Он хотел подать мне руку, чтобы помочь встать, но его опередил Персиваль. Ректор, приобняв меня, помог сесть на столе и, не обращая внимания на мое недовольное ворчание, сначала убедился в моей целостности и в отсутствии необходимости немедленно отправить в лекарское крыло. Пару ушибов, доставшихся от Рэйеса при его падении на меня и грозящих перерасти в большие синяки, ректор быстро сам подлатал, с осторожностью вливая частичку своей магии и раз десять переспросив, все ли со мной в порядке, точно ли не нужна помощь лекарей, хорошо ли себя чувствую?.. Разве что несуществующие пылинки с меня не сдувал, как с драгоценной вазы. Ну или как с породистой кобылы – это уж как посмотреть…

– Да как обычно я себя чувствую, – отмахнулась раздраженно, так как не любила подобное пристальное внимание, и меня здорово раздражали полуобъятья обеспокоенного ректора. – То есть в обычном великолепном состоянии средней паршивости.

Ничего нового, кроме уязвленной гордости. Уязвленной коротким пленом у Рэйеса, ага. Но с этим уж ректор мне помочь не мог. Вернее, был один способ помощи, но вряд ли Персиваль согласится помочь мне прибить Рэйеса и тихонько сжечь его труп, не такого воспитания был наш уважаемый лорд Туареттонг. А жаль, я бы легализовала уничтожение некоторых индивидов.

Пока я раздраженно отмахивалась от коллег, Рэйес отвечал на вопросы и пояснял всю ситуацию с нашим внезапным исчезновением. Ну как – пояснял… Ювелирно развешивал лапшу на уши, я бы сказала.

– Простите, я, кажется, сильно расстроился резким отказом мисс Фил от кураторства надо мной, – виновато улыбнулся Рэйес. – А когда испытываю очень яркие эмоции, то, как мы уже успели выяснить с лордом Туареттонгом еще вчера, я могу случайно утянуть за собой в сновидение и других людей. Одного или всех разом – тут уж как повезет. Ну а так как мысли мои в тот момент витали вокруг расстройства по поводу того, что сама мисс Фил отказывается со мной работать, то я случайно с ней в сновидение и провалился, не знаю, почему вы не смогли меня найти, уж простите меня, такого неловкого. Что ж, в любом случае, всё получилось как нельзя лучше! Потому что мисс Фил увидела на деле, что я являюсь интересным экземпляром для изучения и, после короткой душевной беседы, таки согласилась взять надо мной кураторство. За что я ей чрезвычайно благодарен, разумеется, – отвесил он при этом церемонный поклон в мою сторону.

Я восхищенно уставилась на Рэйеса и лишь усилием воли заставила себя не поаплодировать этому театру одного актера.

Вот это арти-и-ист! И ручки-то как картинно заламывал, глядите-ка.

«Подыграй мне, красотка, ты слишком подозрительно на меня пялишься» – раздался в моей голове голос Рэйеса.

Мне очень хотелось проорать «Какого дилмона ты так легко проникаешь ментальными посланиями в мою голову?!», но вместо этого нацепила на себя привычную маску каменного выражения лица и сухо подтвердила, что беру кураторство, сегодня же приступлю к своим непосредственным обязанностям.

– А что вас заставило передумать, мисс Фил? – подозрительно покосился на меня Обернон. – Как-то слишком резко вы сменили мнение… Будто, хм… Узнали или увидели что-то такое, отчего мгновенно передумали.

– Случай сложный, – холодно отозвалась я, не глядя в глаза коллеге и усиленно делая вид, будто чрезвычайно занята разглаживанием складок на униформе. – Слишком большой потенциал развития для мага, который даже не знает, как правильно обращаться со своей силой. Он не нарочно может быть опасен – и для себя, и для окружающих. Разбираться с этим будет непросто, потому что я вообще не поняла, как Рэйес меня усыпил незаметно для меня, но хуже то, что он сам этого не понял. А я люблю сложности. Буду разбираться.

Обернон продолжал на меня коситься с подозрением, а я тоже напряглась повышенному интересу.

Так, надо мне валить отсюда скорее. Боюсь, мои глаза сейчас слишком легко могли выдать фанатичный блеск. Но ничего не могла с собой поделать: мысль о неизведанных уровнях сновидений взволновала меня похлеще какого-нибудь долгожданного подарка под елкой на Новый Год еще в детстве. Я себя сейчас чувствовала так, будто мне показали обертку от огромной подарочной коробки, заготовленной для меня, и я точно знала, что под елочкой будет ожидать еще парочка других аналогичных подарков с неизведанным интересным содержимым. Наверное, в последний раз я испытывала такое ликующее предвкушение лет в пять.

В общем, я не собиралась распространяться о нашей с Рэйесом стычке на пятом уровне сновидений, не хотела выглядеть подозрительно заинтересованной. Поэтому отделалась парой сухих фраз, заверила, что в течение часа приступлю к своим непосредственным обязанностям по работе с адептами, взяла со стола ректора подготовленную для меня папку с рабочими документами и поторопилась покинуть кабинет.

Рэйес тоже вышел вслед за мной, напоследок получив от ректора рекомендации по плану обучения на сегодня. Я не вникала особо, так как внутренне продолжала кипеть от злости.

– За «красотку» ты у меня еще получишь, – процедила сквозь зубы, когда мы с Рэйесом завернули за угол. – Больше не обращайся так ко мне. Ни ментально, ни при коллегах.

– Тебе не нравятся комплименты о твоей внешности? – вскинул он брови. – Я ведь просто правду говорил – а ты же в самом деле красотка! И, насколько помню, это, вроде бы, комплимент в этом мире. Но если тебя нервируют комплименты, могу называть тебя моим дневным кошмаром. Так тебе будет спокойнее и приятнее?

Вместо ответа я тихо зарычала, схватила Рэйеса за воротник рубашки и прижала его одной рукой к стене, удерживая на месте.

– Слушай, ты, – прошипела ему чуть ли не в самое лицо. – Обращайся ко мне уважительно, соблюдай субординацию, держись на расстоянии от меня и придержи при себе все эти неуместные шуточки, я их очень не люблю.

– Вай-вай, какая экспрессия, боюсь-боюсь! – с наигранным страхом произнёс Рэйес, еще и ладони к щекам прижал и губки округлил, скорчив забавную физиономию.

– Издеваешься?!

– Что, так заметно?

И улыбочка-то такая ехидная.

– Я заметил, что ты вообще не улыбаешься, – неожиданно добавил Рэйес. – Почему?

– А я обязана всё время лучиться счастьем и радостью, по твоему мнению? – фыркнула я.

– Конечно, нет. Но я на тебе вижу печать боли и горечи. Такие эмоции на пустом месте не появляются.

Ишь, печать он видит. Тоже мне, нашелся провидец.

– Так почему ты всегда такая серьезная? – продолжил допытывать Рэйес.

– У меня есть на то причины, – сухо ответила я.

– Какие?

– Много будешь знать – во сне состаришься, – хмыкнула я. – Тебя это не касается. Я твой преподаватель, по печальному для меня стечению обстоятельств заключивший с тобой сделку. Нас связывает только это, и для плодотворной работы мне необходимо твоё полное повиновение на моих занятиях и уважительное отношение ко мне. Это понятно?

И вообще… Изредка я всё же улыбалась, да! Иногда даже смеялась – очень редко и исключительно в кругу близких родственников, где у меня получалось расслабиться полноценно, но такое всё же случалось. Да и в целом… С некоторых пор рассмешить меня было той еще проблемой, если честно. Но Рэйесу детали знать было необязательно.

Он тем временем с лукавой улыбкой покачал головой и сказал:

– Ты слишком серьезна. Тебе просто не хватает обнимашек, которые растопят твое сердце, – уверенно произнес Рэйес.

– Тебе следует привыкать обращаться ко мне на «вы», – холодно произнесла я. – И запомни, что… Что ты делаешь?

Рэйес ни с того ни с сего качнулся вперед и… крепко обнял меня. Тепло так, с чувством. Как обнимают обычно только очень близкие люди.

Я так опешила от наглости и внезапности, что даже не попыталась оттолкнуть или двинуть в челюсть. Просто застыла на месте, выставив перед собой руки в неловком жесте, боясь пошевелиться.

Рэйес был довольно высокий, но и я была не маленькой девочкой, так что в таком положении шумно дышала ему в ухо, с головой выдавая свою нервозность.