, но у нас без этих отточенных навыков дальнейшее обучение попросту бессмысленно. Как можно вообще обучать человека сражаться с сумрачной нечистью и защищать мир во снах, если он даже заснуть как надо не может и проснуться по своей воле в заданный промежуток времени в нужном месте? Правильно – никак.
– Всем добрый день, – холодно поприветствовала я студентов. – Прошу всех лечь.
Да, это тоже диковатая для других волшебников формулировка. Но что поделать, если именно с засыпания начинается большая часть занятий? Точнее, такие мастера, как я, умели уходить в сновидения уже полностью, со всей своей телесностью, и это больше походило на телепортацию, только напрямую в сон. Но этим адептам лишь предстояло научиться такому навыку. А пока что они умели лишь правильно засыпать, оставляя свое спящее тело на кушетке в безопасной аудитории.
Ну, кроме Рэйеса, который и так умел всей телесностью уходить в пространство сновидений.
Он, кстати, сидел на третьем ряду, общался с одногруппниками, с которыми, по-видимому, уже успел наладить контакт. При моем появлении умолк и смерил меня та-а-аки-и-им пронизывающим взглядом, что мне стало немного неуютно. Надеюсь, он сегодня будет прилежно помалкивать и не станет нарушать ход занятий…
– Отставить разговоры. Настраиваемся на занятие, – сказала я, усаживаясь на краешек преподавательской кушетки.
После короткой приветственной речи и знакомства с теми студентами, с кем мне еще не приходилось сталкиваться в академии, я хмуро уставилась на Рэйеса. Он выбивался из всех студентов, потому что единственный сидел в простой синей рубашке и черных брюках. Непорядок, надо исправить это в ближайшее время.
– Так, Рэйес… Хм, непривычно, что у вас нет фамилии, я привыкла обращаться к адептам по фамилии… Ну да ладно, давайте с вами разберемся по-быстрому для начала, чтобы перейти к общим занятиям со всей группой, – произнесла я, доставая из папки с документами пустой бланк. – Подскажите, какой у вас размер?
– Семнадцать с половиной сантиметров! – бодро отрапортовал Рэйес.
– В смысле? – не сразу поняла я и недоуменно уставилась на Рэйеса.
И еще более недоуменно захлопала глазками, услышав сдавленные смешки в первую очередь мужской части аудитории. Кто-то прямо-таки давился беззвучным смехом. Девушки тоже смущенно захихикали. Чего это они?
Сидящий рядом с Рэйесом рыжий паренек по имени Больд ткнул одногруппника локтем в бок и негромко произнес, склонившись к нему:
– Пс-с-с, парень! Мисс Фил про размер одежды спрашивает. Тебе же необходимо будет выдать защитную униформу сумрачных странников, ее сошьют по твоим меркам.
– А… ой, – смущенно улыбнулся Рэйес.
Тут до меня, наконец, дошло, что за цифру он назвал. Ой, лучше бы не доходило…
Смотрела на него исподлобья, ноздри мои раздулись от гнева. Кажется, я была в шаге от того, чтобы начать плеваться настоящим огнем. И неважно, что я мало похожа на огнедышащего дракона, зато ярости во мне сейчас было размером с пробудившийся вулкан.
Как вообще этот мужчина умудрялся взвинчивать меня до состояния бешенства за долю секунды? До него это еще никому не удавалось!
Подошла к Рэйесу, швырнула перед ним бланк для первокурсников.
– Заполняйте все параметры самостоятельно, раз вы такой умник. И в канцелярию скорых решений тоже сами отнесите, сегодня же, чтобы уже завтра быть в униформе, как все приличные адепты.
– А что мне делать, если я не хочу быть приличным? – со вздохом спросил он под несмолкающий смех аудитории.
– Заткнуться и делать то, что я говорю, – процедила сквозь зубы. – Иначе от меня последуют санкции, и тебе… вам они не понравятся.
– Ну, в этом мы только на практике сможем убедиться, – задумчиво произнес Рэйес, заполняя анкету, под все еще несмолкающее хихиканье студентов.
Надо будет мне в спальне повесить портрет этого красноглазого. И метать в него ядовитые дротики. С утра – в качестве профилактики, днем – в качестве успокоения и вечером – в качестве сброса остаточных негативных эмоций.
Чтобы аудитория, наконец, умолкла, я сделала то, что очень не любила, но иногда приходилось делать на занятиях, – расправила свой сумрачный шлейф на всю аудиторию. Мысленно накрыла им всё помещение и выпустила через свое мрачное настроение.
Адепты не могли этого видеть, так как им не хватало навыка для созерцания столь тонких материй, но зато почувствовали мгновенно: резко умолкли, перестали улыбаться, посерьезнели. В аудитории воцарилась гробовая тишина, а те, кто вальяжно разлегся на кушетках, слушая меня вполуха, легли ровнее и сосредоточенно уставились на меня.
Отлично. Всё как я люблю.
Один только Рэйес, кажется, вообще не испугался давящей ауры моего магического шлейфа – зато с восторгом уставился на него так, будто хорошо видел.
– Ка-а-ак красиво! – выдохнул он шепотом. – Похоже на великолепный плащ из спустившегося ночного неба… Тоже хочу так уметь!
Мои брови взметнулись вверх.
Он, в самом деле, мой шлейф видел, что ли?
Хотя… Наверное, не стоит удивляться этому, если речь идет о Рэйесе. Он ходит по неизвестным мне граням сновидений и по уровню магии вполне соответствует сумрачных дел мастеру. Наверняка таковым и являлся, только по странному стечению обстоятельств ничего об этом не помнил, а мы, по еще более странному стечению обстоятельств, понятия не имели о существовании такого сумрачных дел мастера, хотя они у нас все вроде как были на счету. Нас таких всего-то сотни три волшебников, так что мы знаем друг друга в лицо. А вот почему Рэйеса тогда никто не знал – это был хороший вопрос, ответ на который мне и предстояло раздобыть.
