– Я хочу сказать ему, что у нас всё хорошо, – женщина начала плакать.

– Поверьте, он знает всё, что ему нужно знать, и не надо его душу тревожить. Тем более что там, после смерти, он стал совсем иным, это уже не он. И мы все станем иными, когда умрём. Прошло два года, а вы всё с ним, держите его, мучаете, не отпускаете. Вам тяжело от этого, вы не живёте, вы стоите на краю бездны и изо всех сил удерживаете толстый канат, к другому концу которого привязана душа вашего мужа. Она стремится отправиться по своему пути, но вы, раздирая ладони в кровь, держите её. Но душа должна освободиться, иначе снова смерть, гораздо страшнее физической – духовная. Душа не может себе этого позволить, понимаете? Какой ценой она освободится от вас? Вам придётся дорого заплатить. Подумайте! Подумайте хорошенько и отпустите вашего мужа!

Ольга задумалась. Это очень похоже на её историю с отцом, только она канат держит уже больше двадцати лет. И платит очень дорого за это.

А как отпустить? И тут этот экстрасенс заговорил как раз о том, что существуют разные способы и обряды. Но говорил он расплывчато, никакой конкретики, ну и понятно, формат телевизионной программы не позволял подобные вещи глубоко обсуждать, поэтому ведущий понёсся «галопом по европам», а экстрасенс давал общие ответы.

Впрочем, Ольгу дальнейшая беседа не интересовала, она вдруг зацепилась за это «отпустите», она словно нащупала что-то в той темноте, где жила. Будто отыскала в том мраке ручку двери. Будто есть выход, и можно теперь изменить жизнь и измениться самой.

Ольга притащила ноутбук и полезла в сеть.

За два выходных она зарегистрировалась на десяти форумах, записалась на приём к психологу, залезла на сайт духовных практик.

Небольшой сдвиг, как сдвиг тектонических плит, привёл к разлому, трещина появилась в ней, и из неё, из этой трещины, подобно древним чудовищам, полезли страх, гнев, ярость, злость, обида и печаль…

Ольге очень повезло с психологом, хотя записалась на приём, ориентируясь только на отзывы на форумах. По возрасту женщина-психолог годилась Ольге в матери, и ждать своей очереди к ней на приём пришлось четыре месяца. А повезло Ольге вот в чём: эта женщина работала с семейными и родовыми травмами, работала по методу семейных расстановок и составлению генограммы рода.

Ольга рассказала ей об отце-самоубийце и сестре-сумасшедшей, а психолог, внимательно слушая, законспектировала её историю, сделала пометки в журнале, куда предварительно внесла все Ольгины данные.

Ольга впервые в жизни рассказала всё. Всё, что долгие годы кружило её, морочило и затемняло ей разум. Всё то, что боялась вспоминать и понимать, она рассказывала и плакала, сама не понимая, почему у неё льются слёзы. Раз в неделю Ольга встречалась с психологом, а ещё через месяц прошла курс «расстановок», в которых вся её семья, весь род со стороны отца и со стороны матери дали ей разрешение на то, чтобы она жила свою жизнь и не отвечала за предков.

Ольга испытала мощнейший кризис. И еле выбралась из него.

Впрочем, до сих пор ей было непонятно: выбралась ли? Но то, что в жизни стали происходить незначительные, но какие-то тёплые перемены, – это она отметила. Да и Инна стала спокойнее, гораздо спокойнее. Так и пролетели ещё несколько лет.

* * *

И вот сегодня такой срыв у Инны… Что случилось этой ночью, что?

Толик, словно услышав мысли Ольги, отодвинул чашку:

– Олькин, а что могло спровоцировать обострение, думала? Может, что-то случилось вчера вечером или ночью?

– Да нет же, Толик, всё как всегда, даже лучше, вечером мы смотрели семейный альбом, фотографии наши детские, отца с матерью. Она всех вспоминала, смеялась даже. А ночью… Не знаю, может сон какой-то приснился? Вроде всё тихо было у неё в комнате, это как раз мне кошмар привиделся, но у меня это часто бывает, я сходила на кухню, выпила воды. У Инки тишина была, и я снова уснула. А вот утром – ну как утром, часов в пять – началось. Я проснулась от её воя. Зашла, а она меня не узнаёт, головой бьётся и всё зовёт кого-то. «Быстрее! – кричит. – Надо быстрее!» А что «быстрее» – не говорит. Я ей укол сделала, она уснула, не сразу, правда, но уснула, а проснулась – и снова… Я опять укол сделала. Теперь следующий укол можно будет через пять часов только вколоть. Ой, боюсь я, Толик… Что теперь с Инкой будет?

– Ничего, Оля, рано пока паниковать. Небольшие рецидивы, они у всех пациентов случаются, всё может нормализоваться. А пока надо просто наблюдать за состоянием Инны, – Толик так уверенно сказал это, что Ольга, готовая снова разволноваться, успокоилась.

Мы летели в самолёте, я и Ляйсан. Летели в Москву. Ляйсан ещё не пришла в себя после моего рассказа о той ночи, когда случилось «это». Пока ещё я не понимал, что произошло, и очень надеялся, что в Москве мне удастся выкроить хотя бы денёк, чтобы разобраться с изменившимся миром. Мне всё ещё не хватало данных, не хватало информации, чтобы понять, что со всем этим делать. Для этого мне нужно было увидеть как можно больше изменений, поговорить со знающими или особо чувствительными людьми, послушать, что они скажут о своих догадках. И о том, какие перемены они заметили после двадцать седьмого марта.

Состояние у меня было подавленное, к тому же я страдал от сильнейшей головной боли, от ломоты в костях. Самолёт непрерывно трясло, и это был первый в моей жизни рейс, когда я всерьёз забеспокоился: долетим ли?

Да, жизнь менялась не в лучшую сторону. Большинство людей пока не почувствовали разницы. Но если я не успею исправить ситуацию и люди начнут видеть изменения к худшему, то своим жалобами и пересказами плохих событий они ещё больше качнут маятник, и тогда может произойти самое ужасное. Мы стремительно минуем «точку невозврата» и покатимся в тартарары.

В голове постепенно складывался пазл, и я понимал, что мне важно каким-то образом найти того, кто сдвинул мир с точки опоры, кто нарушил баланс. Вот моя задача. В том, что справлюсь с ней – я не сомневался, иначе меня и не дёрнули бы, а разбудили того, кто может исправить ситуацию. Таково непреложное правило. Оно никогда не нарушается. Значит, этот человек или группа людей – в зоне именно моего действия. Знать бы только: в Москве или Алматы?.. А, всё узнаю со временем.

Головная боль утихла, и я окончательно пришёл в себя. Устроился в кресле поудобнее и уснул…

Москва встретила нас мокрым снегом, дождём и холодным ветром. Зимнее настроение царило и в номерах гостиницы, где мы остановились. Тусклое небо хмуро пялилось в окно, и я, не выдержав, закрыл плотные шторы и включил верхний свет. Мои московские клиенты уже были записаны на приёмы, на все десять дней, что я собирался пробыть в Москве.

За это время мне и предстояло понять, кто явился причиной сдвига и где мне найти его. Если в Москве, тогда придётся сдавать обратный билет, пока не закончу эту историю, не поставлю в ней точку.

Я принял душ, позвонил Ляйсан и предложил поужинать в номере, она согласилась и через пятнадцать минут уже диктовала по телефону заказ, а я в ожидании ужина завалился на кровать, закрыл глаза и снова вспомнил ту ночь. Ночь на двадцать восьмое марта…

* * *

Андрей только закинул в кабинет свой портфель и направился в уборную, как зазвонил телефон. Звонил Илья, давнишний приятель и партнёр:

– Андрей? Здорово, друг! Отниму минутку – звоню напомнить, что Марина записана сегодня на приём, к экстрасенсу из Казахстана, помнишь? В общем, он приехал, всё в порядке, вечером я за ней заеду и отвезу. Просьба одна: можешь к девяти подъехать, забрать Марину? Ну, чтобы не ждать ей меня долго, а то я на приём после неё захожу.

– Да не проблема, заеду, конечно. Слушай… – Андрей помолчал немного. – Слушай, Илья, а если я дождусь тебя внизу, в баре где-нибудь, ты сможешь этого экстрасенса вытащить на чашку кофе? Хочу познакомиться с ним, но не на приём записываться, а просто посмотреть.