Гости мужского пола, которые были в неплохой физической форме, если так можно выразиться по отношению к пожилым людям, имеющим большой спектр хронических заболеваний, были в хосписе в меньшинстве. Остальные либо не могли себя полностью обслуживать, либо были парализованными и неходячими или настолько больными, что не выходили из своих комнат и не участвовали во внутренней жизни «Райского уголка». Самыми активными и крепкими из мужчин были художник Травинский, поэт Доронин и генерал Москвин. Известный во всем мире Художник любил проводить вечера в компании с малоизвестным даже в литературных кругах, но очень состоятельным за счет своих родственников Поэтом. Они все время спорили на тему, какие средства лучше отражают мир, дают возможность его понять и осознать. Каждый из них пытался доказать друг другу свою правоту. Поэт твердил, что перо, слова и рифмы, а художник – что холст, краски и кисти. Визуал и аудиал никак не могли сойтись во мнении. Генерал Москвин, бывалый вояка, был далек от творческих метаний и предрассудков и не вставал ни на чью сторону. Примыкал то к мужской компании, то к женской, но компаньона по душе и интересам так и не нашел. Рано овдовев, Генерал был лишен семейного тепла. Скучал по женскому вниманию и был не прочь поухаживать за дамами, так как по большей части был кинестетиком и искал тактильных контактов. Статный, высокий генерал хорошо сохранился в свои восемьдесят лет и оставался завидным мужчиной. Однако темы для разговоров Генерал выбирал соответствующие своему статусу и пониманию: политика, война, история, боевые заслуги. Дамы интересов его не разделяли, чувствовали себя рядом с ним некомфортно и долго в его компании не выдерживали. К тому же Москвин был контуженный, разговаривал громко, отрывисто, резко, словно командовал парадом, а нежным женским ушкам это не нравилось, и вообще, у них от него поднималось давление.

Так своим чередом протекала жизнь в «Райском уголке».

Лиза шла по холлу хосписа, когда навстречу ей из ординаторской вышла главная медсестра Татьяна. Женщина зрелая, худощавая, очень строгая. При любой встрече с ней Лиза невольно начинала судорожно перебирать в голове, все ли поручения выполнила, все ли сделала правильно, не упустила ли что из виду. Казалось, что главной медсестре и поводов не надо давать, она найдет, за что дать нагоняй. Взгляд у нее всегда был тяжелый, она смотрела на всех и на все исподлобья. Лизу вид Татьяны порой пугал, та напоминала сторожевую собаку, готовую накинуться и растерзать. Лиза прозвала ее за этот взгляд Овчаркой.

– Где вы ходите? – словно прогавкала Татьяна, даже не дав возможности ответить. – Вас искал доктор Бородин.

– Сейчас зайду, – опустив глаза, тихо проговорила Лиза.

Она постучалась в ординаторскую. В комнате в одиночестве за письменным столом сидел доктор – молодой мужчина тридцати пяти лет. Персонал между собой называл его симпатягой и душкой. Особенно перед ним млела женская половина персонала и гостей. А Лиза таких восторженных чувств не испытывала, относилась к Бородину нейтрально. Считала посредственным и непривлекательным. Она дала ему прозвище доктор Борода, но не от сокращения фамилии, а за небольшую бородку, которую молодой доктор отпустил в надежде на то, что растительность на лице придаст ему мужественности и суровости, которых ему не хватало во внешности. Но борода, по мнению Лизы, ему не очень шла и не помогала приблизиться к цели. Стоило посмотреть доктору в лицо, как взору представлялся добряк и милашка. Аж руки начинали чесаться, так хотелось по-матерински потеребить его за щеку.

– Вот тут новые рекомендации для Олега Валентиновича, – протянув Лизе лист с назначениями, сказал доктор. – Я изменил дозу некоторых лекарств. Посмотрите!

– Хорошо, доктор.

– Да, вот еще что. Обезболивающий укол ему надо поставить сейчас.

– Будет сделано. – Лиза направилась к выходу.

– Минуточку, вот еще что… – остановил ее доктор. – Хм, когда у вас выходной?

– Завтра. А что? – От неожиданного вопроса Лиза развернулась.

Уважаемый, толковый доктор, в компетенции которого не сомневались ни здесь, ни в Академии наук, почему-то робел перед этой особой и чувствовал себя неопытным мальчишкой. И так было только с Лизой. У него были женщины и покрасивее, и поинтереснее. Но в Лизе было что-то притягательное, и это не было связано с внешностью. Доброта, отзывчивость, неиспорченность, душевность выделяли ее среди других. Когда полгода назад он приехал работать в «Райский уголок», то самое первое, что заприметил в Лизе и что не оставляло его в покое, – это умение улыбаться одними глазами. Эти карие глаза с длинными ресницами искрились светом и излучали тепло, которое могло растопить любой лед.

Доктор встал из-за стола и начал мямлить:

– М-м-м, как насчет попить кофейку? Э-э-э, здесь неподалеку есть уютное кафе.

– Вы опять за свое?

– Почему опять? – Доктор опустил голову. – Снова.

– Кажется, мы это уже проходили. И я вам говорила, что я занята.

– М-м-м, нет. Вы свободны.

– Ах, вон оно как. Уже наводили обо мне справки?

– Почему справки? – возмутился доктор. Затем тихо добавил: – Просто интересовался.

– Интересовались, значит. И что говорят?

– Только хорошее. Что исполнительная, ответственная. Да это и так видно, – затараторил доктор, будто оправдываясь.

– И что еще видно?

– Кхе-кхе, – откашлялся доктор. – Что вы ничем не заняты в свое свободное время. И выходные дни проводите здесь.

– А вы что, следите за мной?

– Нет, – возмутился он. – Просто… просто я тоже здесь работаю и у меня есть глаза.

– А своей жене вы сказали, что ваши глаза за мной наблюдают?

– При чем здесь моя жена? – опешил доктор.

– А-а-а, этот момент вы «просто» решили от нее утаить?

– Я давно в разводе, – взволнованно одергивая одежду, произнес доктор. – И-и-и не считаю нужным перед ней отчитываться.

– Знаете, доктор, у меня тоже есть глаза. И я не дура. В следующий раз, когда будете разводить какую-нибудь девушку на свидание, не забудьте снять обручальное кольцо.

– Э-э-э, вы не так поняли, – занервничал доктор. – Лиза, я все объясню.

Доктор Бородин теребил безымянный палец, пытаясь снять кольцо, которое не поддавалось.

– Мне пора работать. Укол сам себя не поставит. – Бросив последнюю реплику, Лиза спешно удалилась из кабинета и демонстративно хлопнула дверью.

«Кем он себя возомнил, этот доктор Борода?» – возмущалась про себя Лиза, направляясь в процедурный кабинет выполнять назначения врача. Она была не в духе. Разговор с доктором ее разозлил. Изучив лист назначений, она открыла стеклянные дверцы шкафа, достала коробку с нужным препаратом. «Женатик, а все туда же. Тоже мне, ухажер нашелся», – сердилась Лиза. Резко вскрыла упаковку одноразового шприца. Ловкими движениями рук она опустошила ампулу, перетянув в шприц лекарство. «Пускай ищет другую идиотку», – продолжала негодовать Лиза. Затем привела медицинский столик в порядок, простерилизовав поверхность и утилизировав отходы. Сложила все медицинские атрибуты в лоток и вышла из процедурного кабинета. Рабочие моменты ее немного отвлекли, и она не заметила, как успокоилась.

Дверь в апартаменты к Дирижеру была открыта настежь, и Лиза вновь стала невольным слушателем душевных разговоров старика с сыном. Она не осмелилась перебить и побеспокоить их. Ждала подходящего момента, чтобы это сделать, и осталась стоять у входа в комнату.

– Я прожил хорошую, долгую жизнь, – роптал Дирижер. – Мне уже давно пора туда. Я здесь занимаю чужое место и уже проживаю чью-то жизнь.

– Отец, о чем ты говоришь. Кладбища полны молодых людей, – унимал сын старика. – Ты живешь свою жизнь, сколько тебе отмерено Богом.

– Сынок, я не боюсь умереть. Мне бы только перед смертью дочь увидеть. Попросить у нее прощения.

Лиза понимала, что если задержится и будет продолжать слушать, то обязательно расплачется. Она откашлялась, дав о себе знать, и произнесла: